Уральская пленница
– Уважаемые пассажиры, просим вас пройти на посадку.
Голос в динамике был усталый, с хрипотцой, но для небольшой группы людей, которые провели на этом богом забытом аэродромчике восемь часов, он прозвучал райской музыкой.
Наконец-то! Ольга Кузьмичева подхватила сумку и, стараясь не ступить каблуком в одну из выбоин в старом асфальтовом покрытии, в числе первых покинула зал ожидания.
Утро было хоть и солнечное, ясное, но довольно прохладное. Со всех сторон к летному полю стремились потоки холодного ветра, и укрыться от них не было никакой возможности.
Летное поле представляло собой небольшое продолговатое пространство, с одной стороны огороженное трехметровым забором из стальной проволоки, с другой – начинающимися отрогами уральских гор. Еще с двух противоположных сторон ограждение не просматривалось, и туда уходили ровные взлетно-посадочные полосы со свеженанесенной белой краской разметкой.
В тени, падающей от близких гор, стояли два убитых временем и нещадной эксплуатацией небольших самолетика. Рядом – что-то вроде ангара, но с выходящей на поле стеклянной будкой наверху. На тонкой спице, воткнутой в крышу, трепетал полосатый чулок, указывающий направление ветра.
Их долгожданный самолет только приземлился, и вокруг него сновали рабочие в засаленных комбинезонах. Шла заправка баков, осмотр шасси ну и остальная суета, присущая подготовке транспортного средства к полету.
Зачем их выгнали из зала ожидания так рано? Теперь придется стоять здесь, на ветру, и жалеть, что не надела что-то более теплое и удобное в дорогу, чем этот фасонистый черный костюмчик и модный тренч. Лучше бы надела джинсы и куртку. И, черт, побери, эти каблуки! Но разве она могла предположить, что застрянет здесь? Вчера ей показалась хорошей идея не трястись до Екатеринбурга на поезде, а добраться туда на самолете местной линии. Вот и сэкономила время! Сейчас бы уже летела в Москву.
На этот раз её предусмотрительность и расчет дали сбой. Мало того, что не выиграла по времени, так еще и может простыть. Ну и ветер!
Группка людей продолжала топтаться в десятке метров от самолетика, проклиная вчерашнюю непогоду и сегодняшнюю неторопливость аэродромной обслуги. Мужчинам хотелось закурить, но плакат на видном месте гласил, что курить на поле категорически запрещено.
Ольге тоже хотелось курить, но сигареты кончились еще в четыре утра, а в киоске зала ожидания, кроме крепких, ничего не было. Ветер пробирал все сильнее. Может зайти за ангар? Там и ветер, должно быть, тише. Все равно еще полчаса, а то и больше придется стоять и наблюдать неторопливую работу механиков.
За ангаром, действительно, было тихо и тепло. Слабый ветерок долетал и сюда, но на длинной прогретой утренним солнцем скамье, ограниченной с двух сторон железными ящиками с песком и стендом с пожарным инвентарем, было приятно сидеть, вытянув усталые ноги и подставив лицо ласковым солнечным лучам.
На этой стороне тоже стояли самолеты, а еще вертолеты, только маленькие, наверное, принадлежавшие частникам. Ближайший вертолет с облупленной краской и множеством вмятин на корпусе, выглядел развалиной. Возле него возился крупный мужчина, небритый, с сальными отросшими волосами, спрятанными под кепкой с длинным козырьком, повернутым назад. На нем костюм с капюшоном из маскировочной ткани, обшарпанные берцы, кожаная жилетка с выпирающими карманами. Мужчина запихивал в самолет огромные рюкзаки, тюки, ящики и одновременно с кем-то ругался. Со стороны это выглядело так, словно он разговаривал на повышенных тонах сам с собой.
Блютуз, поняла Ольга и прикрыла глаза. Через час с небольшим она будет в Екатеринбурге, а к вечеру точно попадет домой, если погода будет летной. В Москве её ждут неотложные дела, заботы с переездом на новую квартиру, с выбором места очередного отдыха. И Кирилл. Он так был недоволен, когда она сообщила, что должна поехать на похороны, считай, не родного ей деда.
– Он тебе никто, и ты ему никто, – убеждал Кирилл. – Когда вы с ним последний раз виделись, а? У него есть родные, пусть и хлопочут.
Конечно, Кирилл был в чем-то прав, но он не знал главного: именно этот неродной дед помог Ольге в самый сложный момент её жизни. Можно сказать, дал путевку в жизнь.
Петр Петрович был вторым мужем её бабушки Елены Васильевны. Он её взял с двумя уже взрослыми детьми – дочкой Анной и сыном Михаилом. Михаил выучился на пожарного, а через несколько лет сгорел при тушении пожара на нефтеперегонном заводе. Детей у него не было, осталась молодая жена, которая вскоре уехала к родителям в Крым. Анна вышла замуж, родила Ольгу. Жили хоть небогато, но справно, в выходные навещали деда с бабкой, которые перебрались из центра городка на окраину, купив дом с садом. Ольге там не нравилось. Ей были по душе шумные городские улицы, суета магазинов, рынков, массовые гулянья. В школе она училась не то что без троек, но даже без четверок. Учеба давалась легко, память у неё была отличная, учителя не могли на неё нарадоваться. Правда, ни с кем она особенно не дружила, но это её никак не напрягало. Свободное время проводила за книгами, любила решать задания со звездочками по разным предметам, не возражала, когда её отправляли в Екатеринбург на предметные олимпиады. Часто привозила призовые места, и её фотография постоянно висела на стенде «Ими гордится школа».
За три года до выпускного отец ушел из семьи к другой. Мать, оскорбленная до глубины души, не нашла ничего лучшего, как запить. Через полгода её выгнали с работы, её через пару месяцев она пропала в неизвестном направлении. После её исчезновения оказалось, что она втихаря продала квартиру. Никакие обращения в инстанции не помогли, и Ольге пришлось переехать к бабушке. До школы нужно было добираться почти час, но это время девушка тратила на обдумывание дальнейшего своего пути.
Бабушка почему-то думала, что внучка поступит в одно из местных училищ – педагогическое или медицинское, на крайний случай попробует поступить в институт в областном центре.
Но Ольга решительно настроилась на Москву. Она, конечно, понимала, что у неё есть единственная попытка, чтобы зацепиться в столице, это поступить в вуз. На какие шиши она будет там жить, не задумывалась, решив, что лучше черствый хлеб запивать водой, но только не возвращаться к себе на Урал.
Получив на выпускном золотую медаль, девушка сообщила о своем решении ехать в столицу, вытерпела слезы бабушки и молчаливый укор неродного деда.
Она знала, что будет трудно, но менять своего намерения не собиралась. Её манил огромный город, знакомый ей по фильмам, его заполненные толпами людей улицы, яркие магазины, широкие центральные площади и известные по книгам узкие переулки старого Арбата.
Стоя на перроне с небольшой дорожной сумкой и пакетом с домашними пирожками, она предчувствовала, что это последние дни в кругу семьи. В какую-то минуту она даже решила остаться, но тут её в сторону отозвал Петр Петрович.
– Вот возьми, – протянул он конверт. – Больше ничем помочь не могу. Надеюсь, твои мечты сбудутся. А если сможешь, то приезжай хоть изредка, ну, там, на каникулы что ли.
Наверное, в первый раз Ольга внимательно взглянула на деда. Невысокий, худощавый, с редкими кустиками волос на голове, печальными глазами. Она знала из разговоров взрослых, что Петр Петрович приехал сюда из Екатеринбурга, где занимал высокую должность, имел семью. Что разрушило его прежнюю, жизнь, девушка не удосужилась узнать раньше, а теперь было поздно.
Уже в вагоне она заглянула в конверт. Деньги. Много денег. Если с умом их тратить, то можно растянуть на пять лет. А уж там она начнет сама зарабатывать и вернет деду все до копеечки.
И слово своё сдержала – вернула Петру Петровичу всё и даже больше. Но не знала, что все эти годы он ждал не денег, а её саму. А Ольга приехала только раз, когда умерла Елена Васильевна. Похороны, памятник, оградку, поминки – все оплатила, все сделала по-людски, не придерешься. Только времени не хватило, чтобы поговорить с дедом, утешить. Снова оставила большую сумму денег и уехала, решив больше сюда не возвращаться.
