– Ага. А потом приволокли ромашки обыкновенные. Деньги кончились, вот и нарвал вдоль дороги или… Хорошо ещё подсолнухи не подсунул.

– При чём тут деньги, Виленочка? Скромный букетик из этих цветов говорит: «Жизнь прекрасна, тебя в ней ожидает много счастья». Кстати, о подсолнухах, вдумайся, что умные люди советуют. Этот солнечный цветок – главный символ оптимизма, веселья и благополучия. На языке цветов букет подсолнухов, подаренный девушке, означает: «Ты – чудо! Я никогда не встречал такой, как ты. Я горжусь тем, что ты со мной».

– Ну хорошо, хорошо! Предположим, мама, ты права. С умыслом цветочки посылает, – раскладывая посуду в кухонном шкафу, согласилась Вилена, – только хороший цветок и говорит о хорошем. Но васильки-то зачем, кувшинки речные и всякое прочее разнотравье луговое тащить? Ведь за ними из города ехать надо в поля, на речки, куда-то плыть… Не проще ли купить за углом нормальные, чем выпендриваться и сенокосить!

– Глупенькая! Васильки преподносят, чтобы «подчеркнуть верность, постоянство и оптимизм в отношениях». Кувшинку «в древние времена называли русалочьим цветком. Если девушка получала этот цветок в подарок, это означало, что красавица свела с ума парня и он больше не в силах противиться её чарам». Анютины глазки говорят о том, что влюблённый живёт воспоминаниями. Маргаритки – он испытывает к тебе нежность и беззаветную любовь. О чём сообщают незабудки, и переводить не надо. А ты – «луга», «сенокос»… Глупенькая. Вот орхидею вчера принесли, знаешь, в чём её сила? Она символизирует великолепие,

красоту, утончённость того, кому дарят.

– Ой, мама, надоели мне его символы. Любые цветы приятны, если их из рук в руки, глаза в глаза. А мне… Презенты под дверью от призрака. Не хочу такой милости. Не же-ла-ю! Хоть бы писульку какую между листочков втиснул. Вроде грамотным притворялся, в театр водил. Завтра же все его намёки в мусорку и без комментариев. Всё! Пусть знает: и у нас есть гордость, гербарием не забросаешь сердце…

Мать улыбнулась.

– И у тебя рука подымится?

– Почему у меня? У тебя!

– А я-то здесь при?..

– Как?! Над чьей дочерью измываются? Над твоей. Должен меня кто-то защитить, если отца нет? Должен. Вот и взываю к ближнему…

Алевтина Дмитриевна, улыбаясь, обвела взглядом редкого нежно-голубого цвета волнительные хризантемы, величественные ирисы, хрупкие фиалки, томные розы, пышные пионы…

– Эх, Виленочка, Виленочка, цветы – слова души. Не докричаться ему, похоже, до тебя ни розами, ни голосом. А знаешь, твой отец даже ли-

сточка дубового мне не пожаловал. Видно, сердцем сказать совсем было нечего. Словам цветочным поверила, а их только на полгода и хватило…

АЛМАЗЫ КОНСТАНТИНА СТАНИСЛАВСКОГО

Вилена не опоздала. Пришла намного раньше и остановилась у входа. Она с нетерпением вглядывалась то в огромное чёрное табло с багрово-алыми цифрами и буквами, по которому слезами растекался ливень, то в лица недовольных пассажиров, отряхивающих зонты и поругивающих погоду.

– Видно, время моё оплакивает небо! – невольно усмехнулась своим мыслям девушка, глядя, как капельки дождя, разбиваясь о стекло над циферблатом, цепляются за кровавый отсвет цифр и медленно сползают, опадая на асфальт. – А может, и его тоже. Или наше. И чего он прячется?

Ни писем, ни звонков. Цветы, цветы, словно памятнику, а я живая! Я…

– Замёрзла, промокла? – он появился перед ней настолько неожиданно, что, услышав его чарующий голос, Вилена испуганно ойкнула.

– Я?! Всё нормально! Ты, ты как? Куда исчез? Что за партизанщина?

– Придёт время – расскажу. Вместе посмеёмся. Всё в контурах ехидной судьбы и неприглядного закона.

Парень говорил спокойно, улыбаясь, но Вилена заметила, как он осторожно и тревожно оглядывается.

– Вилена, ты меня сегодня ни о чём не расспрашивай, объяснять слишком долго, иначе не поймёшь правильно, а я спешу, очень, поезд через три минуты отходит.

Озираясь, парень быстро, почти незаметно вынул из-за пазухи небольшую коробочку, завернутую в чёрно-белый пакет, и ловко засунул в сумочку девушке. – Спрячь, это тебе. Там же и письмо. Прочитай дома. А сейчас, прости, поезд, опаздываю. Всё будет хорошо, слышишь!

Он развернулся, чтобы убежать, но Вилена ухватила его за рукав куртки.

– Нет, не слышу. Никуда ты не ускользнёшь, пока не скажешь, как зовут.

– И всё? Других вопросов нет?

– Вернёшься, наверстаю.

– Михаил.

– Понятно. Просьбу можно?

– О чём ни попросишь, землю переверну.

– Землю не надо, пожалей человечество и меня. Так вот, с сегодняшнего дня никаких цветов у двери, пока перед мамой не предстанешь лично. Тогда можешь хоть с самосвалом роз и пионов.

– Я! У двери? Цветы? Ты ничего не путаешь? Может, за тобой ещё кто пытается ухаживать? Но я к растениям никакого отношения не имею! Меня в городе больше месяца не было. – Михаил взял её руку, приподнял, поцеловал. При этом его голос, лицо были так же спокойны, как и минуту

назад. – Я действительно не находился в городе больше месяца, поверь!

– Странно! Но у меня никого, кроме тебя, никогда не было, и…

Михаил снова поцеловал её руку.

– Спасибо!

Не дожидаясь, что ответит Вилена, он стремительно выскочил на перрон и прыгнул в медленно раскачивающийся вагон. Вилена поспешила за ним.

– Москва – Свердловск, – ошеломлённо прошептала Вилена, прочитав несколько раз табличку на вагоне, – Свердловск – Москва, а ведь он…

оттуда, туда… а кто… цветы… кто…

Едва поезд скрылся в серой пелене дождя, Вилена спряталась в здании вокзала. Выходить на улицу не хотелось. И хотя ливень неожиданно стих, изредка напоминая о себе случайными каплями, но и они раздражали Вилену, казались ледышками, нацеленными в её сердце, пронизанное от волнения сотнями раскалённых искорок. Прижав сумку к груди, она направилась к выходу и замерла. Прямо на неё ковылял, ухмыляясь, маленький уродец. Теперь рядом с ним плыла не блондинка, а чем-то похожая на цыганку брюнетка. Поравнявшись с Виленой, уродец остановился, поднял высоко руку, делая вид, что рассматривает стрелки на часах, а сам жадным взглядом, словно ощупывая пальцами, впился в выпуклости на Вилениной сумочке. Вилена испуганно напряглась, готовая в любую секунду завопить и броситься к двери с табличкой «Транспортная

милиция», но уродец, заметив, куда она смотрит, по-свинячьи несколько раз взвизгнул, а может, просто по-своему прохихикал, опустил руку и заковылял дальше. Усаживаясь в чёрный джип, он обернулся и с такой ненавистью посмотрел на оцепеневшую от страха девушку и на её сумочку,

что Вилена попятилась и, не понимая зачем, поспешила к билетным кассам.

И только дома, вытряхнув из пакета небольшую шкатулку и раскрыв её, Вилена поняла, что пытался разглядеть уродец в очертаниях её сумки. Ларец почти доверху был наполнен необработанными, довольно крупными, редкой чистоты алмазами. В записке, которая лежала на дне, девушка прочитала: «Вилене Таминой! Сердце, это не пирит и не цирконий и тем более не розыгрыш. Это настоящие алмазы. Они твои. Если через три месяца не вернусь – мои дела плохи, но я выкарабкаюсь. Прости за столь странные

отношения между нами, но по-иному не получается. Я люблю тебя, давно, искренне, а это крошечное доказательство непритворности моих чувств.

Если сможешь дождаться – дождись. Твой и только твой М.»

Тамина-старшая, увидев сверкающую радугу на столе, совершенно не удивилась, что изумило и насторожило Вилену.

– Так, насколько я понимаю, подарки от Станиславского! – иронически прокомментировала мать, глядя, как дочь испуганно и ошеломлённо

взирает на рассыпанное по столу богатство.

– Мамочка, не ёрничай. Это не стекляшки для декораций из МХАТа. Это настоящие алмазы! Понимаешь, настоящие!

– А я и не возражаю, и даже не сомневаюсь. Видишь ли, доченька, насколько я знаю от своих родителей, первый цех алмазного инструмента в

России был создан на исходе позапрошлого века именно Константином Сергеевичем Алексеевым, которого ты знаешь под фамилией Станиславский.