Приемник заработал утром в понедельник, но не этот, а другой, стоявшй на кухне. Тот был совершенно безотказный, поскольку вовсе не содержал полупроводников.

Обычно по утрам инспектор слушал последние известия, но на сей раз из приемника не выскочило ничего, кроме симфонической музыки. Инспектор был далек от мысли, что за ночь в этом мире никаких известий не случилось, но сначала он не придал музыке особого значения, хотя в его душе зародилось смутное беспокойство. Жена высказала предположение, что может быть у них там опять намечаются похороны. Услышав это, инспектор вздрогнул, быстро оделся и рысью помчался в райотдел. Следует отметить, что все сомнения и опасения, ушедшие было в тень под давлением семейной жизни, немедленно вернулись на рабочее место в голове инспектора и приступили к своим обязанностям еще до того, как сам инспектор приступил к своим.

Сотрудники были уже в сборе, и даже те, кто дежурил в воскресенье. Настроение у всех было тягостное. А когда по радио, наконец, передали сообщения и заявления, все разбрелись по кабинетам не приступая к обсуждению. Да и что, собственно, можно было обсуждать?

С этого момента и последующие два дня, пока радио долдонило разного рода приказы и указы, инспектор жил в автоматическом режиме. То есть, он двигался, слушал, говорил, но все это словно бы делал кто-то другой. Сам же инспектор висел в пустоте и ничего не ощущал, кроме желудка, который сжался в комок и блокировал прохождение любых нервных импульсов. Нет, это был не страх, а какая-то животная тоска, заполнявшая каждую клетку его тела.

За двое суток голову инспектора посетили только две мысли. Первая: "Господи! Ну сколько же это может продолжаться? Ведь семьдесят лет продолжается - сколько же еще?! Неужели еще лет двадцать? И всю оставшуюся жизнь придется жить в этом бреду?" И вторая, более трезвая: "Не может быть! Ну не может этого быть!!! Ведь нельзя же, чтобы все время одним и тем же одно и то же. Должен ведь быть кто-то, кто этого не должен допустить..."

Когда на исходе третьего дня через народную и классическую музыку из репродуктора вдруг донеслись бодрые голоса народных избранников, инспектор сидел один в своем служебном кабинете. Еще не понятно было, где именно они собрались и по какому поводу, но сам факт прорыва этих голосов через административно-командный эфир потряс инпектора до глубины души. Он-то думал, что народных избранников опять заменили на доярок и кухарок, единогласно одобривших решния партии и правительства, но, оказывается, они сохранились в неприкосновенности и даже собрались у микрофонов...

Надежда возникала из небытия медленно, но она возникала! Инспектор просидел у радиоточки до позднего вечера, и только когда сообщили, что вице-президент и премьер министр привезли таки президента живым и невредимым, а, наоборот, других вице-президента и премьер министра водворили туда, где им и следовало быть с самого начала, желудок инспектора расслабился, и целый поток нервных импульсов хлынул в голову. Тогда инспектор встал и примерно минуту бил голым кулаком в кирпичную стенку, приговаривая: "С-суки!.. С-волочи!.. Пас-скуды!.." И кое-что еще.

Именно в этот момент инспектор понял, что в его стране что-то хрустнуло, треснуло, лопнуло и потекло. И что с этого дня начинается какая-то новая жизнь. Наверное тяжелая, наверное несытая и, уж совершенно точно, неспокойная. Но, во всяком случае, появилась надежда на то, что прекратится наконец это медленное, но неуклонное превращение одной части великого народа в стадо холуев, а другой - в то, что обозначается забытым ныне словом "быдло".

Постепенно инспектор справился с нахлынувшими чувствами и обнаружил, что его кулак весь в крови, он сам - в известке, а стена казенного учереждения похожа на стену ресторана после шикарной попойки с дракой. Он достал носовой платок и обмотал им кисть, но тут заметил, что вместе с носовым платком сам собой достался ключ от сейфа и упал на пол с явным намерением остаться там незамеченным и принести неприятности.

Поползновения ключа возвратили инспектора из мира фантастики, где одовременно существуют свобода, равенство, братство, Главное Управление Лагерей, полная демократия, масса президентов, талоны на сахар, душманы, интернационалисты, парламентарии, освоение космоса, общечеловеческие ценности, семьдесят пять тысяч танков, Братская ГЭС, братские народы, сталинисты, зеки, развитой социализм, плюрализм мнений, светлое будущее, темное прошлое, пестециды, гербециды, Восьмое Марта, суверинететы, массы, народ, идеалы, очереди, прописка, советы трудовых коллективов, просто советы, советы всех уровней, советы ветеранов и еще многое другое, в мир реальностей, где существуют природа, люди, мысли, совесть и честь. И еще, кажется, Бог, про которого неизвестно, кто он такой.

Инспектор подобрал ключ и некоторое время пристально его рассматривал, пытаясь вспомнить, для чего он предназначался в том, фантастическом мире, а потом, словно бы озадаченный какой-то мыслью, быстро подошел к сейфу, вставил ключ в замочную скважину, осторожно повернул, и резко дернул дверцу на себя. Нет, бутылка стояла на месте как ни в чем не бывало. Но теперь инспектор был абсолютно убежден, что пробка где-то здесь, в сейфе. И он не ошибся. Пробка покоилась в нижнем отделении, рядом с кобурой, в которой находиилось табельное оружие инспектора.

И вот тогда, издав победное рычание, инспектор схватил эту пробку и с остервенением стал навинчивать на беззащитное горлышко бутылки. Та, впрочем, и не сопротивлялась.

- Новое время! - рычал он презрительно, затягивая пробку до упора. - Хрена вам новое время! Было вам новое время хватит. Если после каждого раза устраивать новое - кто же это выдержит?! Не-ет, время у нас будет то же самое, и мир тот же самый. А вот жизнь - она теперь будет совсем другая...

Кому были адресованы эти проникновенные слова - сказать трудно. Вероятно, самому себе. Ибо, кто наш самый злейший враг? Мы сами!

Инспектор ощутил, наконец, боль в разбитых суставах, несколько раз сжал и разжал пальцы, проверяя, нет ли перелома, и уже было собрался поставить бутылку на место, но в этот момент дверь кабинета открылась, и на пороге появился тот, кого он менее всего ожидал увидеть.

"Чекист" остановился в проеме двери, обшарил кабинет взглядом и, убедившись, что лишние свидетели отсутствуют, сделал шаг вперед, плотно прикрыв дверь за собой.

"Теперь возможны осложнения",- вспомнил инспектор. Именно, были возможны. А теперь, вероятно, они наступили, застав инспектора врасплох, как и положено осложнениям.

Да, инспектор был застигнут врасплох, но, однако, не растерялся и сразу отметил несколько обстоятельств. Первое: время позднее, и проникновение в здание райотдела постороннего лица не могло пройти мимо внимания дежурного. Следовательно, либо дежурный нейтролизован, либо ему предъявлен убедительный документ. В любом случае, рассчитывать на него нельзя. Втрое: когда "чекист" стоял в проеме двери, инспектр обратил внимание, что за его спиной не просматривается противоположная стена коридора. То есть, он как будто вынырнул из тумана. Третье: одна рука "чекиста" покоилась в боковом кармане замшевой куртки, а другая правая! - была заложена за отворот той же куртки. Это могло означать что угодно, и, в частности, то, что под мышкой у "чекиста" имеется кобура, а в кобуре - сладкий слоеный пирожок, каковой и будет предъявлен на закуску.

Сделав эти умозаключения, инспектор не суетясь прошел к своему месту, сел, расслабился и только после этого произнес:

- Я вас слушаю очень внимательно. Изложите цель визита. Хотя, лучше бы перенести встречу на завтра - время уже позднее.

- К сожалению, дело не терпит отлагательств, - деловито сказал "чекист", приблизившись к столу.

Он пододвинул стул, уселся и как-то даже задумчиво взглянул на инспектора. Правая его рука хотя и покинула двусмысленное место за отворотом куртки, но ненавязчиво сохраняло активную позицию неподалеку.