Старания нового сотрудника не остались незамеченными. Уже через год Кравченко стал десятником — в «Антее» была собственная «табель о рангах», взятая, впрочем, явно от казачьей. Ещё через два — полусотником. За ту самую операцию на абхазо-грузинской границе. Это означало уже принадлежность к штабному звену — тому, которое планировало операции.

Словом, работалось хорошо, работать нравилось. Даже несмотря на то, что делать это приходилось под руководством заместителя шефа, пожилого уже дядьки с фамилией Гноевой. Казак, естественно. Тот и прежде недолюбливал Алексея, признавшись как-то в подпитии на Покров день, что, дескать, всё в своей жизни добыл своим тяжким трудом. А тут молодой выскочка, пользуясь дружбой с начальством, уже в пятидесятники пролез. Ребята объяснили потом Алексею, что дядька хотел на этот штабной пост просунуть своего человечка, а тут, мол, Кравченко, «офицеришка какой-то», его занял. И получилось — на деле, — что Ященко подпёр себя и с этой стороны преданным ему лично человеком, а Гноевой, хоть и зам, ходит с неприкрытой спиной.

Ну, как бы то ни было, работать приходилось вместе, и приказов Гноевого Алексей ослушаться не имел права. Хотя не всегда был с ними согласен. Скажем, позже, недавно, весной, уже во время Крымских событий, на блокирование оружейного склада в Инкермане он бы местную самооборону расставил иначе. Зато хорошо сработали на Арабатской стрелке и в Феодосии.

Алексей всегда удивлялся многомерности человеческой натуры. Наверное, и три человечка, на необитаемом острове оказавшись, начали бы, поди, иерархии устанавливать и на партии разбиваться. Ибо ну что им делить здесь, в «Антее»? Это так и сяк «личный проект» Тихона — Алексей знал уже, что тот бросал уже подобное дело, когда сорвал хороший куш в деле с банкиром Владимирским, но не утерпел в дачной тишине и снова сбил, по сути, свою частную военную компанию. Пусть и называлась она иначе, чтобы соответствовать законодательству. Они, его сотрудники, — его пальцы. Какие, на хрен, «свою человечки», какие тут «должности по праву»? Просто он, Алексей, хорошо организовал приданную ему группу в наблюдении за очередным объектом и принёс шефу в клювике очень полезный, а главное, ломовой, компромат.

На девке, естественно. И через девку. Что называется, инициативно.

Гноевой, естественно, их отношениях узнал — в «Антее» дело было налажено так, что о подобного рода контактах сообщать надо было немедленно и в подробностях. Обо всех, имеется в виду, новых контактах. С описанием ситуации, общим и психологическим портретом персонажа, с перспективами дальнейших контактов.

Надо отдать должное Гноевому — он не стал подвергать сомнению утверждение Кравченко, что сексуального контакта с девушкой не было. Но сказал многозначительно: «Эх-х, молодёжь…» И непонятно было: то ли осуждал он Лёшку этими словами за упущенный «случай», то ли одобрял его предосторожность. Но въедливая его, зудливая придирчивость по отношению к нелюбимому подчинённому как-то незаметно растворилась.

В бытовом плане во время работы в «Антее» тоже было всё благополучно. Жалованье платили весьма сытное, особенно при непритязательности запросов самого Алексея. Кроме того, регулярно капали премии — в основном, за операции, в которых он участвовал. Ященко посодействовал с квартирой и полной регистрацией в Москве. С учётом денег за ростовскую квартиру и вспомоществования со стороны Ященковского друга — в долг, но зато без процентов — удалось приобрести прекрасную трёхкомнатную квартиру. Бывшую коммуналку. Но зато в авторитетном сталинском доме на улице Куусинена, построенном после войны для лётчиков. По слухам — кто-то передачу, что ли, по телевизору видел, — здесь ещё даже жила жена какого-то «сталинского сокола», Героя Советского Союза. Фамилию смотревший, правда, не запомнил.

Светка была счастлива, дети — сверхсчастливы. Москва! Как много в этом звуке… для женщины из провинции! А для ребёнка! Юрку удалось устроить в весьма приличную даже по московским меркам 141-ю школу. Маринку же через два года отдали по настоянию жены во французскую спецшколу. Аж имени Шарля де Голля!

Правда, Алексей выказывал некие опасения — знаем мы эти именные спецшколы! Тянутся за формой, да незаметно втягиваются и в содержание. А на хрена в собственной семье человек, с придыханием относящийся к Западу? Ребёнок ведь! Он не умеет ещё отделять зёрна от плевел и видеть разницу между красивой внешностью и, мягко говоря, вонючим содержанием. И не свою страну поднимать захочет, как взрослым станет, а к чужой приникнуть. А та свою цену за это тоже рано или поздно запросит.

Но Светка настояла, победив мужа одним соображением: да ты ли не сможешь повлиять на собственного ребёнка так, чтобы тот всё правильно понимал?

В общем, жизнь была очень интересной. И по-хорошему сытой. В смысле, когда о зарплате не думаешь, ибо её хватает. В том числе и на всякие духовные и душевные потребности. Скажем, обойти все московские театры. Так, из полуспортивного интереса. Потому как Алексей не только не был завзятым театралом, но в принципе недолюбливал этот убогий и отсталый, по его офицерскому мнению, вид зрелищ. Но Светка таскала его с собой, и он ходил. Тоже по-своему любопытно. Столица! Иногда представлялся сам себе неким персонажем из прежних советских фильмов: простой человек, а вокруг мэтры, мэтры…

Детки тоже обошли все интересные им заведения — от цирка и зоопарка до аквапарка и аттракционов в Парке культуры Горького.

Единственно, что доставляло забот — Светка. Алексей сам, естественно, не чувствовал себя прирождённым москвичом. Но в жене открылась просто бездна каких-то комплексов провинциальной бабы, вдруг полноправно прописавшейся в Москве. Обойти все театры — это было одной из самых невинных её причуд. Но ей захотелось непременно одеться как дамы света, которых она видела в телевизоре. Её тянуло на какие-то тусовки, где можно было увидеть какую-нибудь попсярную знаменитость. Она влезла в массу телевизионных шоу — в качестве зрительской массы, конечно, но ей и это нравилось. А познакомившись как-то на даче у Ященко с женой того его друга, что стал миллионером, она едва ли слюнки не пускала, когда вспоминала, какая Анастасия простая, демократичная — но умопомрачительно стильная! Как парижанка! Хотя в Париже Светка никогда не была.

Алексей когда посмеивался, когда порыкивал на жену. Было это как-то неприятно — такое её поведение. С другой стороны, это была — жена. А вокруг хороводилась Москва во всём её бурном блеске и порочном гламуре.

Так что он просто положился на время. Оно всё сглаживает. Оно всё превращает в привычку. Так что и Светка когда-то да насытится Москвою, верил Алексей. И станет прежней нормальной девчонкой.

К тому же и у него самого рыльце было в пушку. Он-то, правда, не окунулся в столичные соблазны — просто некогда было. Зато от женских — не уберёгся. И пару «лялек завалил». Так выражался Тихон.

Одну — по работе: надо было для дела. Нет, безо всякой грязи — просто нужен был доступ к человечку. Но доступ в тот раз пролегал безальтернативно через душу и тело его помощницы. А та и сама запала на высокого, хорошо сложенного и небедного офицера из спецслужбы не раскрываемого предназначения. Вот всё и сложилось ко всеобщему удовлетворению. Алексею — лишнее приключение без претензии на супружескую измену: ведь никто никакой любви не требовал и о ней не говорил. Значит, всё случившееся было не более чем простым физиологическим актом. По крайней мере, с его мужской точки зрения. Помощнице досталось несколько красивых вечеров в компании галантного офицера. И пара ночей. Тоже достаточно красивых. После чего они с Алексеем расстались друзьями. Тихону и его заказчикам достался доступ к нужному человечку. С которым они порешали дела опять-таки к взаимной пользе.

Вторая женщина была просто случайностью. Далёкий город, командировка, ужин в ресторане. Так, говорить не о чем.

Так всё и шло — разнообразно, но в то же время размеренно. Росли дети. Учились. Жена устроилась работать в рекламную фирму. Каким-то менеджером.