А я заплакала. Сначала тихо, только чуть-чуть всхлипывая. Потом громче. И еще. Подозревала, что это уже началась моя женская ему месть, раз почувствовала, что воздействие на него получилось самое что ни наесть сильное. Что он делал в тот момент, не знала, но голос выдавал его растерянность совместно со страхом. Услышать, что Тихомиров чего-то испугался, было для меня невероятным. От этого и начала понемногу приходить в себя. В итоге, смогла, наконец, ответить на его многократно повторяющийся один и тот же вопрос. То есть, я промямлила, где сейчас находилась.
-- Сиди на месте и жди меня. Буду очень скоро. Лиза, жди и ничего больше не делай. Поняла?
Я, как дура, закивала в ответ головой, будто он мог меня видеть. Нет, мне все-таки здорово шарахнуло по голове сообщение врача о моей беременности.
-- Вот ты где?!
Тихомиров, и, правда, приехал очень быстро. У меня даже не успели просохнуть глаза, и не спала припухлость с век и носа. Он понаблюдал за мной со стороны, осмотрел окрестности, как будто искал того, кто мог меня обидеть, и только потом присел рядом.
-- Мне кажется, что я начинаю понимать, что с тобой произошло. Ты сидишь на скамье в сквере перед городской поликлиникой. Имеешь вид, как если бы узнала о тяжелой болезни. Но ты молода и, надеюсь, твое здоровье не пошатнулось за то время, что тебя знаю. А вот та вывеска, что над боковым входом…
Из моих глаз сами по себе потоком хлынули слезы, а нос снова захлюпал. Пришлось опять срочно доставать из сумочки платок. Его рассуждения угодили в самую точку.
-- Дуреха и есть. Я тебе, когда сказал, что тетя Груша еще ни разу не ошибалась? А она, что предсказала? Она меня поздравляла с сыном! Поняла?! Она предсказала нам семью и детей. Так что… С сыном тебя, моя дорогая!
-- Завтра мама с папой прилетают, – заикаясь и всхлипывая, запричитала я.
-- Так скоро нам не поспеть. Регистрацию брака имею в виду. Но это ничего. Дня через три, я думаю, станешь замужней женщиной, – он улыбался самой своей широкой улыбкой, я же глянула на него осуждающе, и тогда спрятал свое веселое настроение за деловым тоном. – Мне придется оставить тебя здесь одну на пару дней. Сам поеду к себе. Распишемся в моем городе. Так быстрее получится. Пока меня не будет, купи себе платье и, что там положено невесте, тоже купи.
-- Может, не надо…
-- Помолчи. Да, так все и сделаем. Только одну тебя оставлять мне все же не стоит. Это я погорячился. Пришлю кого-нибудь. Не беспокойся, будешь под постоянной опекой.
-- Под наблюдением, значит. Кто это будет? Снова Виктор?
-- Нет. Виктор мне понадобится там. Лучше него никто не сможет организовать свадьбу. Думаю, что для роли моего доверенного лица лучше всех подойдет дядя. Да, попрошу его побыть с тобой, а потом доставить в город на церемонию.
-- Какой дядя? Ты шутишь?
-- Шутки кончились, пока что. Вот поженимся, моя дорогая, тогда, может быть, мне придет в голову снова шутить.
-- Но ты сказал, дядя… А Маринка рассказывала, что вы трое из одного детского дома. Я думала…
-- У них с Витькой совсем нет родственников. Это, да. Уже много позже, как мы покинули детдом, у меня появилась возможность навести справки об их родителях. У Витьки они погибли через год, как он оказался в казенном доме, а Маринкина мамаша спилась пятнадцать лет назад. Я, в отличие от них, своих родителей знал, даже сейчас кое-что помню из того детства, хотя и очень смутно. У меня есть родной дядя. Брат отца. Но он не смог взять на себя опеку над малым ребенком. Не имел нисколько семейного опыта и весь горел на работе тогда. Но связь со мной периодически поддерживал, а еще полностью сохранил и приумножил для меня бизнес отца. Вот, так, дорогая.
-- Я о тебе так мало знаю…
-- Это поправимо. Поженимся, станем жить вместе, и будешь узнавать меня каждый день на всю оставшуюся жизнь. Я ведь уже говорил тебе, что однолюб? Так что, купи себе самый красивый наряд невесты, какой только может быть. Ведь ты выходишь замуж один раз.
-- Так не честно, ты второй раз, получается, вступаешь в брак.
-- Но, но! – погрозил Тихомиров мне пальцем. – Не поддевай меня и не напоминай о прошлой глупости. Маринке я давал прикрытие, как сам тогда видел. Но оно ей оказалось без надобности. Оно и к лучшему… А женюсь только на тебе.
-- Слава, так все сложно, и мне так тревожно…
-- Не печалься, я все разрешу. У нас будет большая и крепкая семья. Вот увидишь!
-- А где станем жить? Как с работой быть?
-- Лучше бы у меня. Но там видно будет. А с твоей работой придется закончить. Не сейчас, так в скором времени все равно придется, – он ласково коснулся рукой моей талии. -- Здесь решай сама. Только, ты же понимаешь, что я не смогу оставить тебя в Москве одну. Значит, начну ездить сюда и обратно. Даже, если найду работу в столице, дело отца без присмотра не оставишь. Выходит, что самый трезвый вариант, поселиться в моем городе. Это я сейчас так рассуждаю, а там посмотрим. Пока давай сосредоточимся на свадьбе, дорогая.
Родителей в аэропорту я встречала одна. Тихомиров к тому времени уже умчался в свой город, устроив все так, чтобы моя квартира выглядела образцово к приезду мамы и папы. Марина перебралась жить к Константину. С утра до вечера она еще продолжала усиленно отрабатывать цирковой номер с Крайновым и пребывала в заботах и хлопотах, как никогда. Но ни смотря на это, обещала, что нашу свадьбу не пропустит ни за что.
У меня тоже забот хватало. Надо было уладить дела на работе, это, во-первых. А там еще предстояло позаботиться о свадебном наряде. Но сначала требовалось еще рассказать все маме. Сразу после перелета ей понадобился отдых, но уже на следующий день я начала серьезно примеряться, как бы сообщить ей о новом повороте в моей судьбе. И стала готовить ее к сообщению о скоропостижном бракосочетании с господином Тихомировым.
У нее сразу появились ко мне вопросы. И это было понятно. Вот только рассказать-то особенно ничего не могла, кроме того, что полюбила на всю жизнь и что он отставной военный из другого города, в который меня занесло совершенно случайно и, яко бы, на отдых. Ее мои объяснения не удовлетворяли. Это следовало и из настороженного взгляда, и из все новых и новых вопросов ко мне. Отбиться не было никакой возможности, если бы к нам не зашла вечером Маринка. Как зашла, так у мамы и закончились вопросы про моего суженного.
Правда, начались новые, теперь все они касались моего знакомства с Мариной. Справедливости ради, надо сказать, что в первый момент встречи с моим двойником мама утратила дар речи совершенно. Это уже позже из нее посыпались к нам с Маринкой вопросы. Мы беседовали не меньше часа, а потом пришли к выводу, что наше с ней кровное родство не исключалось. Определенности до конца не возникло потому, что подробности про бывшую дядину любовь знала только бабушка. А она унесла все сведения с собой, закончив земное существование.
Только страсти понемногу улеглись, как приключилась новая напасть. К нам пожаловал дородный представительный мужчина, назвавшийся Тихомировым старшим. Оказывается, это был Славкин дядя. Возраст за пятьдесят, с сединой на висках, с несгибаемой осанкой, а, возможно, что и с таким же характером. Как появился в нашей маленькой квартирке, так она вроде бы и совсем свернулась в точку. Вот так его было много. Но заполонил он нашу жилплощадь всего на несколько часов. Ровно на столько, сколько отвел нам на сборы.
Так вышло, что его миссия сводилась к тому, чтобы доставить меня с родственниками и друзьями на готовую уже свадьбу. Мы не успели прийти в себя от знакомства с ним, а нас уже пытались загрузить в поданный к подъезду микроавтобус. А не успели потому, что времени прошло всего ничего, как с этим мужчиной познакомились, а он нас уже всеми силами выпихивал из квартиры. И еще мой папа узнал в нем губернатора небезызвестной области, и у него появились вопросы, не терпящие отлагательств. И их было много, как выяснилось. Вот я, к примеру, телевизор смотрю редко, времени на него много нет. Поэтому мало кого способна узнать в окружающих меня людях. Будь то актеры или, как в нашем случае, политики и государственные люди. Мама тоже была равнодушна к государственным темам. Но отца понесло, не оторвать. Думала, не справлюсь, и политические темы затмят совершенно предсвадебную лихорадку. И это бы еще ничего, но мы рисковали никогда не оказаться в автобусе. Поэтому было, отчего разволноваться. Только общими усилиями совладали с прорвавшимся на свободу отцовским волнением за все человечество в целом и в отдельной области в частности.
