– Почему вы меня преследуете? – хрипловато каркнула откинутая крышка.

– С чего вы взяли? Никто вас не преследует!

– Послушайте! Вы мне в отцы годитесь, если не в дедушки! Что вы таскаетесь за мной вторую неделю?

– О чем вы? Это какое-то недоразумение! – когда надо, я умею делать «морду кирпичом».

– Не держите меня за лохушку! Неужели вы думаете, что я слепая?

– Ничего я не думаю! Заберите свою трубку!

– Я не хочу вас больше видеть! Вы меня достали, слышите, вы?!

– Отлично! Скажите мне адрес, я вам вышлю мобильник почтой.

– Не хватало еще, чтобы вы меня у подъезда стерегли! Отдадите завтра в каком-нибудь людном месте!

– В каком? – вполне безразлично переспросил я.

– Ну, скажем… – безразличный тон немного охладил пыл моей собеседницы, и после некоторого колебания «клончик» назвала студенческое кафе возле университета: – В половину второго пополудни!

– О кей! – буркнул в ответ, резким щелчком крышки мобильника давая понять, что не люблю разговоров в таком тоне.

«Фламенко» во времена моей юности было самым обычным кафе. Мы бегали туда после занятий почавкать по дешевке, когда неохота было толкаться в очереди в студенческой столовой. Сейчас внутренность этого заведения отделали розовыми панелями, поставили барную стойку и разрешили курить. В результате этих нововведений заведение перешло в разряд престижных. Во всяком случае, в обеденный час здесь имелись пустые столики; только две или три шикующих молодежных компании вразнобой гомонили, сидя возле заставленных пластиковыми бутылками столов.

Я пристроился возле стойки и заказал чашечку кофе. В голове было пусто, и как ни старался продумать линию предстоящего разговора, ничего дельного на ум не приходило.

Девушка-клон прибыла почти без опоздания, кивнула кому-то в зале и прошла прямо ко мне. Я молча выложил телефон на стойку.

– Спасибо! – взгляд девушки в этот момент мог бы опрокинуть бронированный сейф. – Вчера вы меня очень выручили!

– Ерунда! Часто с вами такое приключается?

– Не знаю. Обычно я стараюсь одна по таким тмутараканям не ходить.

– Значит, вам все-таки повезло, что вы оказались не одна. Кофе хочешь? – я светски-небрежно перешел на «ты» и сам удивился, насколько это у меня естественно получилось. В студенческие годы в таких случаях страшно тушевался.

Сработало: девушка присела на соседний табурет, пальто на ней распахнулось, я невольно взглянул на ее ноги – на ней была очень короткая юбка, почти не скрывающая стройных, в меру и красиво «накаченных» бедер. Еще пара чашечек каппучино стоила мне последних сбережений.

– Если честно, мне совсем не нравится, что вы меня выслеживаете, – уже не так уверенно пробормотала моя визави. – Вы думали хотя бы о том, что я могу, скажем, пожаловаться в полицию?

– Нет! – мне такой вариант действительно не приходил в голову. Но на всякий случай вернулся к обращению на «вы»: – С какой стати вам на меня жаловаться? Наверное, вы просто немного мнительны. Правда, и я обратил внимание на вас. За последние дни вы попадались пару раз мне на глаза. Но, как видите, не закатываю из-за этого истерики, – не ошеломлять же с ходу эту девчонку признаниями о своем гипотетическом отцовстве и не выкладывать ей «сказания старины далекой» про то, с какими муками в далекие постперестроечные времена застенчивые «ботаны» расставались с застарелой девственностью? Придет время, сама все поймет. А то, чего доброго, действительно сочтет меня за шизофреника. – Рад, что все так хорошо обернулось, – вынес я резюмирующее постановление. Принесли кофе, девушка настороженно поднесла чашечку к губам и, таким образом, можно было не бояться, что она немедленно схватит телефон и укоздыляет прочь на своих длинных красивых ногах.

– Извините, если я вчера говорила слишком резко. Вы действительно можете испугать кого угодно. Ночью, откуда-то из подворотни! С таким лицом! Вы перепугали даже этих отморозков! – она хихикнула. «А какое лицо должно быть у отца, когда он видит, как убивают его дочь?» – чуть было не выпалил я, но взамен этого с налетом кокетства промямлил:

– Неужели у меня был такой страшный вид?

– Еще бы! Ну, не страшный… Но, такой, впечатляющий! Как они побежали! Ой, что это?

– Морская свинка, – пушистый зверек отогрелся в нагрудном кармане моей куртки и высунул любопытную мордочку у меня из-за пазухи. – У нас на станции юннатов за долги отключают отопление, и я перетаскиваю всякую живность к себе домой, чтоб не вымерзла, как мамонты.

– Так, значит, вы не маньяк?

– Нет, конечно! Всего лишь методист-натуралист! Вожусь со всякой живностью, заготовленной для биологических штудий школоты нашим министерством образования!

– Извините! – в голосе ее наконец-то послышалось облегчение. – А я, честное слово, решила, что вас, как бы, интересуют девушки. Понимаете, есть такие мужчины… В общем… Ну, их не просто интересуют, – замялась моя визави, и я не упустил шанс чуточку подтрунить над ней:

– Экая же вы романтичная особа!

– Не смейтесь надо мной! А почему вы их за пазухой перетаскиваете, а не в клетках?

– А как же еще? Мороз! Если в клетке нести, то они сразу простудятся и погибнут!

– А вы дадите мне ее погладить?

– Ради бога! – я выгрузил грызуна на стойку и отпустил в распоряжение девичьих лап.

– Прелесть! И много их у вас еще?

– Шесть штук. Попугаев с осени раздали на зиму кружковцам, а хомяки и свинки, мы понадеялись, перезимуют и так.

– А мне вы пару штучек на зимнее хранение можете выдать? А я взамен помогу перевезти их всех разом, в теплой машине.

– Запросто!

Моя собеседница ухватилась за телефон и принялась названивать, видимо, тому самому парню в разлапистой шапке, но через пару минут обескураженно отложила трубку. Надо так полагать, «аудивладелец» еще не был настолько приручен, чтобы предоставлять продукцию германского автопрома для перевозки четвероногой живности – в его годы предпочитают двуногую.

– Все равно мы вам поможем! – заключила юная почитательница природы. – Когда можно будет забрать у вас парочку свинок?

– Да хоть сейчас. Отсюда до нашей станции пять минут хода, – мы допили кофе и отправились ко мне на работу.

Станция юннатов располагалась посреди полузаброшенного сада, по-декабрьски одетого в иней и снеговую опушку, и когда мы вошли в калитку, моя спутница только ахнула:

– Как здорово! У вас тут кино снимать можно! – она забежала вперед и, запрокинув голову, стряхнула себе на лицо несколько роскошных хлопьев снега с ближайших веток. – «Зимняя сказка», или что-нибудь еще в этом роде, – и лишь поднявшись на крыльцо нашей конторы и по какому-то особому, свойственному только пустым, брошенным домам эху уловив, что внутри никого нет, обернулась ко мне и коротко хохотнула:

– Вот я и попалась! Заманил-таки! – и, не дожидаясь моего ответа, уверенно потянула на себя ручку двери.

– Просто у нас обед, – успокоил ее, не уточнив, что на зиму методический штат станции сокращается до одного человека.

Пока Ирина любовалась нашим мини-дендрарием и тормошила длинным пальцем с кроваво-алым ногтем полусонных хомячков в клетке, я изобразил из себя серьезного дядечку. Сел за стол и начал линовать страничку в ежедневнике, старательно делая вид, что меня вовсе не волнуют ни она сама, ни каблучки ее ботиков, цокающие по крашенным деревянным половицам, ни стройные, мускулисто рельефные лодыжки, затянутые в золотящиеся колготки, ни звонкий голосок, щекочущий где-то возле самого сердца…

Когда моя новая знакомая вдоволь продемонстрировала свою любовь к природе, я выдал ей двух морских свинок, записал в специально расчерченную ведомость (не даром же я изображал серьезного дядечку!) ее адрес, и проводил до остановки.

Наверное, мог бы напроситься в гости – показать, как надо обустраивать морских свинок в жилом помещении. Благо отношения к концу посещения станции у нас сложились вполне дружественные. Но не решился. Наверное, испугался, что она почувствует, распознает своим женским нутром, что благоустройство морских свинок – лишь предлог! И я – совсем не тот зацикленный на флоре и фауне чудак, которого изображаю из себя.