12 сентября.

Погода отвратительная. Все тот же дождь, ветер. Температура десять градусов. Влажность. Экзема совсем замучила. И ничего не хочется, даже коллекцией заниматься. Хочется просто лежать, закрыв глаза и ни о чем не думать. Настроение прескверное. От Харона ни слуху, ни духу, Артемида гуляет так, словно завтра конец света. Может, она права? Может, конец света уже наступил, а мы прозевали?

13 сентября.

Погода просто ужасная. Ливень, ураганный ветер. Плюс десять по Цельсию, приходится кутать шею, когда выходишь на улицы. Влажность такая, что я до сих пор не могу понять, у меня насморк, или это конденсируется атмосферная жидкость. И несмотря на это, приходится выходить из дома и отправляться по делам. Хотя куда как лучше было бы, завенувшись в теплый плед, сидеть за столом, рассматривать марки и пить горячий чай с полынной настойкой. Увы! Пенсии по-прежнему нет, денег за желудочный сок не хватает, тут еще ходят слухи, что господин Лаомедонт с понедельника снизит стоимость стакана до двух с полтиной - это для первой категории! Для "элиты", правда, оставили пятерку - и то хорошо... Ей-Богу, я просто не понимаю - куда смотрят городские власти? Существуют, в конце концов, антимонопольные законы! Они у нас что, уже не работают? Словом, я направился в мэрию в настроении мрачном, но решительном. В конце концов, надо поставить точки над "i". Должны же навести минимальный порядок. Но, оказавшись в приемной господина мэра, я с вполне естественным раздражением на самого себя, обнаружил, что решительность моя куда-то улетучилась, а на лице появилось просительное выражение и идиотская улыбка. В приемной за девственно-чистым столом без малейших признаков бумаг сидел секретарь мэрии господин Никострат и приводил в порядок ногти на руках. На мой взгляд, ногти выглядели идеально. Как и золотистые, тщательно уложенные волосы. Меня он встретил любезной улыбкой, предложил сесть и изложить суть моего дела. Набравшись храбрости, я задал господину Никострату воспрос: "Будут ли в ближайшее время выплачены пенсии?" На это он ответил, что непременно - как только городской банк опробует новую электронную систему, монтаж которой на днях закончен. Кроме того, мэрия рассматривает возможность некоей компенсации для определенных категорий пенсионеров - из средств городской казны. Ну, это обнадеживающее заявление меня нисколько не утешило: о том, что городская казна пуста, знали, по-моему, все. Даже Пандарей. Пока я раздумывал, о чем же еще можно спросить господина Никострата, он вдруг сказал: "У вас, господин Аполлон, есть прекрасная возможность в будущем иметь постоянный источник пополнения семейного бюджета". И объяснил, что общество "Марс Инкорпорейтед", в совет директоров коего он имеет честь входить с некоторых пор, собирается пустить в продажу акции. Они будут иметь хождение наряду с государственными облигациями. Приобрести акции можно не только за деньги, но и подписав обязательство в течение какого-то времени ("Весьма ограниченного, - пояснил господин Никострат) сдавать сок бесплатно. Предложение выглядело, с одной стороны, чистым мошенничеством, но с другой - секретарь был, все-таки, представителем официальных властей. Я сказал, что подумаю. И неожиданно для самого себя, спросил, как он относится к поведению служащих компании "Марс Инкорпорейтед" (в совет директоров которой он сам входит) во время событиях, происходивших в окрестных деревнях? И не кажется ли ему, что методы угроз и шантажа не могут поддерживаться представителями государственных или общественных учреждений, каковым, без сомнения, является городская мэрия. На это господин Никострат, продолжая полировать ногти пилочкой и нисколько не смутившись, туманно ответил в том смысле, что, дескать, конечно, методы некоторых подчиненных господина Лаомедонта нельзя отнести к законным. Но, с другой стороны, и методы фермеров, первыми начавших военные действия, тоже выходили за рамки закона. Поэтому, сказал он, городские власти приняли решение не вмешиваться в ход событий. Что же до пенсий, заверил господин Никострат, то они будут выплачены непременно. В определенное законом время. "Кстати, - сказал он, - почему бы вам, господин Аполлон не поговорить, например, с господином Лаомедонтом?" Признаться, от такого предложения я онемел. А господин Никострат, словно не замечая моего удивления, продолжал: "Не далее, как позавчера мы виделись... по одному общественному вопросу, - пояснил он, продолжая полировать ногти. - Разговорились - о том, о сем, знаете ли. Господин Лаомедонт - человек широких взглядов". - "Да-да... - пробормотал я. - Куда уж шире..." - "Вот-с, и, представьте, он вспомнил о вас". Я похолодел. Это очень нехорошо, когда такие люди как господин Лаомедонт о вас вспоминают. "Да-да, господин Аполлон, он считает вас одним из самых почтенных граждан нашего города, - тут Никострат на мгновение прервал свое занятие и взглянул на меня с доверительной улыбкой. - Должен вам сказать, господин Аполлон, что это его мнение разделяют все члены городского совета". Мне ничего не оставалось, как поблагодарить. Странно, но я чувствовал себя даже польщенным, от снисходительной похвалы из уст - кого же? - бандита, отпетого уголовника! "Он сказал, что помнит вас еще по школе, - безмятежно говорил господин Никострат. - Вы ведь его учили то ли в пятом, то ли в шестом классе". Я снял очки и дрожащими руками принялся протирать стекла. "Но что же я ему скажу? - растерянно спросил я. - И о чем? Не понимаю..." - "Что тут понимать? - спросил господин Никострат с легким удивлением. Вы будете говорить с ним, разумеется, о пенсии". Я не понял, почему о государственной пенсии следует разговаривать с местным гангстером, но, естественно, промолчал. "Господин Лаомедонт сообщил мне, - сказал господин Никострат, - что подумывает о создании фонда для поддержки пожилых и малоимущих граждан. Согласитесь, это благородный жест". Я спросил о предполагаемых реформах правительства. "Но ведь они уже идут, - ответил господин Никострат, удивленно приподняв одну бровь. - Собственно, приватизация системы сбора желудочного сока первое мероприятие такого рода. Так сказать, социально-экономический эксперимент." - "и что же результаты?" - "Обнадеживающие, - господин Никострат улыбнулся. - Весьма обнадеживающие. Поскольку руководство "Марс Инкорпорейтед" обязалось регулярно выплачивать все налоги - а они, господин Аполлон, немаленькие - мы серьезно надеемся на весьма ощутимое пополнение городской казны. А это, в свою очередь, позволит нам оказывать материальную помощь многим нуждающимся". Никому из наших я, естественно, не стал пересказывать этот разговор. Но он заставил меня хорошенько задуматься над ролью лиц подобных господину Лаомедонту в сложные периоды жизни общества. Разумеется, я нисколько не одобряю методов, которыми они пользуются, но ведь нельзя же, в конце концов, отрицать той энергии и напора, с которыми они вершат свои дела. Суть лишь в том, чтобы направить эту энергию и этот напор в нужном направлении. Взять, к примеру, того же господина Лаомедонта: ведь живет же в его душе светлое воспоминание о школьных годах, о старом учителе... А что? Может быть, общение с этим учителем именно и окажется тем поворотом, необходимым его душе. В конце концов, ведь и с господином Лаомедонтом можно было бы договориться. И не все равно нам, обыкновенным обывателям, кто кладет в карман деньги, получаемые от нашего желудочного сока. И если только господин Лаомедонт и иже с ним, действительно, возьмут в свои руки наведение порядка, если сами они будут исправно платить налоги и заботиться о нравственном здоровье нации, то почему бы и нет? В трактире сегодня впервые после долгого отсутствия появился Эак. Увидев его давеча в компании с господином Лаомедонтом, мы сообща решили впредь игнорировать этого молодого человека. Но он как-будто не заметил, подошел к нам очень радостный, со всеми перездоровался и заказал на всех выпивку. Тем не менее, разговор у нас не клеился. Господин Эак, как обычно, пустился в воспоминания о годах жизни в столице. Рассказывал он замечательно, в лицах, мы в очередной заслушались. Все, кроме Полифема. Полифем демонстративно пил только за свой счет и перебивал истории Эака язвительными замечаниями.