Арсений молчал, готовя мысленно обвинительную речь, но пристав не дал ему высказаться.

– У нас есть свидетельства, что вы виделись вчера днем с Анной Ступачевской и просили ее ночью встретиться с вами. Извольте отвечать – вы виделись со Ступачевской ночью?

Александр побелел, видно было, что он с трудом справляется с волнением. Наконец он обреченно махнул рукой:

– Раз уж вам это известно… Я ночью ждал Аню в павильоне. Ее все не было, и в два часа ночи я пошел ей навстречу и дошел до самого ее дома. Там было тихо, окна не светились. Я снова вернулся в павильон, прождал до рассвета и лишь тогда вернулся сюда. Я не мог заснуть, волновался за Аню и предполагал, что у нее дома возникли какие-то препятствия, помешавшие ей встретиться со мной. У меня даже в мыслях не было, что с ней могло случиться что-то плохое… – Художник горестно опустил голову.  – Не надо было мне слушаться Аню, если бы я встретил ее возле их дома, она была бы жива! Я виновен в ее гибели!

– Господин Акулов, вы задержаны! В вашей комнате будет произведен обыск.

Александр справился с волнением и тоном, не лишенным высокомерия, произнес:

– Делайте, что вам будет угодно,  – помешать я вам все равно не могу. Вот только подозревать меня в убийстве Ани глупо. Я ее любил! Вина моя в том, что не встретил Аню у их дома!

Урядник занялся обыском, грузный пристав по-прежнему сидел за столом, наблюдая за действиями подчиненного. Александр подошел к окну и, скрестив руки на груди, с презрительным спокойствием смотрел, как ищейки роются в его вещах. И пяти минут не прошло, как урядник обнаружил под платяным шкафом женскую голубую шаль. Арсений едва сдержался, чтобы не броситься на художника: эту шаль он неоднократно видел на Анне!

– Откуда это у вас? – грозно спросил пристав.

– Не знаю.  – Растерявшийся Александр смотрел на шаль с изумлением.

– Кому эта вещица принадлежит?

– Возможно, Ане Ступачевской,  – недоуменно произнес художник.

Пристав даже подскочил на стуле от такого ответа и воскликнул:

– Господа понятые, вы слышали? – И тут же повернулся к художнику: – Вы арестованы по подозрению в совершении убийства!

– После смерти Ани мне самому не мил белый свет, но я Аню не убивал! Я ее любил!

– От любви до ненависти не так далеко. Вначале любим-голубим, а потом р-раз – и все! – торжествующе произнес пристав.

– Вы с ума сошли, если меня подозреваете в убийстве! – взвился Александр.

– А это что такое? Не доказательство?! – Пристав указал на шаль, которую урядник положил на стол, и, вытащив револьвер, направил его на художника.  – Не исключено, что это орудие убийства,  – Ступачевская была задушена!

Арсений с ужасом посмотрел на шаль, затем перевел взгляд на гнусного убийцу. Его переполняла ненависть к художнику, бывшему товарищу, он сожалел, что с собой у него нет револьвера. Не задумываясь, он пустил бы его в ход, собственной рукой расправился бы с подлым убийцей, отнявшей жизнь у его любимой!

Открылась дверь, и в комнату вошли двое господ в серых костюмах и котелках.

– Следователь Бирюков Вениамин Сергеевич,  – представился тот, который был ниже ростом и, судя по седине на висках, постарше. – А это мой помощник, письмоводитель Сингаевский Ефим Егорович.

– Становой пристав, поручик Лубковский Николай Иванович! – горделиво назвал себя пристав.  – Быстро вы доехали, однако еще быстрее мы раскрыли это преступление. Перед вами убийца,  – он указал на художника.  – В его комнате в присутствии понятых нашли шаль Анны Ступачевской. Возможно, она является орудием убийства. Ля финити комеди!

– Убийство – это не комедия, а трагедия, и счастливого конца быть не может. Вы задержали всего лишь подозреваемого, а окончательный вердикт вынесет суд на основании результатов следствия,  – сухо произнес Бирюков.  – Ну, так что вы имеете мне сообщить? Излагайте по порядку! На месте преступления я уже был – ваши помощники натоптали там, как стадо коров! Почему тело убиенной передали ее родителям без вскрытия местным врачом?

Пристав пояснил с недовольной миной:

– На этом настаивал родитель, господин Ступачевский, очень уважаемый человек, да вы его должны знать – он служит в уездной управе.

– Кого я знаю или не знаю, к делу не относится! Вы обязаны были действовать в соответствии с имеющимися инструкциями, а вместо этого занимаетесь бог знает чем! Я вынужден буду доложить обо всем уездному исправнику!

Пристав побагровел, выслушивая щуплого следователя, нависая над ним скалой, но сдержался, не позволил себе гневных реплик. Вместо этого он весьма толково рассказал все, что ему было известно о случившемся.

Ранним утром крестьянин Федор Гарбузенко, проживающий в селе Власовка и работающий во дворце Тарновских помощником на кухне, спешил в усадьбу. Перейдя дамбу, он услышал злобную грызню собак – в последнее время в округе их развелось несметное количество. Схватив увесистую палку, Гарбузенко пошел на шум, чтобы разогнать свору. Когда он подошел к арочному мостику, парковой достопримечательности, его взору открылось ужасное зрелище: под мостиком собаки дрались из-за добычи – тела лежащей на траве полураздетой юной девушки. Несколько раз огрев палкой собак по спинам, ему удалось их разогнать. Сначала Федор подумал, что девушка жива и лишь от страха перед напавшими на нее собаками потеряла сознание. Собаки успели нанести ей повреждения – руки и ноги девушки были в крови, но раны были неопасные. Его смутило состояние одежды девушки – задранный подол сарафана неприлично открывал обнаженную срамную часть тела. Из-под разорванного вверху сарафана была видна ее грудь. Только прикоснувшись к девушке, Федор понял, что она мертва, и уже давно,  – он ощутил ледяной холод тела. Всмотревшись в ее лицо, он узнал дочь господина Ступачевского из Власовки. Федор заколебался, размышляя: вернуться в село и сообщить о случившейся трагедии родителям девушки или поведать об этом господину Тарновскому? В конце концов он продолжил свой путь и рассказал об увиденном господину Тарновскому, который предпринял все, что было в его силах,  – послал людей охранять место, где находилось тело несчастной Анны Ступачевской, которую он знал с малых лет, отправил с нарочным сообщение приставу, и тот незамедлительно прибыл в усадьбу вместе с помощниками.

Узнав о страшной смерти дочери, убитый горем Дмитрий Ступачевский примчался на место трагедии и забрал тело Анны. Только господин Тарновский смог убедить его согласиться на осмотр тела дочери местным лекарем, с условием, что это будет сделано в его доме. Хотя прежде всего в глаза бросались раны, нанесенные зубами собак, врач определил, что причиной смерти девушки стало удушение с помощью матерчатого жгута, и найденная в комнате Акулова шаль вполне могла стать орудием убийства. Перед смертью над нею, возможно, было совершено насилие, поэтому и одежда ее была разорвана.

Арсению было страшно и больно слушать эти подробности смерти любимой. Нелюдь надругался над Анной, а потом убил ее!

Выслушав пристава, следователь приказал:

– Уведите подозреваемого! Полагаю, здесь найдется комната с надежными запорами, чтобы он не смог сбежать. С ним побеседую позже.

После того как урядник вывел художника Акулова из комнаты, пристав рассказал о сделанном Арсением Бессмертным заявлении. Следователь захотел сам услышать от Арсения и Лисицына в подробностях, о чем говорили Акулов и Ступачевская, задал им несколько вопросов.

– Господа, меня весьма удивляет то, что вы оказались свидетелями тайной встречи. Каким образом, господин Лисицын, вы там оказались?

– Прогуливался рядом с тем местом, увидел спешащую куда-то Анну и пошел за ней.

– Выходит, вы за ней следили? Для чего?

– У меня и в мыслях не было за ней следить – случайно так получилось. Она была от меня довольно далеко, я не мог ее окликнуть, а когда приблизился, то понял, что она вряд ли обрадуется встрече со мной,  – она то и дело оглядывалась. Меня разобрало любопытство – с кем у нее тайное свидание? С господином Бессмертным я также встретился совершенно случайно.