– Они придут в себя минут через двадцать, – нетерпеливо ответил маг. – Мы можем подождать здесь, а можем пойти и поесть сосисок. Меня, знаешь ли, не каждый день приглашает на завтрак королева.

И он устремился вдогонку монаршей особе.

– Идиот, – сквозь зубы кинул ему вслед Атос, а потом посмотрел на меня и добавил уже чуть мягче: – Твой друг – идиот.

– Все мои друзья – идиоты, – парировала я. – Иначе бы они со мной и не дружили.

Носа коснулся тонкий аромат жареных свинины и яиц, который явно доносился из окон той башни, в которой скрылись королева и маг. В животе глухо заурчало.

– Да понял я, понял! – буркнул Атос. – Пошли завтракать.

Но прежде чем покинуть двор, он подбежал к белоснежному плащу и, старательно отряхнув, аккуратно свернул ткань под мой непрекращающийся смех.

Я вошла в замок и удивленно заозиралась. Где же оно, то былое великолепие, про которое в детстве рассказывал мой Принц? Юный лорд замка пару раз ездил в столицу на детские балы. Пока отец усиленно подыскивал ему подходящую партию среди скучающих аристократок кровей разной степени благородности, мой друг осматривал замок Ярвелла. Этот мальчик мог быть жестоким, грубым и своенравным, но Принцу сложно было отказать во врожденном любопытстве. Возвращаясь из поездок, он первым делом бежал ко мне в библиотеку или в комнаты оружейника, где я коротала дни со своим отцом. Глаза его лихорадочно блестели, а слова вылетали изо рта быстрее, чем мысль успевала родиться в среброволосой голове.

Юный лорд рассказывал о великолепных залах, в которых на паркете из черного дуба танцевал весь высший свет Королевства. О сияющих платьях дворянок, о галантности кавалеров, о том, как степенно и мудро выглядел наш король. Мне уже тогда казалось, что он привирает, слишком уж красочными были его описания. Порой он начинал нести такую чушь, что я ловила его на вранье, совсем как в тот раз, когда он сказал, что придворный фокусник выпустил прямо в бальном зале настоящего феникса. Но даже будучи уличенным во лжи, Принц не переставал рассказывать мне о прелестях придворной жизни. Правда, все его истории заканчивались одинаково: красота дворца Ярвелла – ничто по сравнению с нашим замком, поэтому какие бы чудеса ни творились в столице, он всегда рад возвращению домой, ко мне. Мое крохотное сердечко трепетало, а Принц еще пару дней с помощью служанок и дворовых людей разыгрывал приемы и балы. Сам он притворялся королем, я играла королеву – и это прощалось мне хотя бы потому, что все знали, что ее величество давно покинула столицу. Наши друзья – подмастерья и конюшие – изображали придворную аристократию. «Как ваши дела, милорд Конский навоз?» – «Превосходно, я только что купил десять кораблей симмского шелка, кардинал Протопи-камин!» Сейчас, гуляя коридорами настоящего столичного замка, я будто снова слышала голоса друзей моего детства. Принцу хватало пары таких «балов», и спустя некоторое время его интерес к столице угасал. Он снова с головой уходил в обычные наши забавы.

На юношеские балы мой Принц уже не попал. Старик-король слег и умер. Война вспыхнула подобно ужасающему костру, в одночасье поглотив все на своем пути: родственные связи, обязательства, клятвы верности многочисленных родственников монарха. Пламя раздора пылало не один год и не одно десятилетие, и теперь на его пепелище осталась лишь острая на язык старушка с трубкой, которая семенила передо мной, то и дело припадая на одну ногу.

И больше ничего. Где прежнее великолепие, где гобелены, повествующие об истории нашего Королевства, где королевские гвардейцы в багряных мундирах и с напомаженными усами? Вокруг царило то же запустение, что и в Белой башне Лисьего чертога. Пыль клубами вилась в солнечном свете, который просачивался сквозь разбитые витражные окна. Наверное, когда-то давно рисунок на них изображал райские цветы или неведомые страны. Выбитые стекла лежали тут же, под ногами, и звонко хрустели под подошвами моих сапог. Красные, синие, фиолетовые и ярко-оранжевые осколки усеивали коридор, словно диковинные опавшие листья. В углах, куда не проникал свет, таились, как в солдаты в засаде, груды мусора – то ли убранные туда кем-то не слишком опрятным, то ли образовавшимися сами собой, из ничего.

Но даже этот грязный и неухоженный замок будил и выталкивал на поверхность сознания все мои сокровенные воспоминания. Я словно видела их: мальчика и девочку, что бегут к огромной ясеневой двери по грубым камням. Дети смеялись. Я скривилась.

– Тут сейчас немного грязно, – извиняющимся тоном произнес Атос, который шел немного позади. – Но вот увидишь, мы приведем это место в порядок – и замок вновь засияет во всем своем величии. Он будет дарить людям ту же веру в светлое будущее, что и прежде.

– В замках не живет вера. Тут обитают лишь интриги и предательства. Вера – сущность свободолюбивая, она может жить только под открытым небом, тебе ли не знать, – сказала я так тихо, что крайниец почти наверняка не услышал.

Неужели всюду, куда бы я ни пришла, меня ждали одни обломки? Заброшенная Белая башня, руины святилища в Волчьем саду, теперь вот замок Ярвелла. На душе стало тревожно, ведь Мама-Ока предсказала в моем будущем массу пугающих вещей. Что, если тьма, которая ожидала меня впереди, не исчерпала себя в Сиазовой лощине? И все эти развалины – предзнаменование грядущего? Бр-р, кажется, я становилась не просто старой занудой, а суеверной и мнительной бабкой. Не успела порадоваться встрече с давно потерянным другом, а уже выискиваю новые дурные предзнаменования.

Меж тем мы дошли до кухни. Королева не повела нас в столовый зал, а пригласила в не очень чистую, наполненную дымом и чадом поварскую. Здесь заправляла высокая и сухопарая женщина лет сорока. Ее мышиного цвета волосы были забраны в высокий пучок – настолько тугой, что, казалось, он натягивал кожу на лбу. Сощуренные и недоверчивые, или же просто подслеповатые глаза соседствовали на лице с тонкими, но удивительно вытянутыми вперед губами, словно повариха силилась поцеловать кого-то невидимого. Королева представила нам хозяйку кухни:

– Это Глэйда. Она у меня и за портниху, и за повара, и за горничную…

– И за сиделку, когда эта старая карга набегается, натрудит свою ногу и упадет без сил. Вот тогда и начинается: «Глэйда, сделай припарку. Глэйда, принеси мне чаю!» – разворчалась прислужница, снимая вымазанный в саже передник.

Я, может, и удивилась бы, если б еще во дворе не уяснила одну простую истину – леди Крианна была очень своеобразной королевой. Ничего подобного до нее королевский двор Ярвелла не видел многие десятки, а то и сотни лет.

– Она придуривается, – неожиданно ласково произнесла ее величество. – Мы с Глэйдой последние двадцать лет – не разлей вода. Можно даже назвать нас подругами.

– Только одна подруга сидит на троне и срет в золотой горшок, а другая этот горшок выносит. Ну, что встали? Садитесь давайте, сосиски сами себя не съедят.

Несмотря на обещание немногим большего, чем жареные яйца и свиные сосиски, кухонный стол, накрытый слишком уж вычурной ажурной скатертью, едва не ломился от разнообразной снеди. Тут был только что испеченный ржаной хлеб с хрустящей корочкой. В большой фарфоровой бульоннице дымилась ароматная похлебка с лесными грибами и травами. Толстыми ломтями был нарезан деревенский сыр, политый прозрачным медом. А на сладкое нас ожидали самые настоящие шиколоне – пирожные из шоколадных коржей с шоколадным же кремом, пропитанные таким количеством патоки, что зубы сводит от сладости.

Мы уселись за стол, и хотя в голове продолжали тесниться вопросы, я начала набивать рот горячими булочками и сосисками. Несмотря на простоту рецептов, это было поистине королевское разнообразие.

– Хде Ижвель? – пробурчала я с набитым ртом.

– В библиотеке, наверное. Увидишь ее после завтрака, – отмахнулся Атос.

– Как ты…

«Выжил», – хотела спросить я, но королева бросила на меня выразительный взгляд.

– Когда я пищу принимаю, язык я в клетку запираю! Разве в ваших токанах не учат есть без болтовни?