Роман вызвал Ординатора.

«Ординатор», – ровным, как могильная плита, голосом мгновенно отозвался тот.

«Дуальное восприятие женщины, которая ко мне обращалась».

«Имя индивида».

«Пожидаева Ольга», – Роман не раздумывал.

«Я отказываю тебе».

Это значило, что к нему подходила не Ольга. Странно, очень даже. Она должна была пробудиться первой.

«Неясова Рената», – назвал он второе пришедшее на ум имя.

Ординатор помедлил – Роман угадал.

«Подтверждаю».

Изображение возникло резко, Роман вздрогнул. Теперь он видел и слышал всё, что видела и слышала Рената. Это выглядело как обычная нанопроекция, только как бы сквозь увеличительное стекло или округлый аквариум с водой: без особой резкости и с большой долей искажения тонов, картинка к краям основательно расплывалась и растягивалась.

Надо же, он видел себя! Не настолько хорошо, чтобы разглядеть дефекты внешности после «прыжка», но всё же. Роман попытался улыбнуться.

– Как ты? – спросила Рената, подходя ближе. При одновременном восприятии реальной речи и её мыслеформы возникало гулкое, жутко назойливое эхо.

Он кивнул – всё в порядке, мол. И подтянул низолиновое полотно там, где его стоило подтянуть. Рената усмехнулась и отвернулась.

Она поочерёдно подходила к капсулам приёмников и подолгу, обстоятельно отслеживала жизненные показатели. Пульс, активность мозга, дыхание, давление: артериальное и внутричерепное.

– Этот приёмник накрылся! – неожиданно донеслось откуда-то сбоку. Голос был мужским: глубоким, сильным. Его обладатель отчего-то привиделся Роману бородатым, хоть это и невозможно. Хотя бы по той простой причине, что после «прыжка Антонова» волос на теле не остаётся.

Рослый, широкоплечий мужчина в комбинезоне хмуро нависал над раскрытой панелью одного из квантовых приёмников. В зубах он сжимал отвёртку-трансформер, левой рукой держал отвинченную панель, а правой шарил в хитросплетениях цветных проводов.

– Нас на одного меньше, – констатировал бородатый. Буднично так. Будто и не случилось ничего.

За все свои пять экспедиций Роман не помнил, чтобы при посадке челнока повреждалась капсула квантового приёмника. Тут имелось два варианта. Как водится: хороший и не очень. Первый заключался в том, что вместе с самой капсулой из строя вышел и маяк квантового приёмника. А плохой подразумевал, что маяк остался цел при полной неисправности самой капсулы. Последнее значило, что кто-то из членов экспедиции погиб. Его расщепило на Земле, но в точке предполагаемой материализации его копии случилось непредвиденное.

На Земле, в Новосибирске, у входа в новый корпус психподготовки высился памятник этим людям. «Слившиеся с космосом» он назывался и представлял собой троих космопроходцев, прижавшихся друг к другу и смотрящих вверх. Вытянутые руки их сливались воедино и вытягивались в закрученный поток, устремляющийся, по задумке, в безграничное пространство. Меж собой члены разных экспедиций горько именовали его «Слившиеся в космос».

– Маяк разбит!

Это означало, что никто не погиб. Роман выдохнул.

– Пятый готов и проверяется! – вклинился новый голос: молодой, значительно моложе остальных.

То был паренёк лет девятнадцати, не больше. Вытянутое лицо и длинный, чуточку крючком нос придавали ему очевидное сходство с персонажем популярного на Земле электронного комикса, горе-исследователя Фарадея.

– Девяносто шесть, девяносто… семь… де… вяносто… во-о-осемь… Что-то Орешек медлит… – тянул он, Ординатора назвав при этом так, как это часто делал сам Роман.

– Сто, – завершила за него Рената и первой оказалась у распахнувшейся капсулы, с низолиновым полотном наготове.

На пару секунд проекция её взгляда пропала из головы Романа. Опережая негодование, коротко пояснил всевидящий и всезнающий:

«Угроза вторжения в частное».

Когда картинка возникла вновь, стало ясно, почему Ординатор прервал трансляцию. Укрытая регенерирующим полотном, на мягких секционных подушечках капсулы всем телом дрожала девушка. Бледненькая, с вздёрнутым носиком и большой родинкой на мочке уха. С уголков закрытых глаз к голым вискам обильно стекали слёзы. Ей было больно.

И это была не Оля. Настолько внешность не переменилась бы. Где-то внутри шевельнулся сгусток неясной тревоги…

– Третий – девяносто три! – опять прогудел хмурый бородач. Пробуждался следующий член экспедиции.

– Ты м-меня слышишь? – Рената низко наклонилась над девушкой.

Та не реагировала. Дрожала крупно, подёргивалась, бледные тонкие губы кривились набок, испуская белёсую пену. Рената на некоторое время замерла, заботливо, почти по-матерински положив ладонь на её лишённую волос голову. Очевидно, она вела приватный диалог с Ординатором. Среди уже известных последствий «прыжка Антонова» имели место паралич и весьма болезненные судороги и спазмы, а также остановка сердца. Беспокоиться стоило.

– Сто! – почти выкрикнул Фарадей, как его окрестил про себя Роман.

Где-то вне поля зрения склонившейся Ренаты открылась ещё одна капсула. Послышались негромкие переговоры, шуршание развёрнутого полотна.

– Девяносто один!.. Это первый!.. – донеслось следом.

Стало ясно: нужна и его помощь. Роман глубоко вздохнул и очень медленно раскрыл глаза.

– It’s my fault! Do you hear me?! – неожиданно вскричал кто-то с надрывом откуда-то сзади.

Послышались быстрые шаги, на миг завязалась борьба, и всё стихло. Галлюцинации и агрессия не менее распространённые явления в постпрыжковый период. Только вот Ординатор вряд ли позволит надолго зашкаливать чьим-либо эмоциям. На то он и Ординатор.

– Мне н-нужна помощь, – заикаясь, громко позвала Рената.

Фарадей подскочил к ней одним прыжком:

– Респиратор Брамина!

Респиратор нашёлся вовсе не там, где по логике должен бы найтись. На влажное лицо дрожащей в капсуле девушки надели полупрозрачную каплевидную чашечку со сменным мини-контейнером. Быстрыми пальцами Рената ввела нужные настройки, и в дыхательные пути пациентки попал состав на основе токсичного растворителя под названием эмина, который оказывал противодействие некоторым известным последствиям «прыжка».

Рената облегчённо выдохнула, сняла с подопечной респиратор и отстранилась.

И от залитой слезами хрупкой девицы можно было ожидать всякого. Но уж точно не короткого потока матерной брани, и почему-то в адрес парня с ещё больше вытянувшимся от удивления лицом. Брани не простой, а отчего-то сдобренной немецкой речью! Фарадей даже поспешил отвернуться, видимо приняв близко к сердцу. Зря. Ведь уже в следующий миг девушка спала.

Ординатор крайне редко не успевал вмешаться в эмоциональный фон человека, чтобы пресечь всплеск чересчур негативных или порой позитивных эмоций. Но почти никогда у него это не выходило с только что пробудившимися после «прыжка». Принцип его действия выстраивался на мгновенном просчёте наиболее явных вероятностей исходя из личных особенностей индивидуума. Им запоминалась та самая «контрольная копия». А после прыжка некоторые люди порой не соответствовали сами себе. Это называлось «повреждением личности» в наборе тестов Ординатора. Ничего серьёзного, если показатель повреждения не превышал одного процента.

Роман покрутил головой. Мир перед глазами смазался, стало чуточку дурно. Лучше не торопиться. Он глубоко вздохнул, попутно ощупывая руками бёдра и колени. Тут же болью отозвались ногти – мягкие, податливые чешуйки. Он выругался.

Взгляды Романа и Ренаты встретились. Выглядела она скверно: по высокому лбу блестела испарина, от смуглого, округлого лица отхлынула кровь, оставив его серым и довершив картину бледностью губ. После «прыжка» Рената изменилась не так сильно, как в прошлый раз.

Многих психоактивных людей, то есть годных к длительному процессу «прыжка Антонова», а равно и к расширенному внесению в разум Ординатора, отпугивала перспектива навсегда потерять привычный облик. Ведь материализуясь в капсуле квантового приёмника, человек всякий раз выглядел чуточку иначе.