- Посторонись! – слышит он глухое рычание и неимоверный жар, жгущий спину.

Молодой оборотень еле успевает увернуться, как мимо него проносится Цербер, напалмом выжигая все вокруг, в том числе рябиновый барьер, превращая его в золу и угольный налет.

Айзек следует за монстром, стараясь не обжечься об исходящее от тела Пэрриша пламя. В одной из тупиковых камер Лейхи видит знакомую фигуру, стоящую у зарешётчатых дверей. Цербер выламывает и их. Молодой оборотень бросается в объятия своего одинокого альфы, замечая на его голове еле державшуюся кроваво-грязную повязку.

- Что с тобой? Ты ранен? – заботливо спрашивает Айзек, отрываясь от пересохших губ Питера. Парень ловким движением срывает кусок тряпки со лба Хейла, в шоке уставившись в красную зияющую дыру.

- Не смотри! – резко кричит альфа, привлекая парня к себе за миг до того, как тот мог оказаться в персональном аду и, возможно, никогда оттуда не выбраться. – Не смотри! – чуть тише хрипит Питер, прижимая волчонка к себе, зарываясь ладонью в кудряшки, всей грудью вдыхая такой знакомый запах, что сейчас словно свежий воздух дороже золота.

- Не смотрю! – уверяет его чужой бета, крепко смежив веки и, сцепив в узел длинные худощавые руки на спине мужчины, не в силах разомкнуть объятий.

- Я теперь урод с тремя глазами, - надсадно говорит Питер, - таким тут самое место. Зачем я тебе?

- Заткнись, Хейл! Мне все равно! Здесь все пропахло медикаментами, человеческим страданием и смертью! Давай просто уйдем отсюда! Уверен, Алан что-нибудь придумает! – горячо шепчет Айзек, еще теснее вжимаясь в дрожащее тело одинокого альфы.

- Отпусти меня, малыш, - обреченно просит Хейл, пытаясь отстраниться, - всего на миг, только не смотри, - с нотками мольбы добавляет он.

- Хорошо, - хрипит Айзек, сглатывая тугой ком в горле.

Питер натягивает на лоб грязный бинт и, глубоко вздохнув, берет Лейхи за руку.

- Пойдем, кудряшка! Если, конечно, ты не против терпеть трехглазого монстра у себя под боком, - говорит он более уверенно, - я жутко по тебе соскучился.

***

- Смотри, Питер! Ты замечательно смотришься в этой шапочке! – говорит Айзек, делая со своим любимым очередное селфи. – Пока Дитон думает, как избавить тебя от этой херни на лбу ты запросто можешь носить стильную повязку или бандану.

Хейл слегка хмуриться, но вынужден признать, что ему идет этот новый имидж, делающий его моложе.

- Ну что, давай нашу, любимую? – спрашивает альфа, заводя двигатель автомобиля.

- Hello, it’s me…

P.S. Скучает ли кто-нибудь по этому циничному ублюдку и непревзойденному альфа-самцу так, как скучаю я?!

========== Разбитое сердце ==========

Я оступлюсь и проиграю эту схватку…

Вил трепетно водит рукой по мощному телу Алланона, повторяя пальцами каждый рунический шрам, запечатленный на теле этого великана. Почти молочная кожа полуэльфа ярко оттеняет смуглую кожу друида.

Маг слегка расслаблен и пребывает в легкой полудреме, в то время как Вил, оставляя цепочку нежнейших поцелуев на его мощной груди льнет к нему как котенок, чувствуя истому и гибкость во всем теле, а так же послевкусие от одержанной над Алланоном «победы».

Не время было придаваться плотским утехам, тем более с этим легкомысленным и наивным мальчишкой, которому хотелось любви и ласки, вместо того чтобы в совершенстве овладеть даром истинного потомка Шаннары.

Впервые попав в чертог мага, Вил вообще не верил в свои способности и не желал чему-либо учиться. Черные, как угли, глаза Алланона, его всегда хмурый и жесткий взгляд не предвещали ничего хорошего. Вил часто себя спрашивал, каким бы было лицо друида, улыбнись он хотя бы разок. Он даже испытывал к мужчине некоторое подобие страха, пока тот не стал отрабатывать с ним силовые приемы нападения и обороны.

Сердце парня, словно птичка, попавшая в силки, трепетно билось, когда он наблюдал за полуобнаженным друидом, мастерки орудовавшим мечом или копьем. Многочисленные рунические шрамы на его мощном смуглом теле будто оживали и двигались, когда он взмахивал рукой, делая обманный выпад.

Прикусив пухлую губу и затаив дыхание, полуэльф ловил себя на мысли, что желал бы почувствовать на себе крепость объятий, жар дыхания и вкус слегка солоноватых, обветренных губ этого великана.

Видя, как парень порой выпадал из реальности, Алланон давал ему звонкую затрещину и негодующе рычал:

- Соберись, Вил! Выкинь эту блажь из головы! Межу нами ничего нет и быть не может!

Но полуэльф ко всем своим достоинствам и недостаткам обладал еще и настырностью.

- Это ты так решил?! – смело заявил юноша. – Давай заключим сделку! Я с упорством благодарного слушателя и верного ученика следую всем твоим наставлениям, а ты уступаешь моему желанию! Я же вижу, что тоже тебе нравлюсь! – с придыханием добавил Вил, бросая на друида взгляд, полный неприкрытого желания.

- Так, значит?! Вздумал со мной торговаться, наглый мальчишка?! – рявкнул Алланон, хватая его за грудки.

Зря он так поступил. От столь тесной близости голубые глаза парня заволокло дымкой возбуждения, молочная кожа щек покрылась нежным румянцем, а пухлые губы слегка приоткрылись, обдавая друида сбивчивым сладким дыханием.

И мужчина, скрепя сердце, уступил ему, научив всему, что умел сам. А эта, возможно, единственная жаркая ночь, что они провели вместе в пещере друида на постели из медвежьих шкур, - была всего лишь приятным бонусом в их непростых отношениях.

Алланон слегка пошевелился, открыл глаза и с подобием улыбки, больше похожей на звериный оскал, уставился в глаза своего ученика. Вил слегка переместился, и взглянул в лицо своего учителя.

- Я тебя люб… - хочет сказать юноша, но мужчина грубо привлекает полуэльфа к себе, накрывая его рот своими горячими губами.

- Не говори глупостей, малыш! Не смей в меня влюбляться! – рычит Алланон, зарываясь огромной ладонью в белокурые волосы Вила, сжимая их в кулаке, делая больно. – Оставь свои чувства для кого-нибудь более постоянного и необремененного заботами друида существа. Для меня любовь слишком большое удовольствие. Я уступил твоему желанию, теперь проваливай! – говорит мужчина, отстраняясь от парня и прытко вставая, чтобы опять не подмять его под себя и не завладеть этим податливым телом. Маг набрасывает длинный кожаный плащ на голое тело и медленно следует к проему, ведущему наружу.

Вил слегка обиженно смотрит ему в спину, начиная стыдливо и лихорадочно натягивать на себя вещи, пытаясь успокоить, всполошившееся сердце и вновь восставшую плоть.

Поравнявшись с мужчиной, пытавшимся скрыть свое душевное волнение и чрезмерную грубость к парню за внимательным созерцанием зеленых холмов, полуэльф тихо спросил:

- Неужели ты совсем ничего ко мне не чувствуешь? Неужели не будешь скучать? Забудешь меня и эту ночь, как пустой сон?

В ушах друида все еще стоял сладкий крик мальчишки, переходивший в стон удовольствия от их любовных утех. Как можно не чувствовать, не скучать и забыть все, что произошло между ними этой жаркой и возможно единственной ночью в их жизни?

Алланон слишком хорошо понимает, что стоит ему взглянуть на чайную розу, и он вспомнит о нежном румянце. Морской коралл будет напоминать ему о мягких алых губах, гулявших по всему его телу, которыми трудно было насытиться. А яркие эльфиниты просто тускло померкнут рядом с голубыми, как лазурное небо глазами, пытавшимися заглянуть в его почерневшую душу.

- Ни к чему это все! - грубо роняет друид, не отрывая взгляд от холмов. - Ступай! Эмберли, наверное, там рвет и мечет, не зная где ты!

Пытаясь дотронуться до Алланона, Вил в бессилии опускает руку, раздавленный холодом и безразличием своего учителя.

- Ты просто черствый и бессердечный ублюдок, - сквозь зубы цедит полуэльф, бросая на мужчину последний взгляд.

Не оглядываясь и еле сдерживая предательскую слезу, парень быстрыми шагами начинает удаляться в сторону королевского замка.

Алланону казалось, что он уже давно лишился своего сердца, но его ученику каким-то образом удалось отыскать каждый его кровоточащий осколок и склеить воедино. И сейчас, уходя, Вил уносил его с собой в своих теплых трепетных ладонях.