Макаю снова кисть в палитру,
судьба не пишется без крови,
оттенок розовый, багровый… —
с души лишь серый с чёрным вытру.
По дороге она заскочила в Ашдод, с радостью для себя отметила, что у родителей всё складывается удачно — мама уже втянулась по вечерам мыть посуду в ресторане, это ей не мешало помогать Любе воспитывать малышку, а папа поймал свою удачу за хвост, устроился на военный завод и сразу же обрёл уважение и авторитет со стороны руководства за рационализаторскую смекалку, благо, главным инженером там работал ватик — старожил, приехавший в Израиль из Советского Союза в семидесятые годы.
Родители снимали трёхкомнатную квартиру в новом доме полностью меблированную и с хорошими электротоварами.
— Мама, как у вас хорошо и не скажешь, что это схерут (съём).
— А, что, мы должны жить, как свиньи в грязи?
Там жили, как люди и тут будет не хуже, правда Коля?
— Ещё бы, с такой, как ты хозяйкой и в аду был бы рай.
Белочка, а, когда мы купим свою квартиру, то вообще ты её превратишь в царский дворец.
— Купим, купим… где гарантов возьмём?
Вера не выдержала.
— Вы чего тут устраиваете проблему — Люба с Лёвой работают, а я пойду, как не рабочий гарант.
Папа отвернулся и пошёл на балкон покурить, а мама бросила сквозь зубы:
— Любка сказала, что мы от них гарантов не получим, она не собирается за нас сесть в тюрьму.
— Вот, кальба!
— Что ты сказала?
— Я сказала, что она сука, но не переживайте, мир не без добрых людей, есть у меня Наташка с Офером, Люда, жена Олега, уже работает на маскорот, то есть, на зарплату, не пропадём, ищите себе подходящее жильё, проскочим.
Заехала она на несколько часов и в Ашкелон, навестить к великой взаимной радости семью Олега Фрейдмана.
Они обменялись новостями.
Вера видела, как сопереживают ей Олег с Людой, последняя даже разревелась.
— Девочка наша, какая у тебя горькая судьбинушка, мужайся, мы будем вместе с тобой молиться за успешную операцию твоему любимому.
Если тебе нужна будет наша помощь, можешь всегда на нас рассчитывать…
И, Вера верила в искренность слов и дружеского к ней отношения всей милой её сердцу семьи, так тепло отнёсшейся к ней с первой встречи.
Они вкусно пообедали знаменитыми голубцами Люды и, когда уже пили кофе, Вера не выдержала:
— Простите, Олег, но хоть одну песню на мои стихи вы написали?
Девушка от своего не скромного вопроса покраснела, абард рассмеялся.
— Ну, конечно, написал, и ни одну, а целых три, думаю, что в будущем у тебя будут новые стихи, а у меня на них родятся новые совместные песни.
Я хотел тебе сделать сюрприз, чтобы ты сама на подаренных тебе новых кассетах случайно обнаружила песни на свои стихи, а ты…
Вера поцеловала барда в щёку.
— Не переживайте Олег, я не испорчу окончательно ваш приятный для меня сюрприз.
Я не спрашиваю вас, какие мои строки стали песнями, просто буду слушать все подряд и с радостью выискивать среди них наши совместные.
Вера пожелала удачи на службе Лене, которая через парочку дней призывалась в армию, послушала, как проникновенно поёт Алла под аккомпанемент папиной гитары песни на его слова и, получив долгожданные кассеты барда, отправилась в свой университетский городок.
Она ещё не успела выехать из Ашкелона, как вставила в магнитофон кассету и заслушалась песнями, и вот, после вступительного перебора гитары, Вера услышала с лёгкой хрипотцой голос Олега Фрейдмана, пропевающий до боли в душе знакомые, написанные ею слова:
Ничего не хочу, почему только слёзы
Заструились к губам, словно реки к морям.
Я ладонью сотру этот случай курьёзный.
Не хочу никому свою боль доверять.
Ничего не хочу, а хотелось так много… —
Всё делить пополам — отдавать или брать,
Что бы я для тебя не была недотрогой,
Целовал мою каждую клетку и прядь…
Ничего не хочу без тебя, а с тобою
Покоряла б вершины и тайны глубин…
Но уставшее сердце стучит с перебоем,
Не познавшее счастье ответной любви.
Ничего не хочу, не хочу, не хочу я…
За окном ветер грустную песню поёт.
Время сердцем стучит, от разлуки врачуя.
Доверяю ему я надежду на взлёт…
Вера остановила машину на обочине и упала лицом на руль — эти стихи она написала вскоре после того, как перестал появляться у неё Галь, когда в голову полезли самые разнообразные мысли.
Многое из этих строк сегодня опровергнуто, но есть и полностью совпадающие с сегодняшним настроением.
Вера вытерла слёзы — как прочувственно спел Олег, как будто влез к ней в душу и вместе пережил все горькие минуты разлуки.
Вера завела мотор, нет, по дороге она не будет слушать эти песни — больно, очень больно…
На тридцатое ноября Галю была назначена операция.
Волнение у Веры достигло самого высшего предела, на карту было поставлено не здоровье, а вся жизнь любимого человека, а вместе с ней и её судьба.
В тоже время, в случае успеха, возвращённая настоящая жизнь дорогого сердцу Галя могла раскрасить в тёплые и радостные тона дальнейшую жизнь девушки.
За десять дней до ожидаемой с невероятным волнением операции Галя, к ней заехала в общежитие Наташа и с самого порога закричала:
— Верка, пиздец, я еврейка, всем еврейкам еврейка.
Сказала, что это сделаю, и сделала!
— Наташка, выражаясь твоим языком, а на хрена это тебе всё сдалось?
— Дурочка, меня теперь похоронят на еврейском кладбище, а ни где-нибудь за оградой…
Увидев до смешного удивлённое лицо Веры, подруга рассмеялась.
— Посмотри…
Она вытянула вперёд руку.
Вера увидела на пальце подруги золотое колечко, осыпанное осколочками бриллиантов.
— Наташка, я так понимаю, тебе Офер сделал предложение?
— Вот именно, честь по чести, даже на колено встал, медведь неповоротливый…
— Наташик, так ведь он давно уже был готов был ехать с тобой в Прагу и зарегистрироваться.
— Много ты понимаешь, он хотел, он был готов…
А я хочу, чтобы у меня была хупа, а под ней разбивался бокал на счастье! Понятно?
А потом ты вместе с Галем вышла бы в круг и танцевала за наше счастье фрейлих, понятно?
— Ещё бы, а когда свадьба?
— Через полгода, когда закончу службу в армии, планируем на июль.
Верка, может быть к тому времени Галь полностью поправится, и мы сразу закатим две свадьбы, ты как?
— Наташечка, алевай (дай бог)!
Я сплю и вижу, как мы идём с ним то по лесу, то по полю, а то по Риму… и целуемся, целуемся….
И обе девушки расплакались, понимая, на сколько хрупкими были их надежды, но они всё же были.
Прощаясь, Наташа вручила подруге Кассету:
— Верчик, послушай обязательно, здесь все песни хорошие, но одна полный отвал, Сарит поёт, а кажется, что это ты поёшь, именно твоя душа кричит в этой песне.
Даже не буду тебе указывать, какая это песня, послушай, а потом мне скажешь, договорились?
