Люба уже дохаживала последний месяц до родов и была круглая, как бочонок.
Беременность явно хорошо отразилась на ней, за целый день пребывания у неё младшей сестры, она ни разу её ни в чём не упрекнула, не пыталась давать наставления и только в конце заметила:
— Верунь, что-то глазки твои поблекли, нет прежнего блеска и какая-то ты стала не такая.
— Люба, какая?
— Повзрослевшая, что ли, не пойму, но точно, не такая.
— Люба мне скоро уже двадцать стукнет, а за последний год мы с тобой очень редко встречались.
— Да, я же просто так спросила, мне твоя любовь-морковь до одного места, лишь бы ты была здоровой.
Родителей Люба ожидала через месяц-полтора, где-то к середине июня.
У Веры, как раз в эти числа начиналась самая запарка — зачёты и экзамены в университете, но она обещала постараться приехать, тем более, очень надеялась к этому времени получить на руки водительские права и машину в своё распоряжение.
Вера продолжала подрабатывать в зале торжеств и готовиться к экзаменам, поэтому времени на всё остальное у неё просто не оставалось, не считая литературного салона.
С первого раза сдала на права, но машины под рукой не оказалось, и она решила позвонить Оферу и выяснить у него, рассчитывать ей на автомобиль Наташи в ближайшее время или нет.
Офер явно растерялся, услышав в трубке голос Веры, что ещё больше навело ту на подозрения, но она спросила парня только про машину и тот заверил, что в ближайшие дни пригонит её в Беер-Шеву.
Просто он ожидал Наташу, чтобы провернуть эту операцию вместе, но та опять находится на сборах, связанных с прохождением гиюра.
Через день после этого разговора машина уже стояла на университетской парковке, но Офера Вера не увидела, ей в секретариате передали ключи от автомобиля.
Девушка стала владелицей собственного авто, но большой радости от этого она не испытала, всё как-то шло не так, Офер, а может быть и Наташа что-то от неё скрывали, но это ей не мешало привыкать к рулю и дорогам.
В начале июня позвонил Лёва муж Любы и сообщил, что его жёнушка успешно разродилась девочкой, которую назвали Авиталь, что на иврите обозначает — папина роса. Он также огорошил девушку сообщением, что семнадцатого июня прилетают на ПМЖ, её родители и они надеяться, что Вера в эти дни обязательно наведается в Ашдод.
Несмотря на сильную занятость в эти числа, девушка его клятвенно заверила, что обязательно хоть на денёк, но вырвется к ним до конца месяца.
В ближайшие выходные после приезда родителей, в пятницу сразу после занятий Вера отправилась в Ашдод на встречу с новыми репатриантами и с новорожденной племянницей.
Это был для неё первый такой серьёзный самостоятельный вояж за рулём, она безусловно волновалась, но уверенно вела машину по довольно запруженной в эти часы трассе.
Для нормального опытного водителя расстояние было плёвое, что там, меньше ста километров.
Она проехала чуть больше часа и уже въезжала в Ашдод, скоро она встретится с родителями, которых не видела с осени.
Вот и подъезд Любиного дома, машину мягко припарковала, как учили на занятиях по вождению и вышла на тротуар, с треском хлопнув дверью старенькой «Daihatsu».
От напряжения ныла спина, но это была приятная усталость, она уже водитель и сможет самостоятельно прокатить папу по городу, а завтра утром свозит родителей на море, ведь Любе сейчас не до этого.
Дверь квартиры на её звонок, открыл Лёва с непонятной гримасой на лице.
Вера его поцеловала в щёку, поздравила с рождением ребёнка и зашла в салон и натолкнулась на печальные глаза матери.
— Мамочка, здравствуй, как вы добрались, все ли вещи в сохранности, как себя чувствуете в первые дни в Израиле?
— Мне ответить на твоё приветствие или приступить к ответам?
Вера наклонилась к матери, сидящей в кресле и поцеловала в подставленную щёку.
— Мам, я ведь тараторю от волнения, вот, мы и вместе…
— Это предмет спорный, насколько я знаю, ты живёшь в ста километрах отсюда и при этом в студенческом общежитии, где у тебя самой есть только своя кровать в общей комнате.
— Да, всё правильно, и больше тебе скажу, завтра к вечеру должна возвратиться, потому что у меня сейчас в университете жаркая пора.
— Знаю уже достаточно, не послушала Любочку, теперь и отдувайся, а могла бы и ей сейчас помочь, и сама бы лучше подготовилась к ВУЗу.
У Веры, что называется, глаза полезли на лоб.
— Мам, ты это серьёзно?
— Серьёзней некуда.
Ты считаешь, что я должна со своим высоким давлением смотреть за малым ребёнком, готовить обеды, убирать эту огромную квартиру и ходить по магазинам?
— Нет, мама, конечно, не должна, наверное, это делается по собственной воле и в собственном жилье, я лично собираюсь только за своими детьми в будущем смотреть, а тут меня увольте.
А, где мой папочка, у него, надеюсь, вопросы и претензии будут попроще?
— Папочка твой психует, ему всё не так, пошёл пройтись по улицам, простора видишь ли ему в этой квартире не хватает.
В салон с ребёночком на руках вошла Люба.
— А, Верка, привет, подержи племянницу, посмотри, правда, хорошенькая?
Вера бережно приняла ребёночка и заглянула в личико.
— Люба, красатулька, я её уже люблю.
И девушка начала обцеловывать у малышки крошечные пальчики на руках.
— Любочка, возьми возле дверей пакет, я там накупила Авитальке кучу нарядов, правда, взяла уже на вырост.
Посмотри, какое нарядное платье, написано, что на пол годика, к зиме оденет.
Люба завела Веру в спальню, вроде, как показать кроватку и всплеснула руками.
— Верка, атас, предки меня доконают, если я не свихнусь, то мне надо ставить памятник — мама с утра до вечера пыхтит, как паровоз и скрипит, как не смазанная телега, а папа, тот вообще принимает меня в штыки, я его ещё таким не видела, начал курить по пачке в день и бегает вокруг дома, всё к чему-то принюхивается, как будто вокруг дурно пахнет.
Может что-нибудь подскажешь?
— Помоги им снять квартиру и все дела, они, что первые такие растерянные?
Начнут жить самостоятельно быстро войдут в нужную колею.
— Какая ты умная, а мне, кто поможет с ребёночком и деньги жалко на ветер выкидывать.
Я думала, что ты мне подскажешь стоящее, а такую чушь и без тебя соображу.
— Люба, не мучайся сама и не терзай их, отпусти родителей от себя, они ведь меня не послушают, а ты для них авторитет…
— Вера, вон твой папан заявился, иди здоровайся, а предки, подёргаются, подёргаются и на свою жопу сядут, помянешь моё слово.
Правда, крови мне попьют изрядно, но мне не привыкать, справлюсь.
Вера выскочила из спальни и бросилась на шею к любимому отцу.
— Папочка, миленький, здравствуй!
— Здравствуй, доченька!
Какую судьбу нам жизнь уготовила, хоть в петлю лезь!
Там хоть скудненько жили, но всё было своё, никому не надо было кланяться и знали, что делать, куда идти… ай, доченька, надо брать шапку в охапки и бежать обратно в наш родной Минск.
— Папа, идём я тебя прокачу по городу в своей машине, порадуешься за дочь, от этого у тебя может и настроение улучшится.
Она, правда, старенькая, но это ведь первая, а я пока ещё студентка, но в будущем уверена, буду и на крутых тачках рассекать.
Отец и дочь посмотрели в сторону жены и матери, но та отрицательно покачала головой.
— Некогда мне, пойду ужин готовить, через час, чтобы были дома.
Отец сел на пассажирское сиденье и прикрыл глаза.
— Доченька, что мы с мамой наделали, куда и зачем приехали?
Вера завела машину и сдвинулась с места.
— Папочка, вы приехали в Израиль для того, чтобы устроить себе нормальную жизнь, но для этого вам необходимо вырваться из тисков нашей Любочки, снять жильёи попытаться овладеть минимальным хотя бы ивритом и устроиться на какую-нибудь работу, а там, я уверена, ваш корабль найдёт нужное направление.
