Как ты нам советуешь, так мы и поступим, потому что твой папочка не может надышаться на тебя, как католик на деву Марию — мы постараемся приехать весной, а там, будь что будет.

Женщина отвернулась к раковине и стала ополаскивать раннее вымытую кастрюлю.

— Мамочка, прости, я погорячилась…

— Не нужны мне твои извинения, мы уже давно с тобой потеряли общий язык и взаимопонимание, может быть, даст бог, когда ещё больше повзрослеешь, то уразумеешь свою мать.

Вера услышала в её голосе плаксивые нотки, но развернулась и вышла из кухни.

Разговор с матерью оставил в душе неприятный осадок, она в нём была явно не на высоте.

Отлично понимала, что не рассказывала о своей жизни, а бравировала самостоятельностью и удачливостью, а ведь, как не открещивайся, а Люба приняла её к себе и помогла сделать первые шаги в Израиле.

Кто она сама по себе — ноль без палочки, ведь затем были Галя, Наташа и даже Хана, которые провели её по тропинкам жизни, не требуя наград и особой благодарности.

Встречу с Галем нельзя назвать удачей, это был перст судьбы, но вероятно не только для неё, возможно, и для него, но этот вопрос пока остаётся открытым.

Боже мой, как хорошо, что при их бурных объяснениях с мамой не присутствовал папа, ушедший в гараж, повозиться со своим видавшим виды запорожцем.

Отец бы очень расстроился. Не надо его ставить меж двух огней и пользоваться тем, что он благоволит к дочери.

Вера отлично знает, что её папа очень любит свою жену, а это куда важней, им вместе жить до старости и придётся преодолеть ещё много трудностей, один только переезд в Израиль, во что им ещё станет, об этом даже думать не хотелось.

Вера тепло оделась и зашла на кухню.

— Мам, я возьму твой зонтик, на улице дождик накрапывает?

Похоже, надо и своим обзавестись, он мне зимой пригодится в Израиле.

— Бери, бери, там спица одна заедает, ты её поправь, когда будешь раскрывать, а себе купи не наш отечественный, дерьмо полное, надо будет тебе на толкучку заглянуть, там можно, говорят, найти стоящее.

Я поняла, что ты собралась в магазин, возьми, пожалуйста, заодно хлеба, булок не надо, я напеку к ужину пирожки с картошкой, а купишь подходящей говядины, то и с мясом.

— Хорошо мама, только не бранись, если куплю что-нибудь не очень на твой взгляд подходящее.

Женщина рассмеялась.

— Всё равно буду ругаться, тебе, что привыкать?

И, Вера с улучшившимся настроением вышла из дому.

В ближайшем банке она получила такую огромную сумму белорусских рублей за сотню долларов, что была потрясена, она сразу же стала миллионером.

На ступеньках банка попыталась вглядеться в разного достоинства купюры, на которых были изображены симпатичные звери — волки, рыси, медведи, лоси, зубры… но от приятного созерцания зверушек и наименований денег, отвлёк молодой ворчливый голос.

Вера подняла глаза.

— Девушка, ты дразнишь вора и грабителя, это же не фантики от конфет, а натуральные деньги, за которые приобретают материальные блага.

В нашей стране сейчас мало людей, которые могут себе позволить обменять валюту и получить такую солидную пачку денег, повторяю, быстренько спрячь и не дразни гусей.

Вера во все глаза смотрела на элегантно одетого парня, сменившего ворчливый голос на приветливую улыбку.

— Меня зовут Виктор Александрович Лукашевич, впрочем, для вас можно просто Виктор, а позже и Витя.

— Я не знаю, что вы подразумеваете под словом, позже, но из вежливости тоже представлюсь, но без всяких заморочек — Вера.

И она протянула руку, освобождённую от денег, которые успела засунуть во внутренний карман своей кожаной куртки.

— Вера, на — ты или на — вы?

— Можно на — ты, но и я воспользуюсь этим правом.

— Отлично! Между прочем, я за тобой наблюдал ещё в банке, когда ты меняла свою зелёную сотку на наши деревянные.

— Интересно, и чем это я вызвала такой повышенный интерес к своей особе?

— Ну, в первую очередь, своей особенной привлекательностью и каким-то не здешним поведением.

Девушка рассмеялась.

— Неужели за год такое перевоплощение, может у меня и акцент появился?

— За акцент пока нечего сказать, по первым словам, не особо заметил, а вот поведение очень кидается в глаза, но я, собственно говоря, не об этом хотел поговорить, а точней, хотел предложить встретиться в боле цивилизованных условиях и провести вместе время и познакомиться поближе, а может быть и поосновательней.

— Витя, я не знаю, что ты вкладываешь в свои понятия, а особенно в слово, «поосновательней», но сразу хочу заметить, что прибыла в Беларусь на короткий срок, а там, откуда я приехала у меня есть любимый парень.

— Вера, а дружеские или деловые отношения между мужчиной и женщиной отвергаешь?

— В первое не верю, а второе не по моей части.

Они уже давно сошли со ступенек, ведущих в банк, и медленно шли по тротуару, обходя многочисленные рытвины и выбоины, заполненные дождевой водой.

— Год прошёл, как я не была в Минске и такой упадок, улицы просто не узнать, особенно жутко выглядят в вечерние часы.

— Поверь мне Вера, пройдёт совсем немного времени, и страна выправится, появится и красота, и изобилие, и улыбающиеся люди…

— Ой, Витя, в последнее очень слабо верится, такой вывод я сделала, глядя на своих, проживающих в нужде родителей.

— Я своему отцу тоже говорю, что поколение наших людей до шестидесятых годов рождения мы безвозвратно потеряем, а он уверяет, что для всех возрастов и слоёв населения есть и будут равные возможности для покорения бизнеса, продвижения по службе и для карьерного роста.

Я ему втолковываю, скажи на милость, откуда появится эта активность, когда молодёжь от отсутствия нормальной работы и заработка бежит во все стороны, деловая активность людей на ноле, да, и нет у них начального капитала, поэтому наверх и полезли бандиты и проходимцы разных мастей.

— Витя, я, пожалуй, встречусь с тобой вечером, если предложение ещё остаётся в силе, а сейчас мне надо срочно в магазин за продуктами, а то мама и папа будут волноваться.

Вить, только хочу предупредить тебя серьёзно, давай без глупостей.

— Вера, на этот раз, я не знаю, что ты под этим подразумеваешь, но, всё равно, обещаю быть корректным.

Они договорились встретиться в семь вечера возле кафе «Орбита», находящегося не далеко от дома девушки.

Переходя из отдела в отдел большого и несуразного магазина, Вера удивлялась скудности ассортимента, блеклости упаковок и малому количеству покупателей.

Трудно передать её удивление, когда она, сгрузив на кассе все приглянувшиеся ей продукты, вдруг обнаружила отсутствие элементарных пакетов и даже за деньги.

Кассирша смерила девушку презрительным взглядом:

— Откуда ты такая красивая и бестолковая?

— Из Израиля.

Вера машинально ответила женщине, испытывая полную растерянность от отсутствия пакетов, не представляя, как это всё она допрёт до дому.

— Я тоже хочу в Израиль, чтобы покупать, не задумываясь, такую прорву продуктов, не глядя на цены и, при этом, не имея при себе собственных пакетов.

Девушка, вот тебе мои личные, тут только два, но постарайся как-нибудь всё распихать.

— Ой, даже не знаю, как вас благодарить, может возьмёте деньги за пакеты, мне, право, неловко.

— Брось девонька, мы ещё не совсем здесь совесть потеряли, думаешь у нас перевелись порядочные люди?!

Они были, есть и будут.

Послушай, моя хорошая, если вдруг встретишь в Израиле Цилю Израилевну Липкину, передай ей большой привет от Таньки из гастронома на Притыцкого, она обязательно меня вспомнит.

Вера тащила на пятый этаж тяжёлые пакеты и продолжала улыбаться, вспоминая добрейшей души Таньку из гастронома, которую она точно никогда не забудет.

Выслушав ворчание мамы о нецелесообразности большинства своих покупок, ушла в спальню переодеваться и задумалась — ну, зачем, скажите, зачем, она согласилась встретиться с этим симпатичным молодым человеком, для чего дурить ему голову, ведь она не собиралась начинать с ним никаких любовных отношений и не допустит в свою сторону никаких вольностей…просто он очень интересный собеседник.