Наши очаровательные девочки литературного салона с сединами и морщинами слушают его и плачут, они обожают своего мальчика, так они все называют Олега Фрейдмана.
— Боже мой, вы себе даже представить не можете, я познакомилась с этим замечательным бардом в самолёте, в котором мы вместе совершали олию (репатриацию в Израиль).
Я слушала его песни ещё перед тем, как объявили посадку.
Он пел в зале ожидания аэропорта в Минске, и я внимала со всеми, находящимися там и мы все плакали.
— Девушка, так это ты записывала тексты его песен в самолёте и в аэропорту Тель-Авива?
Какой мир тесный, мне про тебя рассказывала очаровательная жена Олега Фрейдмана Людмила.
— Да, да, это они, у них есть две дочери Лена и Алла.
— Всё совпадает, держи девочка кассету, мне в Шдероте выходить, надо, а уже подъезжаем, к родственникам заехать обещал, а привет Олегу я обязательно передам.
— А их номера телефона у вас случайно нет?
— Случайно нет, дома в телефонной книжке записан, а на память не помню, что поделаешь, уже старые дырявые мозги.
Вера с благоговением опустила в сумочку кассету, дома у неё есть плеер, с которым она занималась ивритом, только бы добраться и послушать.
Пока она так размышляла, её автобус притормозил на перекрёстке, девушка прочитала — Ашкелон.
На остановке находился только один пассажир, и она увидела, как по ступенькам пружинистой походкой поднялся молодой человек, показал какое-то удостоверение водителю и внимательно оглядел салон.
В автобусе к этому времени было полно пустых мест, одно из них рядом с Верой.
Глаза молодых людей встретились, и парень прямиком направился в сторону Веры и спросил на иврите, свободно ли рядом с ней.
Девушка утвердительно кивнула и её будто бы окатило жаром печи от севшего возле неё молодого человека.
Парень искоса несколько раз посмотрел на девушку и вдруг развернулся всем телом в её сторону:
— Меня зовут Галь, а тебя?
— А моё имя Вероника.
Девушка даже не поняла, как это она, не задумываясь, назвала своё имя совершенно не знакомому.
Парень рассмеялся.
— А можно называть тебя короче, это для меня тяжело?
И он попробовал повторить имя девушки и запутался в буквах.
Слушая, как он мучается, Вера тоже рассмеялась.
— Зови Вера, так легче?
Парень, картавя букву р, несколько раз повторил и сказал с улыбкой:
— Думаю, что скоро выучу хорошо твоё имя, потому что намерен сегодня с тобой встретиться.
Веруш, у тебя есть хавер (бойфренд)?
Сказать, что Вера растерялась, так это ничего не сказать, она была в шоке.
Такого в жизни ещё никогда не было, чтобы с ней так легко знакомился парень, а ей совершенно не хотелось его отшить, а более того, она не могла отвести своего взгляда от этих чёрных блестящих глаз, прямого чётко вырисованного носа и пухлых улыбающихся ей губ.
— Нет у меня хавера, я оля хадаша, только полгода в стране.
Молодой человек продолжал улыбаться.
— Я слышу, что ты оля хадаша, но говоришь уже вполне хорошо на иврите.
Куда и откуда ты едешь?
Вера не понимала, что с ней происходит, не на секунду, не задумываясь она выпалила:
— Еду из Беер-Шевы, где подавала документы в университет, а живу пока в Ашдоде.
— О, на эту тему и другие поговорим позже, тебе скоро выходить, давай быстрей свой адрес и номер телефона, мне ведь дальше ехать.
— Нет, не надо ко мне заезжать, лучше позвони.
Парень выхватил из кармана сигареты и записал на пачке номер телефона, продиктованный девушкой.
— Позвоню после восьми, спать не будешь?
И они оба рассмеялись.
Щёки у Веры пылали, ноги предательски дрожали, когда она выходила из автобуса, ловя на себе пристальный взгляд Галя.
Вера чувствовала во всём теле необыкновенную лёгкость, её буквально несло в сторону дома и при каждом шаге она повторяла — Галь, Галь, Галь…
Войдя в квартиру, Вера каким-то непонятным чувством или подсознанием ощутила зловещую напряжённость.
Русланчик смотрел мультики по телевизору, а Люба с каменным лицом застыла, сидя на диване с журналом в руках, не отвечая на приветствие сестры.
Вера, несмотря на надутый вид Любы, уселась рядом и попыталась разрядить обстановку.
— Любаша я купила к чаю заварные пирожные, хочешь?
— Ничего я от тебя уже не хочу.
— Ну, Любонька, не злись, у меня такие хорошие новости, только послушай…
— Меня они не касаются, ни твоё настоящее, ни твоё будущее.
— Любушка я поступила в университет в Беер-Шеве, через две недели уезжаю туда учиться на предварительные курсы, чтобы поднять иврит, английский и хоть немного ознакомиться с историей Израиля.
— Спасибо сестричка, что ознакомила меня с этим хотя бы постфактум, можно подумать я знала, куда и зачем ты едешь.
Я ведь для тебя враг номер один, я же желаю тебе только зла, я только хочу, чтобы ты смотрела моего сына и не выбиралась из дому… теперь ты всё можешь так истолковать.
Тебе же плевать на наши желания, наши надежды и планы.
Тебе, главное, это ты, пуп земли, вокруг тебя все и всё должно крутиться…
Люба захлебнулась от своих обвинительных слов и зарыдала.
Такую сестру Вера ещё не видела.
Она тихо поднялась с дивана и уединилась в своей комнате, отлично осознавая, что у Любы самая настоящая истерика, оттого, что всё вышло не по её, а тем более, совсем не так плохо, как она предрекала.
Вера не переодеваясь, достала из сумочки кассету и вставила в свой магнитофончик и тут же услышала конец знакомой песни и через несколько секунд началась другая, по всей видимости, написанная уже в Израиле:
Всё хорошее быстро кончается…
Серых будней заложники мы…
Но, а в памяти вновь возвращаемся
В запах леса и в стужу зимы…
В радость встреч после долгой разлуки,
Где с улыбкой смешалась слеза…
И в минуты тоски или скуки
Возвращаемся в мыслях туда…
Где детства, юности года
Неслись, как с горных круч вода,
Где мы росли, мужали и влюблялись…
Узлы семейные плели,
Теряли, что-то обрели…
И, где могилы дорогих людей остались…
Разложу свои годы по полкам…
На весы жизнь прикину свою…
Бесполезно я жил или с толком…
По теченью иль против плыву…
Не сложить и нельзя перемножить,
Что осталось в туманной дали…
Но, а память… а память тревожит,
Манит свежестью юной зари…
Где детства, юности года
Неслись, как с горных круч вода,
Где мы росли, мужали и влюблялись…
Узлы семейные плели,
Теряли, что-то обрели…
И, где могилы дорогих людей остались…
Вера отмотала назад кассету и вновь вслушалась в слова песни — наверное многие люди пожилого и среднего возраста страдают от разлуки с Родиной… А что она?!… Нет, несмотря на то, что в эти полгода далеко не всё складывалось благополучно, что часто её обуревала тоска и скука, она не жалела об утраченном, потому что ничего, собственно говоря, не потеряла, хотя пока и не приобрела.
