Сидоров подошел к оперативной схеме, подправил обсыпавшиеся меловые стрелы:

— Можно, пожалуй, переходить к активной фазе операции…

Он плотоядно посмотрел на снимки бородатых боевиков, потрогал их пальцами.

Нестерович разместил возле гатчинской группы фото инженеров, сделанные Тыбинем в казино. Цепочка вырисовывалась отчетливо.

— Будете брать? — поинтересовался Сан Саныч. — Может, еще подработаем связи?

Охватив выпуклый подбородок красивыми пальцами, глава «закоси-бэ-тэ» прошелся по сияющему паркету:

— Я думал над этим, Саша… Террористы — это не шпионы. Они непредсказуемы. Я не могу рисковать. Уж слишком у них все налажено... Надо хоть что-нибудь разрушить, сорвать возможные планы. Мы возьмем их боевую группу — под случайным предлогом, простой омоновской облавой. У них там наверняка полно оружия — отличный повод для задержания! Остальные — он ткнул пальцем в снимки хозяина «Баярда» и строительной фирмочки «Неон-трейд» — должны засуетиться, заняться восстановлением нарушенной структуры. Это затруднит им боевую работу и заставит выйти на внешние связи — а вот тут вы их и ждите! Ведь против них пока ничего и нет... Годится?!

— Хозяин — барин. — вяло согласился Шубин. — Кстати, о шпионах. Что насчет этого гражданина… Ира Арджания? Который любит гулять без головного убора возле Александринки?

— Забавное имя. — вежливо хмыкнул Нестерович.

— Национальность еще забавнее. Он по паспорту «горный еврей», из Дагестана. Гражданство, разумеется, двойное...

— Это не по моему столу, слава богу! — бодро воскликнул Сидоров. — Это в службу контрразведки! Я уже туда материалы передал, там и опер есть. Они знают, что есть резидент, шесть лет по нему работают — никак не могут вычислить.

— Если придется брать похитителей «Иглы» — не спугнем резидента?

— Честно сказать? — насупился Сидоров. — Не знаю... У меня за СКР голова не болит. Возились шесть лет с резидентом — и еще шесть годков повозятся. А этих молодых прохвостов я бы взял. С помпой! По всей стране! Чтобы другим неповадно было Родину продавать. Чтобы мамаши погибших в том вертолете пацанов могли бы им в рожи плюнуть. Чтобы совесть генерала Сидорова чуть облегчить...

Игорь Станиславович встал в наполеоновскую позу — руку за спину, руку за сюртук. Нестерович за его плечом принял вид преданного адъютанта императора.

— Товарищ генерал, ведь существование Ходжи можно считать доказанным! Это его люди! Разрешите провести обобщение? И, может, следует расширить рамки операции?

Сидоров поморщился, убрал руки, устало сел за стол.

— Ты погоди пока с обобщениями… Не успеваем мы. Накрыли поганцев, оперативную директиву выполнили — и хорошо. Тебе скоро командировка предстоит… месяца на три. Вот, вернешься — тогда и поговорим про Ходжу. Тебе Дмитриев все доведет. Иди, готовь активную фазу. С Градом договорись, чтоб не так, как в прошлый раз... У нас боевое задержание, а у них — плановое учение и московская проверка из ЦСН<ЦСН — Центр специального назначения ФСБ России.>. Мобилизационное развертывание батальона спецназа, мать их так! Я с Ярошевичем чуть не подрался тогда.

Озадаченный, полный недобрых предчувствий, Нестерович вышел.

Шубин с генералом молча проводили его глазами.

— Что с Дадашевым? — первым нарушил тишину Сан Саныч.

— А что с Дадашевым?

— Его же похитили. Что-нибудь предпринимать будем?

Сидоров хитро сощурился:

— Официальное обращение было? Не было... Нету тела — нету дела. Пусть его этот дантист уму-разуму поучит. Вы же знаете, где он?

— Знаем.

— Ну, вот! Когда понадобится — достанем… если жив будет. Да вряд ли он нам понадобится. Его помощник в смысле оперативной разработки куда интереснее, поэтому пущай Дадашев пока в подвале у этого дантиста покиснет… И ты лучше подумай, как наш питерский Рэмбо-Стоматолог вышел на Дадашева на Лиговском...

— Думали уже... Значит, был рэкетирский хвост — а мои разведчики не прочухали. У бандюганов тоже есть ребята матерые. Анекдотичные персонажи в малиновых пиджаках — это в прошлом.

— Все! — начальник СЗКСиБТ потер руки. — Иду к Панину на доклад. Хороший мы с тобой камень своротили, есть о чем отрапортовать.

— Это вы своротили. У нас работы не уменьшилось… Вон, как на вашем плакате!

Шубин кивнул на изображение пса с блохами.

Сидоров засмеялся, встал и повернул плакат обратной стороной.

Там был изображен блаженно спящий пес, кучка дохлых блох и большущий баллон-опрыскиватель с красной надписью наискось «SIDOROFF — ANTI-TERROR!».

Лехельт только поднял руку к кнопке звонка, как в квартире Морзика что-то твердое с сильным стуком ударилось изнутри о входную дверь и упало на пол.

Андрей опешил, замер с поднятой рукой, раздумывая, не потянуться ли ему за пистолетом.

Слышно было, как хозяин, бормоча ругательства, подобрал неизвестный предмет, затем тишина — и вновь резкий удар.

— Уа! Блин! — хриплым басом заорал за дверью Черемисов.

Заинтригованный Лехельт отбросил мысль об оружии и позвонил.

Небритый Вовка, в спортивных трусах и майке, открыл дверь, сунув в рот окровавленный палец.

— Жаходи… Я шейчаш, перевяжу только…

Жилище холостяка не было загромождено мебелью. В центре комнаты раскинулась огромная тахта с неприбранной постелью, на стене висели плакаты и боксерские перчатки. На подоконнике стояли кубки, добытые Морзиком в боксерских турнирах.

— Не густо у тебя с мабелью…

— Все, что надо, имеется!

— Так ведь даже сесть не на что. На тахту только…

— Тахта не для того предназначена! Нечего на ней рассиживаться. Сказал, что надо — и уходи. Во!

Морзик ткнул обмотанной култышкой в лист ватмана со словами: «Говори кратко! Проси мало! Уходи быстро!».

— Шучу. Пойдем на кухню, там есть табуретки.

— Да я за тобой, на колесах. Зимородок велел прибыть на службу. С вещами.

— В таком виде? У меня же больничный!

Широкое пухлое лицо Морзика явно утратило симметрию и в левой части своей приобрело желто —зеленый оттенок. Под глазом отчетливо просматривался синяк.

— В командировку тебя отправляют срочно.

— А куда?

— В Коломну, кажется... Клякса все расскажет.

Морзик скептически посмотрел на себя в зеркало, висевшее в прихожей, поскреб пальцем жесткую щетину, оттянул кожу под глазом.

— С такой видухой только на опознанку ехать… Заметут самого. В Москве особенно. А я сегодня к Волану собрался…

— К Волану не пускают, я заезжал. Приедешь из Коломны — вместе сходим.

Вспомнив о Диме Арцеулове, оба посерьезнели.

Молодые, красивые, сильные, они стояли молча и смотрели друг другу в глаза в зеркале. Черемисов на голову возвышался над Лехельтом.

— Клякса — мужик! — гордо сказал Морзик, выпятив могучую бочкообразную грудь.

— Костик — старая гвардия разведки. — определил Андрей, пощипывая плоский нос. — Нас с Гатчины сняли...

Какая-то грусть и чувство вины прозвучали в его голосе.

— Вот морда пройдет — я туда съезжу, разберусь с мусорами! — решительно заявил Морзик.

— Зимородок намылит шею.

— Не узнает! Я по-тихому… Если, конечно, добрый друг не настучит… Шучу, шучу. Но мне тоже охота разобраться!

— Ты, вон, уже наразбирался! Не лицо, а цветик-семицветик! Клякса не верит, что шпана машину вскрыла... Думает, ты сам на них нарвался.

— В протоколе записано! — возмутился Черемисов. — Пусть почитает! Там даже их добровольные признания есть! Вот зануда, блин!..

Он уже забыл, что только что восхищался Зимородком.

— Как же они тебе рожу-то разукрасили, чемпион? — сочувственно спросил Лехельт, глядя на спортивные трофеи хозяина квартиры.

— Бывает… Они тоже не лопухи… с одним я даже дрался когда-то… на городе, кажется. Главное, конечный результат. Трое в КПЗ, только один сбежал. Который в машину влез…

— Значит эти пойдут по хулиганству. Зря старался. Даже сидеть не будут — теперь только по решению суда можно в камере держать...