Великий князь Николай Павлович
Отличная подготовка, благородное изящество манер, серьезность молодого человека обращали на себя внимание окружающих. Великий Князь Николай Павлович имел обычай ежегодно выбирать пансионеров. Он отметил Брянчанинова, пригласил его к себе в Аничковский дворец и представил Великой Княгине Александре Федоровне, рекомендовав как нового воспитанника, не только прекрасно подготовленного в науках, но знающего греческий и латинский языки.
Великая княгиня Александра Федоровна
Александра Федоровна приказала зачислить юношу своим пансионером. Николай Павлович с тех пор не забывал о Дмитрии Александровиче, не оставлял его своим вниманием и заботой на протяжении всех лет учебы в училище. «Науки человеческие, изобретения падшего человеческого разума» сделались предметом внимания Дмитрия Брянчанинова, к ним он направил все силы своей души. В Инженерном училище юноша «принуждал себя любить математику, находить вкус в изучении ее сухих истин, переходящих нередко в замысловатый вздор»[30]. «Протекли почти два года в занятиях земных: родилась и уже возросла в душе… какая-то страшная пустота, явился голод, явилась тоска невыносимая – по Боге»[31].
Вид Аничкова дворца с Невского проспекта
Поразительные успехи в учебе, отличное поведение, высокая нравственность юноши и явное расположение к нему Великого Князя выделяли Дмитрия среди его товарищей. К концу 1823 года вместе с переводом в верхний кондукторский класс он был назначен федьфебелем кондукторской роты, в 1824 году его перевели из юнкерских классов в нижний офицерский и 13 декабря произвели в инженер-прапорщики. Яркие умственные способности и высокие нравственные качества Брянчанинова бесспорно заставляли как учащихся, так и профессоров, отдавать ему предпочтение перед другими воспитанниками.
Вид Аничкова дворца с парадного двора
Однако Дмитрий Александрович пользовался успехом не только в училище, но и в высшем аристократическом светском кругу. По материнской линии он имел родственные связи с известными фамилиями Муравьевых, Полторацких, Мордвиновых. Елизавета Марковна Полторацкая была замужем за президентом Академии Художеств, Алексеем Николаевичем Олениным, Агафоклея Марковна Полторацкая стала женой тайного советника, Александра Дмитриевича Сухарева. Обе сестры приходились неродными тетками Дмитрию Брянчанинову. Его первые литературные опыты привлекли к нему внимание знаменитостей литературного мира, с которыми он познакомился в доме Олениных: Гнедича, Крылова, Батюшкова и Пушкина. Там, на литературных вечерах, Дмитрий стал любимым чтецом-декламатором. Советы мастеров слова оказывали благотворное влияние на формирование молодого Брянчанинова как писателя, приучая его к тщательной отделке своих произведений.
Вид на памятник А. В. Суворову и Михайловский замок
В зрелом возрасте он часто повторял совет наиболее расположенного к нему Гнедича все без исключения произведения, написанные до сорока лет, считать незрелыми, неоконченными[32], и публиковать свои сочинения лишь по достижении сорока лет, после тщательной их проверки и обработки.
Д. А. Брянчанинов в офицерском мундире
Светская жизнь с ее соблазнами не привлекала молодого человека. Его запросы были иными, поиски его мучительно влекли в сферу духа, заставляя искать истину. Спустя два года после поступления в училище родилась в душе юноши тоска невыносимая. «Это было томление души, удалившейся от истинной жизни своей, Бога». В мундире юнкера он шел по улицам Петербурга, и слезы градом лились из его очей[33]. В то время множество различных мистических учений и сект волновали столицу, но ни одна не привлекала сердце Брянчанинова. В «строгих думах снял [он] мундир юнкера и надел мундир офицера… Не до веселий, не до развлечений было юноше! Мир не представлял [для него] ничего приманчивого: [он] был к нему так же хладен, как будто мир был вовсе без соблазнов!.. ум был весь погружен в науки и вместе горел желанием узнать, где кроется истинная вера…»[34]. Мучительно испытывал юный офицер цели земной жизни: «Науки! Дайте мне, если можете дать, что-либо вечное, положительное, дайте ничем неотъемлемое и верное, достойное назваться собственностью человека!.. Науки молчали»[35]. Единственное, что дало покой и ясность его сердцу, – чтение святых отцов Восточной Церкви: «осмнадцать веков, в устах их, свидетельствуют единогласно единое учение, учение Божественное!». Оно убедило его, что спасение в недрах Российской Церкви несомненно. Оно показало, что «все земные занятия, наслаждения, почести, преимущества – пустые игрушки, которыми играют и в которые проигрывают блаженство вечности взрослые дети»[36]. «Стремление к земному преуспеянию – какое странное, какое чудовищное!»[37].
Вид на Эрмитажный театр с Васильевского острова. 1824–1827 гг.
Неудивительно, что среди своих товарищей по училищу Дмитрий Александрович был одинок. Но Господь послал ему друга, который не только разделил его одиночество, но и последовал за ним по тернистому пути внешнего отречения от мира и внутреннего молитвенного делания: «Нет ближе знакомства, нет теснее связи, как связь единством мыслей, единством чувствований, единством цели. Где единомыслие, там непременно и единодушие, там непременно одна цель, одинаковый успех в достижении цели»[38]. Таким единомысленным, единосердечным, преданным другом и впоследствии духовным сыном Брянчанинова стал Михаил Васильевич Чихачев[39].
Памятник Императору Петру I на Сенатской площади. 1824–1827 гг.
Миша Чихачев родился в 1806 году и был годом старше своего друга, к которому он, тем не менее, относился более как к отцу, чем к товарищу. Он был младшим, балованным ребенком в семье, рос на свободе в родном поместье, в Порховском уезде Псковской губернии, и до шестнадцати лет воспитывался и обучался дома под руководством приглашенных учителей. Умный, способный мальчик не испытывал никаких сложностей, легко усваивая материал.
Михайловский замок. Церковь во имя Архангела Михаила
Шаловливым, беззаботным ребенком его привезли в Петербургское Инженерное училище, где перед ним открывалось блестящее светское будущее. Та к же, как и Брянчанинов, Михаил Чихачев обратил на себя внимание и был зачислен пансионером Великого Князя Николая Павловича. Он был очень легок в общении, весел, говорлив и являл собой полную противоположность Дмитрию Александровичу. Но Господь расположил сердца друзей и открыл их навстречу друг другу. Михаил Васильевич настолько благоговел перед высоким благородством и душевной чистотой Дмитрия, что не надеялся на сближение с ним, но Брянчанинов сам увидел в нем родного человека. Однажды, слушая забавную болтовню Чихачева, Дмитрий Александрович неожиданно прервал ее словами: «Будь ты христианином!» – «Я никогда не бывал татарином», – опешил его товарищ. – «Так, да надо слово это исполнить делом и углубиться поприлежнее в него». Сам Дмитрий занимался умной молитвой, которая творилась у него самодейственно: «Бывало, с вечера ляжешь в постель и, приподняв от подушки голову, начнешь читать молитву, да так, не изменяя положения, не прерывая молитв, встанешь утром идти на службу, в классы», – рассказывал он впоследствии[40]
