Белая обычно настороженно следила за Рыжей, когда та подходила к людям, но никогда не предпринимала никаких действий, четко следуя правилу «десяти метров». В моменты, когда она напряженно держала беззаботную сестру под наблюдением, Лена любовалась ее красивым мускулистым силуэтом. Не каждая породистая собака может похвастаться подобным величавым атлетическим экстерьером. Возможно, ей когда-то досталось от людей, вернее, нелюдей, а, может, у нее от рождения был скверный и тяжелый характер.

В первую встречу Пашка, разозлившись нежданным гостям, схватил с дороги несколько камушков и, грозно улюлюкая, запустил их в собак. Собаки нехотя поднялись, насмешливо глядя на разъяренного мужчину, степенно отошли на пару десятков метров и застыли, как вкопанные. В это время Ленка при поддержке тяжелой артиллерии в лице Галины Петровны принялась бранить мужа за жестокость:

– Как ты можешь?! Они же бездомные! Голодные! Ничего плохого тебе не сделали. Так нельзя с живыми существами обращаться!

Пристыженный Пашка, молчал, в бешенстве раздувая ноздри. Тогда он еще стеснялся с тещей и при теще пререкаться – все-таки финансово поддерживает, с детьми помогает. Понятное дело, такой расклад был временным, но в тот раз он сдержался, не нагрубив. К тому ж, он, как парень глубокомысленный и дальновидный, подумал: «Надо когда-то от детских страхов избавляться. Будем над собой работать», но обиду на жену все же затаил, ибо нечего на мужа при матери свой, да еще и при детях вякать.

В итоге собак он больше не трогал, изредка в моменты гадостного состояния духа позволяя себе слегка шугануть их, устрашающе рявкнув. Собаки охотно принимали эту игру – сначала, лениво переставляя лапы, немного отбегали, выжидали пару минут, потом возвращались обратно, на свою законную кучу гравия.

Лена и, в особенности, Галина Петровна усердно их подкармливали – жалко же. Незаметно подошла зима, и наши сердобольные дамы взялись полностью обеспечивать хвостатых квартирантов провизией, так как погода стояла на редкость холодная для этих широт.

Суровая снежная зима с частыми ураганами и метелями, пробирающими до мозга костей, вынудила сестренок переселиться с груды мелких камешков, служивших им постелью, поближе к дому – в бетонный карман под крыльцом, закрытый с трех сторон от ветра. Спали они исключительно положив друг на другу голову, сплетаясь хвостами и лапами в единое целое.

Паша был обескуражен таким проявлением сверх наглости, но выдворять их на мороз не спешил. Он сам удивился, но за несколько месяцев, прожитых бок о бок с собаками, привык к ним, стал относиться к ним как к само-собой разумеющемуся явлению. Да и страх, смешанный с неприязнью заменили терпимость и сострадание. Тем паче, что детям приносило истинное удовольствие общение с живыми существами, разительно отличающимися от людей.

Ну а пока Игнатовы и собаки, одинаково не слишком хорошо готовые к жестоким морозам, были заняты тем, чтобы выжить и не замерзнуть в условиях лютой зимы, рынок недвижимости встрепенулся, заранее готовясь к началу сезона строек. Таким образом, к весне у Игнатовых появилось целых три семейства соседей на их некогда безлюдной улице. Познакомившись с вновь прибывшими, Ленка с Пашкой облегченно выдохнули – все обычные работяги, без барских замашек и понтов.

– Будем дружить, – по-секрету поведал Пашка жене, пообщавшись немного с новым хозяином наиближайшего земельного участка, – Ленок, прикинь, он такой же простой смертный, как и мы. Не олигарх, нормальный. И зовут его, как меня. Тезка. Жаль, конечно, что домом обзор нам закроет, но рано или поздно это должно было случиться.

– Лучше бы поздно, – пробурчала Лена, вспомнив как летом они вчетвером носились по пустынному полю, представляя, что вся эта земля – только их, – Была фазенда, а станет клетушка шестисоточная с железным забором по периметру.

– Ну почему же железным? Можно кирпичный замутить. Только это дорого, а денег лишних у нас с тобой нет, – «успокоил» Пашка жену, – Мне кажется, он долго будет строиться.

– Почему это?

– Да плакался, дескать, бабла мало, жизнь тяжела и т.д и т.п.

– А-а-а! Знаем мы таких. Жалуются направо-налево, а сами на мешках денег сидят и гадить ходят на золотой унитаз, – ядовито съехидничала Ленка, все еще ревнуя «свой» земельный удел к новым хозяевам.

Как ни странно, права оказалась Лена. Сосед Павел за полгода выстроил трехэтажный особняк с балконами и огромными витражами, возвел гараж и баню, не забывая при этом изредка сетовать на отсутствие финансов. Пашка с Ленкой посмеивались над этой его особенностью, искренне недоумевая, зачем он им врет, и прозвали его между собой подпольным магнатом. Игнатовы от природы не были завистливы, их отнюдь не донимали думки: у кого сколько денег и где взять столько же. Безусловно, амбиции были у обоих, но добиваться всего они были приучены честным путем и собственными силами. Не даром их магнитом когда-то притянуло друг к другу: как рыбак рыбака видит издалека, так и чистая, светлая натура, не изъеденная ненавистью, завистью и злобой, ищет себе подобную.

Магнат Павел был сдержанно дружелюбен, крайне прижимист. Когда Пашка Игнатов предложил благоустроить общую дорогу, сосед корректно, но резко дал понять, что совершенно не заинтересован в этом предприятии, и что если кто-либо хочет выкидывать свои кровные, нажитые непосильным трудом, в бездонную яму, то это его личное дело. Пашка, пока еще по-юношески горячий и бескомпромиссный, немного вспылил, но Лена приложила все усилия, чтобы охладить его пыл:

– Паш, ну чего ты? Давай не будем ни с кем ссориться

– Ага! Тебе легко говорить! А я своими собственными руками каждый камень вдоль дороги выложил, и три дня потратил, чтобы завести окол, трактор нанять и разровнять. Так просто думаешь?! А всё для чего? Для этого магнатишки, который теперь и пальцем не шевельнет? – не унимался Пашка, – Общее дело ведь!

– Козел он. Да. Но и мы больше не будем на рожон лезть. Вот начнет днищем машины дорогу цеплять, быстро зашевелиться. Его жаба точно задушит. Сам прибежит как миленький.

– Надо, наверное, «забить». Что называется, «понять и простить», – вздохнул Паша.

Сей разговор стал отправной точкой, когда Игнатовы начали потихоньку черстветь, покрываться толстым панцирем, засунув альтруизм куда подальше.

Белая и Рыжая приняли новых жильцов не очень вежливо: Белая по-обычаю сторонилась их, Рыжая – систематически облаивала. Как-то раз «магнат» раздраженно осведомился:

– Это ваши собаки?

Лена честно ответила, пожав плечами:

– Да как бы нет. Приблудились прошлым летом. Мы не гоним.

Тема была исчерпана.

Белая как была нелюдима, так и осталась, разве что дистанцию, на которую Игнатовым можно было приближаться к ней, сократила. Правда, Августину и Богдана она не воспринимала как угрозу, и снисходительно позволяла себя погладить, только не долго. Рыжая, в свою очередь, веселая хитрюга, охотно шла на контакт со всеми Игнатовыми, размахивая хвостом, как помелом. Она ни капли не стеснялась выпрашивать еду, семеня по всему двору след в след за Леной или архи жалостливой Галиной Петровной.

С приходом весны собаки, имея развитые охотничьи инстинкты, перешли на питание дичью. Один раз Лена стала свидетелем погони за зайцем. Представьте себе: в городе-полумиллионнике встретить зайца!

Дело было летом. Ленка вешала на улице белье, когда нечто мохнатое стремительно пронеслось между ног. Она даже не успела испугаться. Через несколько мгновений Белая проскочила там же, забыв в азарте погони о дистанции, а за ней едва поспевала запыхавшаяся Рыжая. Вглядевшись вслед звериной веренице, Лена с удивлением распознала в улепетывающем силуэте большого серого зайца. Преследование было недолгим. Расстояние между ловцами и жертвой увеличивалось с каждой долей секунды. Заяц был в лучшей форме. Поняв, что погоня обречена, Белая приняла волевое решение остановиться. Она резко затормозила и, не изменяя себе, полная достоинства и харизмы, степенно направилась в другую сторону. Рыжая была только рада. Вывалив язык на плечо, она поплелась за сестрой. По отлаженности действий Белой Лена догадалась, что охота собакам – не в новинку.