– Лучше бы я любила торт «Птичье молоко», – задумчиво произнесла Петелина, осмысливая неожиданную информацию.

– Сладкое – враг красивой талии. А я обожаю держать тебя здесь…

– Да прекрати ты! – Елена ударила Марата по руке. – Мы на месте преступления. Что у тебя?

– Я был на крыше. Обнаружил там женскую сумочку и бутылку.

Валеев продемонстрировал два прозрачных пакета. В одном была неполная бутылка коньяка, в другом – черная сумочка.

– Уже изучил?

– Нет.

– Передай находки Головастику.

Старший следователь и оперативник вернулись к эксперту-криминалисту Мише Устинову. Тело девушки только что увезли санитары. На смятом капоте серебристого автомобиля лоснилась глянцем алая лужица. Цвет крови зависит от поверхности. На земле она кажется черной, а здесь был именно тот сочный цвет, которым предпочитают красить губы зрелые женщины, находящиеся в поиске.

– Миша, ты обнаружил что-нибудь? – поинтересовалась Петелина.

– Пока ничего особенного, Елена Павловна. Но для экспертизы я кое-что собрал. – Головастик сложил немногочисленные пакетики с уликами в рюкзак. – А эта фотография была у погибшей в кармане.

Елена взяла снимок. Еще одна проклятая издержка профессии – вечно помнить о зыбкости жизни. Час назад юная девушка, у которой вся жизнь была впереди, выглядела вот так, а сейчас ее разбитое остывающее тело покоится в пластиковом мешке по пути в морг.

Со снимка, сделанного зимой, смотрели Катя Гребенкина и ее отец. Ветер играл волосами девушки, она пыталась заправить локоны под вязаную шапочку и сдержанно улыбалась, а Игорь Васильевич Гребенкин блестел залысинами и напряженно косился на дочь.

– Вот тебе, Головастик, презент с крыши. – Валеев поставил на багажник «шкоды» женскую сумочку и бутылку конька в полиэтиленовых пакетах.

– Почему без меня? Следы затопчете! – возмутился эксперт.

– Какие следы? На крыше лужи. Я изъял вещдоки в присутствии сотрудников ППС.

Петелина приоткрыла женскую сумочку и увидела паспорт.

– Гребенкина Екатерина Игоревна. Двадцать один год. Зарегистрирована по месту жительства в городе Грайворон Белгородской области, – пролистала страницы следователь. – Хорошо хоть с установлением личности проблем нет.

– И с поиском убийцы тоже. – Миша Устинов извлек из сумочки пачку сигарет и продемонстрировал предупреждающую надпись: – «Курение убивает!» Преступление раскрыто, Елена Павловна.

– Шутник, – покачал головой Валеев.

Под обложкой паспорта Петелина заметила сложенный клочок бумаги. Следователь достала его, но не успела развернуть. Расталкивая полицейских, к машине пробивался рассерженный гражданин.

– Это владелец автомобиля, – пояснил Егоров в ответ на немой вопрос следователя.

– Пропустите его, – разрешила Петелина.

– Кто мне заплатит? Я только что починил машину! – возмущался мужчина. – Месяц назад такая же фигня! Они хотят доконать меня!

– Успокойтесь. Вы видели раньше эту девушку?

– Да я постоянно эту потаскуху видел! У них притон в четвертом подъезде.

– Какой притон? Вы утверждаете, что погибшая девушка занималась проституцией?

– Конечно! И та первая была ее подружкой. За что они возненавидели мою машину?

– Не смей! Не смей оскорблять мою Катю!

К владельцу машины упрямо проталкивался Игорь Гребенкин. Его придерживал за куртку Ваня Майоров, готовый в любой момент скрутить разбушевавшегося мужчину.

– Ах, она твоя! Значит плати!

По собственному опыту Петелина знала, что мужчин, как и детей, вошедших в раж, можно успокоить, переключив их внимание на совершенно другую тему.

– Когда последний раз здесь был дождь? – с нажимом спросила она, обращаясь к обоим спорщикам.

– Я из Саратова сегодня приехал, – после паузы произнес Гребенкин.

– Какой дождь? Неделю назад шел снег, – пролепетал владелец «шкоды».

– Это хорошо, – похвалила озадаченных мужчин Елена. – А теперь вспомните, кто первым подошел к девушке?

– Я, – отрешенно ответил Гребенкин.

– Миша, займись им. А вы, гражданин потерпевший, – Петелина взяла под локоть владельца машины, – покажете нам квартиру, где проживала девушка.

– Четвертый подъезд, сто восьмидесятая квартира. Я уже пытался с них деньги получить. Бесполезно! – отдернул руку недовольный мужчина.

– Ваше заявление примет сотрудник полиции.

Елена передала автолюбителя в руки местного следователя Егорова, а сама вместе с оперативниками направилась в четвертый подъезд. Входя в дом, она вспомнила о бумажке, вложенной в паспорт, и развернула ее. Это была страница блокнота, исписанная неровными строками повторяющихся слов: «Борька сволочь. Борька сволочь. Борька сволочь…»

«Банальное самоубийство из-за неразделенной любви», – было первой мыслью следователя.

Тем временем Михаил Устинов предложил Гребенкину жевательную резинку.

– Это от нервов. Помогает. – Он дождался, пока Гребенкин начал механически жевать, и попросил: – Припомните, в каком положении вы застали тело?

– Голова была здесь. У Кати длинные волосы. Я откинул их, чтобы убедиться, и… – Гребенкин сморщился, глядя на кровавое пятно, выплюнул жвачку и взмолился: – Я покажу на другой машине.

– Как вам будет удобно, – согласился Устинов, незаметно подбирая влажный комочек жевательной резинки.

Марат Валеев протянул палец к звонку сто восьмидесятой квартиры.

– Подожди! – остановила его Петелина. Она достала ключи из сумочки погибшей. – Заодно проверим.

Ключ мягко вошел в скважину замка и дважды провернулся. Следователь открыла дверь и пропустила вперед оперативников, взявших пистолеты на изготовку.

– Катька, ты, что ли? – раздался женский голос из закрытой комнаты.

Валеев толкнул дверь, проверил комнату, глядя в прицел пистолета, и опустил оружие.

– Ни фига себе! – встретил его тихий возглас.

На широкой кровати, занимавшей большую часть спальни, сидела девушка в атласном халате и красила ногти. От удивления ее глаза и рот округлились. Растопыренные пальцы торчали на уровне груди. Елена вынуждена была согласиться с мужским утверждением: женщины наиболее беспомощны в те моменты, когда подсыхает лак у них на ногтях!

Елена развернула свое удостоверение и представилась:

– Старший следователь Следственного комитета Петелина Елена Павловна. Кто-нибудь еще есть в квартире?

Девушка отрицательно качнула головой. Оперативники продолжили осмотр помещения, а Елена решила сесть рядом с ней.

– Любишь яркие цвета?

– Клиентам нравится.

– Значит, не отрицаешь, что занимаешься проституцией?

– Ой, что вы! Я только по любви. – Девушка оправилась от шока и криво усмехнулась.

– Сегодня с одним, завтра с другим.

– Я влюбчивая. – Девушка затрясла кистями рук, чтобы красные ноготки быстрее подсохли.

– Я здесь не по поводу проституции.

– Классно! А то менты уже достали проверками. И что же вам надо?

– Как тебя зовут?

– Лиза. Елизавета Малышко.

– Катю Гребенкину давно видела?

– Она на крыше, меня ждет.

Петелина подошла к окну и отодвинула тяжелую штору. Оно выходило на сторону, противоположную тому месту, куда упала Катя Гребенкина. Лиза тоже встала. Елена пригляделась к ней. Черные вьющиеся волосы, собранные в пучок, темные глаза, манящие губы, ладная фигурка, на лице наивность, а в движениях сексуальность, легко воспламеняющая фитиль мужской похоти.

– Зачем вам на крышу?

– Подружку помянуть. Сорок дней, как Стела с крыши бросилась. Мы втроем жили.

– Как вы попадаете на крышу?

– У лифтера ключи выпросили. Там курить классно. И можно выйти через соседний подъезд, если какой-нибудь придурок доставать будет.

– А часто достают?

– Бывает. Эти проблемы Борька Беспалый решает.

– Борька? – Петелина вспомнила записку погибшей, проклинавшей некоего Бориса. – Это ваш сутенер?

– Он называет себя менеджером. Урод!

– Беспалый – его фамилия?