– Нет, я очень аккуратно его закрутила.

– Значит, подтекал он, – растолковывал милиционер. – Ты форточки захлопываешь, когда убегаешь?

– Конечно, обязательно, я очень аккуратна, всегда окошки проверю, краны в ванной и туалете, газ… Только потом дверь запираю.

– Похвальная предусмотрительность, – хмыкнул участковый, – но сегодня она тебя подвела. Потом разберемся, что к чему. Но, похоже, дело простое. У тебя плита какая?

– Импортная, очень хорошая, свекровь отдала.

– Давно ставила?

– Нет.

– Когда?

– Ну, совсем недавно Этти себе новую купила, а мне старую отдала, – пустилась я в объяснения. – Раньше-то здесь отечественная была, духовка не работала, ручки не поворачивались…

– Газовика вызывала подключать? – протянул сотрудник милиции.

– Дорого очень, – вздохнула я, – дядя Леня из семидесятой поставил, он умеет, там дел на пять минут оказалось.

– «Дядя Леня, он умеет», – передразнил парень, – ну и гляди теперь, что вышло! Естественно, хреновый специалист твой дядя Леня. Ты шланг фирменный, в оплетке с гайкой, купила?

– Нет, – прошептала я, – обычный резиновый, другой денег больших стоит, дядя Леня его проволокой приделал.

– Сэкономила, значит, – припечатал милиционер, – скажи спасибо, что самой дома не было, вовремя ты по мужикам шляться пошла.

– Я на работе была, – оправдывалась я, – мне и в голову не придет романы крутить!

– Плевать, где тебя носило! – рявкнул милиционер. – Хоть у черта на именинах плясала, соседи тут пару часов выли, не знали, где гражданку Сергееву искать.

– Так что случилось? – еле ворочая языком, спросила я.

– Ты закрыла в квартире все форточки, а из плохо приделанного шланга потек газ, потом холодильник, видно, в очередной раз включился, искра проскочила, ну и бабахнуло, – объяснил участковый, – скажи спасибо, что не ночью дело приключилось, лежала бы сейчас на полке.

– Какой?

– В морге, – рявкнул парень, – «мы лежим в аккуратненьком гробике, ты костями прижалась ко мне…». Тебе еще повезло!

– В чем? – тупо поинтересовалась я.

– Сама жива и соседские квартиры целы, а то не расплатиться бы тебе вовек с людьми, – неожиданно сочувственно ответил участковый, – не дрожи, сделаешь ремонт и заживешь лучше прежнего. Ладно, вызову тебя повесткой. Изволь моментом явиться.

С этими словами он развернулся и ушел. Я осталась одна. Только сейчас до меня дошел ужас случившегося: я лишилась квартиры, своего единственного богатства, места, наполненного уютом и воспоминаниями о муже. Денег на ремонт нет… И ночевать мне негде.

В горле запершило, кашель начал раздирать легкие, еле живая от невероятных приключений, случившихся за день, я выползла во двор и плюхнулась на покосившуюся лавочку. Уж и не знаю, сколько времени просидела я в ступоре. Милиция и пожарные уехали. Покидая место происшествия, все обещали мне неприятности типа вызова к следователю. Потом к лавочке подошел дядя Леня и сурово заявил:

– Ничего я тебе не ставил.

Я захлопала глазами, а он нервно продолжал:

– Плиту помог наверх впереть, это чистая правда, а шланг не прикручивал, дело это противозаконное и опасное, никогда ничем таким не занимаюсь.

– Но как же, – забормотала я, – еще на бутылку взяли и объяснили, что лучше не в оплетке трубку покупать, а простую резиновую, хорошо помню ваши слова: «Ты, Танюшка, на ерунду деньги не трать, так приверчу, без гайки, проволокой обойдемся, сойдет, я у полдома плиты устанавливал, и все нормально».

Дядя Леня побагровел.

– Ишь, разболталась! Кто видал, что я тебе помогал? Вдвоем на кухне были.

Я заморгала.

– Свидетелев нет, – закончил сосед, – ты набрехала по дури ерунду, но я не в обиде, понимаю, стресс! Делов с тобой я не имел, закон знаю, к газу не подхожу. Так-то, и не смей меня обклеветывать, по роже схлопотать за длинный язык можно.

Высказавшись, он ушел, я осталась одна, сырость начала заползать за воротник, нужно идти домой, лечь в кровать, чтобы отдохнуть от тяжелого, муторного дня. За последние месяцы, которые провела без работы, я отвыкла от постоянной суеты, в жизни безработного есть один положительный момент – он может совершенно спокойно вздремнуть днем, но сегодня мне не удалось даже присесть, и съела я всего два пирожка. Желудок свело судорогой, я решительно встала, ну хватит торчать на скамейке, надо идти домой.

Шагнула к подъезду, и тут я внезапно поняла: идти некуда. Ночевать в изуродованной пожаром квартире невозможно, там грязно, ужасно пахнет, двери нет… Я обвалилась на скамейку, мне что, маячить тут всю ночь? Скорчиться на лавке? Я бомж! Что делают люди, оставшиеся без жилплощади? Куда обращаются? Этти!

Встряхнувшись, я отправилась на пожарище и попыталась спокойно оценить размер беды. Кухни нет, в квартире отсутствуют стекла и входная дверь, запах стоит такой, что кашель начинает душить уже на лестнице, вся мебель, вернее, ее останки покрыты толстым слоем сажи, немногочисленные носильные вещи безвозвратно испорчены, а на полу лужи, пожарные не пожалели воды.

Я стояла в коридоре, прижав ладони к щекам. Моя бабушка, увидев, что внучка плачет от обиды или отчаянья, всегда спокойно говорила:

– Не убивайся, Танечка, а скажи себе: «Разве это горе, так, маленькая беда, наплюем и дальше заживем».

– Что же, по-твоему, горе? – возмутилась я один раз, обозленная бабушкиным оптимизмом.

Она мягко улыбнулась.

– Вот на этот вопрос не отвечу, для каждого оно свое, придет – не спутаешь, только и горе ерунда, все пережить можно, главное, не бояться и знать: плохо всегда не бывает, ночь пройдет, солнышко появится.

Интересно, как бы отреагировала бабуля на пожар? И что мне делать? Я схватила телефонную трубку, слава богу, аппарат у меня стоит в прихожей, у самого входа, он сейчас весь покрыт копотью, но работает, пальцы быстро набрали хорошо знакомый номер, тут же раздался веселый, бодрый голос Этти:

– Здравствуйте, пока не могу ответить на ваш звонок, если оставите свои координаты, непременно свяжусь с вами.

Моя свекровь включает автоответчик лишь в одном случае, когда у нее мигрень, приступы мучают Этти по два, три дня, несчастная лежит в кровати, закутавшись в одеяло, любое движение вызывает у нее боль. Ни одно лекарство не способно принести облегчения. В свое время Этти обежала врачей и, узнав, что за изобретение медикамента, способного купировать мигрень, обещана Нобелевская премия, поняла: ей следует самой бороться с болезнью. В отличие от меня Этти не подвержена приступам депрессии, поэтому через некоторое время свекровь приспособилась, теперь, ощутив первые признаки головной боли, она включает автоответчик, вырубает дверной звонок, выпивает лошадиную дозу снотворного и через определенное время просыпается здоровой, главное, чтобы никто не помешал спать, в противном случае мигрень растянется на неделю. Все знакомые Этти великолепно знают: если услышал по телефону запись, то больше не трезвонь, соединись с подругой через сутки.

Я прижала трубку к груди, к Этти не пойти. Конечно, если все же я наберусь окаянства и растормошу бедолагу, то она ни за что не станет сердиться, наоборот, примется жалеть меня, оказавшуюся в ужасном положении, но потом Этти свалится на неделю: способ со снотворным срабатывает лишь один раз. И что делать? Подругу жаль, но ведь и ночевать негде.

И тут телефон затренькал.

– Да, – ответила я, собираясь сказать невидимому собеседнику: «Вы не туда попали».

Уже давно мне никто, кроме Этти, не звонит.

– Эй, дурында, – раздался голос Гри, – хороша канашка! Жду ее с отчетом, а она дома дрыхнет! Совсем обнаглела! Забыла, что у меня работаешь? Плюхнулась у телика с пивом и чипсами…

Слезы градом хлынули из глаз, изо рта вырвалось невнятное бормотание.

– Ты чего? – сбавил тон Гри.

– Ничего, – разревелась я, – у меня квартира сгорела! Газ взорвался, жить негде! Господи, за что мне такое, за что, за что?!!

– Ну, блин, – в сердцах рявкнул Гри, – живо говори свой адрес, тетеха! Хорош сопли развешивать! Только день проработала, а уже надоела!