Петр Сергеевич собирался дать последние наставления перед началом «большого городского проекта», благодаря которому все участники «дела», из городской казны клали на счета «своих» фирм-однодневок хорошие бабки.

Машина Семёна подкатила к мэрии в начале восьмого утра. Перед главным входом уже расположилось несколько джипов и дорогущий «Мерседес» Гоши.

По-утреннему было прохладно.

Семён вышел из машины, поднялся по длинным широким ступенькам крыльца. Стеклянные двери были открыты нараспашку – из вестибюля здания веяло спёртым воздухом. У входа лениво переговаривались два заспанных охранника.

Семён прошёл мимо лифта (лифтом пользовался только мэр), по ступенькам лестницы, не спеша, поднялся на третий этаж. В просторной приемной скучала секретарша.

Семён чувствовал, что день сегодня будет обычный, ничего плохого, ничего хорошего – с утра болтовня, потом осмотр объекта, потом он заедет в свой оптовый магазин, в общем, всё предельно просто и скучно. Делать деньги можно и без, описанной в разных капиталистических учебниках, борьбы, если ты попал в струю, а он был именно в струе. Эта операция с подземными переходами уже могла заинтересовать лишь его прораба – всё было обговорено в «высших сферах», и будущий доход поделен.

А доход будет обязательно, даже если переходы и не построят – как только фирмы получат материалы и ссуды, деньги разбегутся по счетам участников операции.

В приёмной Семён увидел Пирогова – хозяина комбината сборного железобетона. Он, наряду с фирмами-посредниками, был основным исполнителем проекта.

–Привет, – Семён пожал ему руку. – Уже решают?

–Сергеев вызвал Гошу и Сырова, а мне сказал подождать, – Пирогов выглядел заспанным. Он был немного лысоват, со стороны казался ничтожным и исполнительным, но по близкому знакомству Семён знал, что он хитёр и не побоится даже Сергеева, если получит шанс сорвать куш в одиночку и тайно. – Сейчас приедет Курков, он должен перегнать деньги за материалы в мою контору, так что можешь присылать грузовики за добром.

–Грузовики будут во время, – Семён огляделся. Не к месту вспомнил вчерашнюю вечеринку. Эта странная женщина с мерцающими глазами. «Я становлюсь сентиментален. С утра думаю о глупостях», – Семён сел рядом с Пироговым, а сам мысленно сравнил жену и Катю. Катя казалась привлекательнее, но ведь он её совсем не знал.

Вошёл Курков – начфин, небрежно кивнул головой, прошёл к двери в кабинет Сергеева, приоткрыл, просунул голову, о чем-то спросил, потом оглянулся.

–Пойдем. Зовут.

–Нет, здесь останемся, – съязвил Пирогов. Он не любил Куркова за высокомерие, а Курков старался на него не обращать внимания, чем ещё сильнее злил владельца комбината.

Семён незаметно усмехнулся – про себя он называл эту тихую борьбу «вознёй слуг». Вслух, конечно, такого он сказать не мог, ибо даже по сравнению со «слугами», был мелкой сошкой.

Все вошли в огромный кабинет мэра. Сергеев сидел во главе длинного стола для совещаний. Сбоку, вдоль стены, располагались: ряд стульев, два дивана, столик для чая; на полу – ковровая дорожка, над головой хозяина кабинета висел портрет Президента. За столом сидели Гоша, архитектор города Хохлов – толстощекий тихий человек в некрасивом костюме и синем галстуке, и его заместитель Сыров, чем-то похожий на своего шефа, наверное, костюмом и щеками.

–Присаживайтесь, – Сергеев указал на стулья. – Говорим коротко, времени на болтовню жалко. Думаю, уже знаете, что делать – конкретнее уточнит наш архитектор, он детально проект проработал. Так что Андрей Кузьмич, ты деньги по цепи прогони, когда дело на мази будет, разбросаем прибыль по счетам, как обычно.

Курков послушно кивал головой.

Гоша рисовал у себя в блокнотике квадратики, поглядывал то на Семёна, то на Сергеева. Глаза усталые. Его болезнь была видна уже не вооруженным глазом.

–Я думаю, нет особой нужды ждать, пока начнется строительство, а деньги, я имею в виду прибыль, можно сразу вычесть, – он говорил Сергееву, а смотрел то на Пирогова, то на Куркова, словно ища их поддержки.

–Нет, – Пирогов отрицательно мотнул головой. – У меня не совсем частная лавочка, а почти госпредприятие – блокирующий пакет акций на счету госимущества, я откровенно куролесить не могу.

–Подождем, – Сергеев также не хотел торопиться. – Я уже сказал, ты, Гоша, перегибаешь палку. И так получаешь ссуду и льготы, а хочешь ещё деньги прокрутить вперед, удвоить капитал. Шустришь.

–Помогу и вам тоже сделать.

–Пока подождем.

–Ладно, – сдался Гоша. Откровенно сказать, ему было всё равно, удалось бы уже сейчас получить деньги и пустить их в новый оборот или нет, во всем он видел бесполезность, его болезнь мешала ему работать на всю катушку, но именно работа и оставалась сейчас в его жизни главным.

Семён всё время молчал. Его ни о чем и не спрашивали, ничего конкретно ему не говорили и не собирались сказать – он был тенью Гоши, одним из его работников, всё ещё оставаясь пешкой в большой игре и, после смерти Гоши, мог автоматически выпасть из клана.

Гоша не давал ему первых ролей в операциях с участием людей, решающих всё в этой жизни, но Семён надеялся, что освободившееся место всё же останется за ним, хотя бы потому, что от него уже не держали секретов, а это говорило о многом.

Итак, дело с подземными переходами было открыто, участники его становились ещё богаче. Семёну, после всей канители, очищалось несколько миллионов рублей, и он верил, что в дальнейшем станет долларовым миллионером, как Гоша, а может, ещё круче.

****

Катя проснулась раньше обычного, позавтракала, как попало покрасила ресницы и губы – ощущение утраты не покидало её. Надо было снова идти на работу, где всё будет выворачивать наизнанку. Опять терпеть ехидные взгляды сослуживец, сарказм Наташки, нелепое заигрывание следователей и бесшабашных оперов. Сплошная пошлота.

Дочь проснулась, бабушка повела её умывать, по дороге не переставая ворчать. Вчера она устроила скандал из-за того, что Катя немного выпила у Юльки. Нет, от старого не избавишься, уже нет. Живое напоминание будет всегда с ней.

Она ушла из дому, оставив мать ворчать над дочерью в одиночестве.

Подошёл наполовину заполненный людьми автобус. Пришлось ехать стоя.

Вестибюль управления Катя проскользнула незамеченной, перевела дух – с утра Наташкиных гримас сегодня не будет. Она отомкнула ключом дверь кабинета, бросила на пыльный стол сумку, опустилась на жесткий стул. Итак, заботы и сопли остались на улице, здесь – только работа. Она вздохнула, достала из несгораемого шкафа скоросшиватели с делами.

В дверь простучала скорая дробь и, тут же стремительно вошёл непосредственный начальник Кати – старший следователь Панин, майор, грубиян и охальник. Вид у него был взволнованный, худое лицо плохо выбрито, волосы торчком.

–Привет, подчинённая! Порученное вчера уже сделано?

Катя неспешно уселась поудобнее, раскрыла скоросшиватель с делом.

–Сделано, товарищ майор.

–Что там у нас по делу об ограблении кафе? Ты обещала поговорить с Линьковым насчёт видео, – Панин встал у окна и, внимательно глядя на пустой двор управления, забарабанил пальцами по подоконнику.

–Сегодня поговорю. Вчера не дозвонилась.

Панин вдруг обернулся, впился глазами в лицо Кати. Она поняла, что «шеф» собирался о чём-то спросить, не относящимся к делу. Отношения у Кати и Панина были не формальными, но иногда майор её стеснялся.

–А насчёт моей просьбы как?

–А-а. Тоже сегодня. Дай мне её номер телефона, если что выгорит, я ей позвоню, куда и когда подойти.