–Никакого криминала, –вальяжно хмыкнул Пастухов, уже снова расслабившись сверх всякой меры ( неугомонный!). – Мы с Прозоровским играли в карты на счёт. Одного дня не хватило, остались в паре ещё на дежурство.

«Картёжники», – ухмыльнулась про себя Александра.

–А такое возможно: захотели не меняться и не поменялись?

–Почему же нет? Мы здесь сами себе начальство. С одного объекта переехали на другой, и продолжили матч.

–Ну, – Александра удивилась. Что-то, слишком заморочено у них получается, вроде правила есть, а, как бы, их и нет. – Если такое возможно, не меняться парам, в чем смысл перемещений, чехарда с партнёрами?

–Чтобы не возникало отдельных группок, течений. Коллектив маленький, и он должен быть монолитным.

–И был монолитным? – сразу активизировалась Александра. Сейчас он что-то такое скажет, за что можно будет зацепиться, а там, наседая и отступая, она всё выведает…

Но Пастухов просто улыбнулся и пожал плечом.

Разочарованная (не получалось «раскрутить» капитана), спросила отвлечённо:

–Кто же выиграл принципиальный, длительный матч в карты?

–Конечно, я, – Пастухов чуть выпятил грудь, но тут же, хмыкнув, ответил правдиво. –

Естественно, Прозоровский… Он ас во всём!

–Но вы дали ему карточный бой?

Пастухов качнул головой, мол, как бы… дал.

Александра внимательно изучала Пастухова, сверлила его взглядом.

–Он заядлый охотник?

–И охотник. Но, когда бывает в отпусках… Здесь не до охоты, здесь служба… Но медведя он завалил лихо. Хоп! Я тогда его зауважал по-мужски. Настоящий мужик.

Александра торопилась записывать – Пастухов говорил искренне.

Она заметила:

–Есть мнение, что он неуравновешенный. Когда нормально общается, а когда может давить на человека. Спеси в нём много… Не замечали?

Пастухов отвечал, не задумываясь:

–Не замечал… Это кто вам такое сказал? Синицын? Прозоровский полковника Синицына не жалует – слишком тот затюканный, зажатый в себе. От чего это в нём такое – не понятно. Может, дела гражданские всему виной… Но Прозоровский иногда над ним подшучивает… Не скажу, что зло, но, на грани фола… А мы смеемся… Ну, смешно…

–Кто смеется? Вы?

–Да все, – ушёл от прямого ответа Пастухов.

–Ещё над кем смеялся Прозоровский? … Как они с Игиным контактировали? – Александра торопилась записывать, шурша клавиатурой ноутбука, а сама прикидывала, мог ли Прозоровский вступать с кем-либо в открытый конфликт самолюбий.

Пастухов пояснил:

–Прозоровский любит держать себя на высоте.

–Свысока? – поправила Александра.

–Как вам нравится. Просто его надо принимать таким, каков он есть, а не дуться. Он хороший парень. У меня с ним отличные отношения.

Александра догадалась, услышав выражение «а не дуться»:

–Так он и над вами зло шутит?

Выражение лица Пастухова не изменилось, он показывал, что не понимает сарказма Александры:

–Шутит. Но я понимаю шутки.

–И Игин понимал?

–Игин? Игин, вроде, нормальный мужик… Но, больше, он сам по себе…

–Почему же они поспорили, кто убьёт медведя? Был ведь какой-то вызов?

Пастухов заулыбался.

–Так, милая история. Игин увлёкся, в последнее время, вместе с Сёминым, атлетизмом. Сделали себе штанги и гантели. У Игина дело пошло хорошо. Он и на объекты с собой железо таскал, там занимался. А тут они в беседке уже отзанимались, Игин отошёл к бочкам, стал освежаться, смывать пот, а Сёмин убирал инвентарь. Тут пришёл покурить Прозоровский, что-то у него было кислое настроение, он и рявкнул на Сёмина: «Пошёл вон!». Тот обиделся, но ничего не сказал.

–Вы это видели?

–Лично видел. Подошёл Игин и, играя мускулами, пошутил, мол, кто обижает моего подопечного, сейчас я разберусь. Я – Терминатор! А Прозоровский дунул в него табачным дымом, и сказал, что тот не Терминатор, а турбо-мастурбатор. Тоже пошутил.

Александра хмыкнула. Дерзкие шутки, на грани фола. К такому человеку, действительно, необходимо привыкнуть.

–Игин взвился, – продолжал Пастухов. – Мол, тебе ли, мешку требухи, дёргаться? Прозоровский не смутился, сказал, что у него есть право так говорить. В эти дни, как раз, нас набегами медведь замучил. Вот его Прозоровский и зарезал, чтобы доказать, что мужик, а не балаболка.

–И больше у Прозоровского с Игиным и Сёминым конфликтов не было?

–И это был не конфликт.

–Ладно, скажите, а какие у вас были отношения с Викторовым?

Пастухов пожал плечами, особо не задумываясь:

–Служебные.

–Вы в отпуск вместе выехали.

–Что же? Я в одну сторону, он – в другую.

–Прозоровский и над Викторовым шутил?

–Думаете, Прозоровский будет убивать? Надсмеялся над всеми, потом испугался, что сильно обидел своими шутками, и стал убивать?… Нелепость. Наоборот, если бы кто, как следует, обиделся на него, его бы и убил… Не там ищите, товарищ следователь.

Александра пытливо посмотрела на Пастухова – он опять начинал ей хамить. Или он по жизни такой наглый?

Пастухов не выдержал её взгляда, отвернулся, стал барабанить пальцами по стулу.

Она уткнулась в экран ноутбука. Две версии, и ни по одной нет зацепки.

–Скажите, Пастухов, психологическая обстановка на базе была здоровая? Вы вот рассказали, что Прозоровский над всеми зло шутил, может, кто-то ещё что подобное делал? Тут ведь тайга – вы и лес. Как в космосе. Кто-то не выдержал, и пошли убийства, да не просто, а с пытками.

–Может быть, – Пастухов остался равнодушен. – Я в отпуске выветрил усталость. Может, кто и слетел с тормозов, иначе бы такого кошмара не случилось.

–А ваша версия? Какова может быть причина убийства?

Пастухов не хотел раскрываться.

–Не знаю.

Александра стала налегать:

–Но вы ведь обдумывали происходящее?

Пастухов внимательно посмотрел на Александру, словно пытаясь ответить правдиво только взглядом, словами озвучив очередную отговорку:

–Да, обдумывал. Признаюсь, кроме мысли, что в нашем коллективе появился безумец, ничем другим объяснить происходящее не могу.

Александра резко переключилась:

–Как ваша семья?

–Спасибо, хорошо… А зачем вы это спросили?

Александра пожала плечами, сама удивилась:

–Просто… Чтобы не выглядеть черствым следователем… Ладно, Пастухов, идите, отдыхайте. Позовите из беседки Прозоровского.

–А что, я уже не интересен? – опять пошутил капитан.

Александра, смеясь, качнула головой.

–Идите, идите. Ну, вас.

Оставшись одна, она не спеша допила чай. С теми, кто отвечал на её вопросы, ничего подозрительного не творилось – они вели себя естественного, без нервного надрыва. Для убийц слишком они выдержанные. Они ведь не киллеры-профессионалы, и не разведчики, обычные офицеры-операторы и только. Александра рассчитывала, что во время приватной беседы-допроса ей удастся вычислить того, кто сжатой пружиной держал в себе груз убийств… Был ещё шанс, что кто-то выскажет то, что будет ключом к разгадке. Пока было всё ровно, но по версии с вертолётом уже появились четыре подозреваемых: Игин, Гущин, Стёпушкин и, чересчур забывчивый начальник базы Фарафа… Теперь Прозоровский – этот может быть толчком, нарывом тяжёлых противоречий (если они были), толкнувшим кого-то к преступлениям. Могло ведь и так случиться, что Прозоровский кого-то попросту «опустил», а такие, как Пастухов, сделали такому недотёпе несносную, насмешливую атмосферу, и тот, боясь Прозоровского, вылил злость на менее сильных обидчиков.

–Разрешите? – в приоткрытую дверь заглянул майор Прозоровский.

–Да, входите. Садитесь, пожалуйста.

Александра ещё раз внимательно изучила лицо Прозоровского. На нем читалась печать природной снисходительности к окружающим. К таким тянутся люди, таких уважают, именно, за этот вид, вальяжно-спокойный, уверенный… Да, трудно, глядя на человека, сразу же определить его душевный расклад.

Александра непростительно громко вздохнула, быстро вывела на экран новый бланк допроса и набрала фамилию Прозоровского.