–Ты обалдуй! Как ты прошёл переаттестацию, до сих пор удивляюсь!

–Я применил коррупционные схемы, все поняли, что я «свой человек», и меня оставили, а всех бескорыстных выгнали поганой метлой, чтобы не мешали работать полицейской машине!

Антонова усмехнулась, посмотрела на Павла, сказала ему, имея ввиду Килькина:

–Он конченный обалдуй! Да, Паша?

Павел, улыбаясь, пожал плечами – с начальством лучше не спорить.

Антонова ушла…

Через минуту исчез из кабинета и Килькин, ничего не сказав Павлу. Любовнички! Их глупые попытки скрыть свои тайные отношения смешили всё управление!

Павел засел за отчёт. Написание шло туго, но успеть было необходимо по двум причинам – Аксюшкину требовалось докладывать о рейде перед начальником областного УВД и губернатором, а Павел с завтрашнего дня отправлялся в законный, так давно ожидаемый, тридцатидневный отпуск, и не мог оставлять бардака в своих делах. Он любил во всём порядок. А порядок на работе – первое дело!

Он просмотрел исписанные листы, подшил в картонную обложку. Вспомнил выражение: «Шить дело белыми нитками», усмехнулся. В царской России реально шили дела, используя белые натуральные нитки, тогда скоросшивателей не было!

Осмотрел свой стол, такой родной и любимый. Он его не увидит месяц. Огромный срок! Павел знал, что затоскует уже через неделю без любимой работы. Вот тебе и отдых! Первые дни отсыпные, а что потом – бездельная маета?!

Чувство неудовлетворения, возникшее в палате погибшего Алешковского, не только не ушло, но напротив, стало тискать душу непонятным томлением. Было в этом деле много белых пятен: пилку, которой проделана дыра в решётке, так и не нашли, непонятная «разумность» написанного в тетради…

Павел снова перелистал растрёпанную тетрадку. Почерк забористый, быстрый. Мысли в голове этого малого текли чётким выверенным текстом. А главврач смотрел на такие нюансы «болезни» абсолютно спокойно. Насколько Павел знал, сумасшедшие не отличаются умением сосредотачиваться. Хотя им, психиатрам, виднее, конечно.

В коридоре послышались голоса. Распахнулась дверь, в кабинет вошли Соболев и улыбающийся Аксюшкин.

–Павел, отчёт готов?

–Забирай. Выполнил план?

Аксюшкин молча забрал скоросшиватель и ушёл.

–Что он такой неразговорчивый? – удивился Павел.

–Готовится к головомойке. Ты же знаешь нашего губернатора – будет кривить губы на областного, а шеф потом Аксюшкину по ушам проедется – мало не покажется.

–За что, если план сделали?

–Найдут за что. Сейчас это модно – полицию давить надо– не надо, – Соболев плюхнулся на жёсткий стул жёлтого цвета, громко вздохнул. – Устал сегодня. Где Петька?

–Пошёл куда-то.

–Что, интересно написано?

–Ты о тетради? – Павел снова перелистал замусоленные страницы. – Написано в прошлом времени о нашем будущем. Как воспоминание о грядущем.

–Непризнанный гений? – ядовито усмехнулся Соболев.

–Это меня и настораживает. Правда ли он сумасшедший?

–Был.

–Что был?

–Был сумасшедший. Он выбросился из окна, Аксюшкин закрыл дело, как самоубийство. Остынь и расслабься – впереди отпуск.

Павел раскрыл тетрадь посередине, пытливо поглядел на коллегу:

–Вот здесь пишется о борьбе Бойца с правящим у нас Злом. Он уничтожит пять Поборников Зла, желающих растащить северную страну на независимые личные уделы, и уберёт Сеятеля.

–Кто такой Сеятель?

–Не очень понятно. Он сеет Зло.

–Поборники уже существуют. Он будет новых высевать?

Павел пожал плечами.

–Может, он оберегает этих Поборников, удаляет вокруг них «полезные сорняки», если можно так выразиться. Окучивает их.

–Ты отнеси эту тетрадку в одно из издательств. Сейчас это модно, купят легко: мессия из будущего, самоубийство, Зло, грядущее исцеление страны.

–Ладно, Михаил, не зубоскаль. Если бы я не собирался в отпуск, я бы это дело ещё подержал, копнул глубже. Не верю я в сумасшествие автора этого сочинения.

–Может, им был не Алешковский?

–Может быть. Пойдём, покурим? – предложил Павел.

–А здесь? – заленился Соболев, оглядывая родной кабинет.

–Здесь Ася будет ругаться, да и обкатаем новую комнату для курения.

–Это дело! Идём!

Все знали, что Павел не курил, но он всегда с готовностью шёл «курить», дышал дымом, и говорил, что такой же заядлый курильщик, как и все, только жадный – крохобор, потому не покупает себе сигареты, а пассивно вдыхает чужой дым, и всё это из-за жадности. Все ценили его юмор.

В новой «курилке» уселись на мягкий диванчик. По обе стороны стояли урны-плевательницы из блестящей стали. Напротив, на стене, висел плоский телевизор, который крутил видеоролики о вреде курения.

–Здорово придумали, – заметил Соболев, кивая на экран.

–Да, о нас грешных начальство заботится.

–О, Паша, смотри, – оживился Михаил, указывая дымящейся сигаретой на экран. Там висела фотография беззубого, гнилого рта. – У нас с тобой такие же скоро будут.

Они радостно, весело посмеялись.

–Во! – обрадовался Соболев. – Стишок в тему!

Нараспев прочёл:

Шёл я лесом,

Видел чудо –

Два крестьянина сидят,

Зубы чёрные, гнилые,

Лошадиный ..уй едят!

Опять посмеялись.

Павел засомневался:

–Слушай, Миша, по-моему, стишок не правильный.

–Почему?

–Лошадиный… Лошадь – это же женщина!

Соболев засокрушался:

–Ах ты, неуч, неуч. Ты в школе уроки биологии прогуливал?

Павел пожал плечами – может и прогуливал, дело молодое, все мы уроки и лекции иногда прогуливали, не без того…

–Поясняю, раз ты мой друг, что лошадь – это не самка, а конь – не самец. Это одно и тоже. Как в песнях: «Кони, кони», «Лошади, лошади». Женщина у них – кобыла, а мужчина – жеребец, а мужчина без яиц, кастрат – мерин.

–Вот как, – закивал головой Павел.

Стали подтягиваться слушатели из других отделов, выпуская губительный, табачный дым, и щурясь.

–А откуда ты этот стишок выгреб? – спросили Соболева. – Сам сочинил?

Соболев отмахнулся:

–Ты что! Это ещё с раннего детства помню. То ли из песни, то ли из присказки.

–Может, Высоцкий? – предположил Володя Саев.

Соболев запротестовал:

–Не-е, не его стиль…

И тут же усомнился:

–А может, он. Мой батя, царство ему небесное, увлекался Высоцким, когда напивался, всегда его слушал, даже танцевал…

–Как можно танцевать под Высоцкого? – удивились вокруг.

–Он мог!

–Ненавижу Высоцкого! – подал голос кто-то.

–Почему?

–У меня отец был такой же фанат-алкаш, Все поганые воспоминания детства связаны с отцом и песнями Высоцкого, которые давали фон его безобразиям!

–Нет, это не Высоцкий, – уверенно заявил Зажаев, из оперов. – Это, скорее, Пушкин.

–Разве мог Пушкин написать такое?

–Пушкин мог всё! Он гений! – стал усердно отстаивать свою идею Зажаев. – По телевидению даже показывали передачу про стихи Пушкина с ругательствами.

–Ты видел?

–Я не видел. Но я читал «Литературную газету»…

–Го-го! Зужев – литературовед!

–А что, очень там всё интересно. Как писатели и деятели культуры грызутся и ненавидят друг друга, как плетут интриги, как разворовывают дачи и земли, как дают премии по блату… Очень интересно… Так вот, там была статья про эту телепрограмму, и там писали, что не дело выносить стихи Пушкина, предназначенные для личного пользования. Он писал такие стихи в личные альбомы друзей, писал их в письмах близким друзьям…

–Что, думаешь, похоже на Пушкина?

–Стиль похож… Сравните:

Снег кружится,

Снег ложится…

Невидимкою луна,

Освещает лес дремучий…

Мутно небо…

Ночь мутна…

–Да, похожий стиль.

–Очень похоже, тем более крестьян упоминают… То время. Крепостные, голодные крестьяне…