НОЧНАЯ ОХОТА

Сказка ложь, да в ней намек!

Добрым молодцам урок.

А. С. Пушкин

По словам старосты выходило, что беда пришла от "излишней доброты", привитой ему чрезмерно добросердечной матерью, ныне покойной. С пару новолуний назад приехали в деревню злополучные гости.

- Самые обычные! Вот те крест! - с остервенелой горячностью заверял голова поселения, чертя спьяну в воздухе символ прямо перед носом собеседника. - Подъехали на своей скрипучей телеге. Старик лошадкой правит, а баба его на возу. За вещами, значит, приглядывает. Скарбу не так уж много. Из живности только кляча в телегу впряжённая. Испросили разрешения поселиться в заброшенной хате за околицей.

- Село то у вас большое, людей много. Не уж то никто из молодых дом занять не хочет да обновить? Это же не строить, - заметил Кетту странное обстоятельство, ковыряясь веточкой в зубах.

- А там никто не живёт, - махнул рукой в сторону староста как о чём-то абсолютно неважном и, слишком быстро опустив глаза в кружку, попытался отхлебнуть закончившееся пиво. Звук вышел несколько неприличный, а потому он смущённо поднял взгляд.

- Так и я про то, - продолжал настаивать Кетту, припоминая, как из-за аналогичной мелочи не так давно просидел на крыше церквушки до третьих петухов селянам на смех.

- Да никто и не хочет! - увидев, что на его уловку не клюнули, воскликнул ушлый толстячок. А затем, заглаживая оказию, решил продолжить несколько возмущённым, но уже приглушённым тоном. - Шесть лет как Горан всю свою семью порешил в подвале из-за ведьмы... Её мы потом вместе с ним и сожгли за этой хатой.

- И место теперь дурное?

Кетту стоило усилий заставить себя не улыбаться. И излишне длинные клыки видны стали бы (как их не подтачивай, а всё растут!), и старосту обидеть можно. Попробуй потом гонорар увеличь!... А история типичная. Наделают тёмные селяне сгоряча дел. Неположенным оружием или без обряда проблему разрешить попытаются. А потом ведь только хуже.

- Совсем дурное, - мрачно подтвердил староста. - По ночам как будто кто-то воет. А на земле только колючий бурьян растёт...

- Милка! - перебил разговор зычный голос хозяина таверны, решившего, по всей видимости, докричаться до соседнего села. - Где ж ты там?!

Почти в тот же миг в зал вбежала запыхавшаяся пышногрудая девица, в руках которой непостижимым образом удерживался огромный поднос с уймой тарелок. Ногой она ловко прикрыла за собой дверь. Кетту тут же пришлось поморщиться из-за резких запахов кухни. Его более тонкое чем у простых людей обоняние и так с трудом выдерживало спёртый воздух таверны да вонь потных мужиков, сидящих за соседними массивными, грубо сколоченными, столами. Даже то, что он сел возле самого окна не спасало. Со двора тянуло ещё менее привлекательным ароматом конюшни... Между тем Милка окинула его заинтересованным взглядом светлых глаз под пышными ресницами, но её любопытство погасло столь же быстро, как и загорелось. Конечно, до неё явно дошёл слушок, что староста беседует с довольно известным охотником за нежитью. Ей то представлялся герой-богатырь какой, а тут...

Кетту был довольно хрупкого и худощавого телосложения да среднего роста. Если что и выделяло его из толпы - так это стянутые в хвост густые светло-рыжие волосы, больше подходящие какой-нибудь легкомысленной девице. В лице тоже не было ничего примечательного кроме острых скул. Тонкий, может быть чуть более длинный, чем надо, нос с лёгкой горбинкой и широкими чуткими ноздрями постоянно морщился от окружающих запахов. Уголки губ прикрывали усики, нисколько не добавляющие облику охотника хоть немного солидности. Как и щетина на щеках и подбородке, тщательно срезаемая раз в неделю острым ножом. Пожалуй, лишь широко расставленные карие глаза, твёрдо смотрящие на мир, можно было назвать красивыми.

- Что же в такое гиблое место старичков то отправил? - как бы вскользь поинтересовался Кетту, с сожалением провожая взглядом ладную фигурку отвернувшейся от него Милки.

- А чего ж мне не пустить пожить? Вроде и пара почтенная. Медяками аж на серебряную монету наскребли в дар за доброту... А что хата такая? Так им помирать всё равно скоро. А мы бы скарб-то... Что поделили, что продали, да могилки бы хорошие на вечную память для них поставили, - с сожалением пояснил свою "доброту" голова деревни. Видимо, он уже свыкся с мыслью, что в домашних сундуках добра прибавилось бы. А тут такое разочарование. Староста даже сплюнул на пол. Розовощёкое пухлое лицо выражало при этом столь глубокую скорбь и горечь утраты, что с его образа можно было писать иконы мучеников. - Кто же знал, что они такими злыднями окажутся. Колдуны... Чёрные.

Последнее слово тот едва слышно прошептал, памятуя о нехорошей примете. Чёрные колдуны, как в простонародье называли некромантов, уважением не пользовались. И переубедить сельских жителей, что те, большей частью, безобидные, ещё никому не удавалось. Конечно. Ведь достаточно одной ложки дёгтя, чтобы бочку мёда испортить. Изредка появлялся некий безумный колдун, мечтающий то весь мир себе армией скелетов подчинить, то всё живое искоренить. По обыкновению же немногочисленные некроманты в дела живых никак не вмешивались, ибо те их если и интересовали, то только как научный материал. Сидели в своих тайных лабораториях да искали пути к собственному, исключительно личному бессмертию, изредка выползая на свет по повелению Ковена во времена нестабильности магических линий. Периодически такое явление массово возникало раз лет в десять-двадцать. Из-за чего так происходило, Кетту мало интересовало. Точнее он мало что понял в объяснении. Однако последствия всегда оказывались одинаковыми - разгулявшиеся погосты да множащаяся в немереных количествах неразумная нежить, которая, казалось бы, уже была изничтожена. Вот тогда выходили на дороги странники, кутающиеся в чёрные жёсткие плащи, да опирающиеся на посохи с янтарным навершием, чтобы движением одной брови остановить разгулявшееся бесчинство.

Увы, народ неистово верил, что сии колдуны до того сами эту напасть и напризывали.

В этой деревне, по мнению старосты, нечто аналогичное и происходило ныне. Приютили, обогрели, а те и "отблагодарили" по полной. Выпустили в мир нечто "непотребное"... И вот то, что определить нежить собеседник так и не смог, весьма настораживало Кетту! Уж в этом-то селяне вполне были подкованы. В их головах хранилось столько легенд, что любая энциклопедия померкла бы. А тут даже предположений никаких. Охотнику же связываться с чем-то неясным не хотелось. Ведь одно дело браться за привычного зверя, а другое...

По словам старосты выходило, что местный нарушитель спокойствия уж как почти третью седмицу всю округу тревожил. Жители то теперь по ночам и носа на улицу не показывали, а до проявления такой осторожности мельком видали белёсый шар ростом с человека. Катилось это нечто то в одну, то в другую сторону. И если на траве оставался просто слегка осклизлый след, "по которому поутру никак найти супостата не удавалось", то, натыкаясь на живое, после себя странная нежить оставляла только скелет несчастного. Пока это были курицы да собаки селяне не особо тревожились. Хотя гонца к местному князю за помощью, конечно, сразу послали. А вот когда старуха, страдающая бессонницей, с первыми лучами солнца заголосила: "Убил, окаянный! Убил!"...