Итак, перед ним свисала отрубленная голова с открытыми, уставившимися вдаль глазами.

— Как ты себя чувствуешь теперь? — спросил Барнабас.

— Как будто мне станет плохо.

— Это понятно.

Подавляя тошноту, поднимавшуюся в горле, Мэддокс положил голову на землю, туда, где огонь тепло мерцал на серой коже. Юный маг сделал вдох, вдыхая запахи мшистого леса, смешавшегося с ароматом жарящегося кролика, и попытался сконцентрироваться. Он уже понял, что его магия работает лучше всего, когда он зол или испуган, или же его захлестывают эмоции.

Прямо сейчас он не чувствовал ничего подобного. Тошнота, неуверенность, печаль и оцепенение не кажутся верными составляющими. Но магия все еще жила внутри него. Он и есть магия. И существует много способов извлечь ее.

Он заставил себя подумать о Горане, покончившим с жизнью матери в облаке малиновой крови. Он позволил ненависти к этому трусливому убийце, потребности к отомщению течь по венам и перерости в поток ярости.

Затем он ощутил ее: вначале дрожь, пронизавшая все тело, затем тень, вьющаяся в поле его зрения. И как только он увидел тень, то позволил ненависти к Горану вести его к источнику магии, вплетая ее в клубок тьмы, превращая ее во что-то необходимое, как подсказывали ему странные инстинкты внутри.

Яростные мысли понемногу утихли, и его наполнило темное спокойствие, подобно густому ледяному илу, пробираясь в вены, сердце и разум. На мгновение вокруг него осталась только магия; все остальное во вселенной перестало существовать. Он взял магическое волшебство, которое преобразовал теперь во вращающийся дымчатый шар в своих руках и толкнул его в сторону головы.

«Проснись Алькандер Верас.» — подумал Мэддокс монотонными словами, наполненными силой и энергией, которых он обычно не ощущал. — «Проснись и поговори с нами. Расскажи то, что нам необходимо знать.»

Шар теней взорвался тысячей тоненьких огоньков. Они разделялись и летели прямо к голове, попадая ей в глаза, ноздри, рот и уши. Затем они исчезли.

Все стало тихим и спокойным. Мэддокс наблюдал, желая, чтобы голова ожила, но не слишком, чтобы не отпугнуть, желая слишком сильно. Поэтому он просто наблюдал. И наблюдал. И затем еще.

— Мэддокс? — спросил Барнабас через некоторое время.

Мэддокс оторвал взгляд от головы и посмотрел на него.

— Что?

Барнабас сразу не ответил, но обменялся обеспокоенным взглядом с Камиллой.

— Как ты себя чувствуешь? — наконец спросила Камилла.

— Чудесно.

— Ты уверен?

— Уверен ли я? — Мэддокс нахмурился. — Конечно, уверен. Но я должен попытаться снова.

— Нет. — возразил Барнабас. — На сегодня достаточно. Более чем достаточно и я…

Внезапно между ними послышался сдавленный хрюкающий звук, заставивший Барнабаса прерваться на полуслове. Мэддокс вытянул шею, осматривая лес вокруг.

Что это было?

Глаза Камиллы расширились и она уставилась на землю.

Голова…

Мэддокс мельком взглянул на отрубленную голову.

— Это она издала сейчас?

— Я…я думаю, да.

Барнабас подвинулся ближе, наклоняясь к ней.

— Я не знаю. Возможно, это просто варлог выкапывает ночные личинки.

В этот миг задергались веки на глазах писца. Мэддокс затаил дыхание. Наконец глаза широко открылись и начали бегать по сторонам. И затем голова начала визжать. Барнабас отскочил подальше от нее и закрыл уши.

— Заставь его замолчать!

— Ты меня просишь? — прокричал Мэддокс, тоже вскочив на ноги. — Я не имею ни малейшего представления как!

— О, мой…! Сделай что-нибудь! Мэддокс, останови его! — Камилла оглядывалась по сторонам, прижав руку ко рту.

— Почему ты считаешь, что я могу сделать что-нибудь? — длинно и судорожно выдохнув, Мэддокс постарался сохранить самообладание. — Эй! Голова, послушай меня! Слушай меня! Перестань кричать!

И она перестала. Барнабас вздохнул с облегчением.

— Отлично.

— Ч-ч-что? — выплюнула она, все еще вращая глазами и определенно пытаясь понять, почему не двигается шея. — Ч-то происходит? Где я? Кто вы?

Сжимая руки перед собой, Камилла сделала шаг вперед.

— Приветствуем, Алькандер. Меня зовут Камилла. Это Барнабас и его сын Мэддокс.

Глаза у головы изумленно распахнулись.

— Я…знаю эти имена. Вы — мятежники, пытавшиеся обмануть богиню! Мятежники, которые поселили мысль о предательстве в ее светлый и прекрасный ум!

Голова прочистила горло и продолжила очень самодовольным видом.

— Вы все арестованы именем Валории, богини земли и воды. О, как это замечательно! Как же я буду вознагражден, когда она узнает, что я арестовал вас всех.

— Мэддокс, по — моему, подобные бредовые мысли — побочный эффект твоего заклинания воскрешения. — сказал Барнабас, кивая головой. — Интересно.

— Заклинание воскрешения? — повторил Алькандер. — Во имя правления благословенной богини, о чем вы говорите?

— Ты помнишь, что с тобой случилось? — спросил Мэддокс, хотя он едва мог сконцентрироваться на чем — то, помимо факта, что голова разговаривает, потому магия сработала! Голова проснулась! Она разговаривает! Может, она и бредит, но определенно не мертва.

Алькандер нахмурился.

— Парень, что ты имеешь в виду?

На лице Мэддокса появилась гримаса.

— Я говорю. хм, как ты, уф, чувствуешь себя сейчас?

— Что за вопрос, прекрасно. Конечно, должен признать, я немного испуган, так как мне приснился ужаснейший кошмар. Но это вполне нормально для меня из-за моего большого и активного мозга. Видите ли, я всегда сочиняю истории. Как ни как, я писарь — личный писарь богини.

— Да, мы знаем. — сказал Барнабас, скрестив руки на груди. — Скажи — ка мне, о чем был твой кошмар?

Алькандер снова нахмурился.

— Вы довольно грубы для того, кто только что был арестован за измену! Но я полагаю, нам нужно о чем — то говорить по пути во дворец. В этом кошмарном сне Ее Светлость обманулась, думая, что я собирался ее предать. — он остановился и взглянул на Камиллу. — Я уверил ее, что никогда не совершу подобное, но она не поверила мне. Прежде чем я осознал, стражи схватили меня своими грязными руками и потащили на казнь перед кровожадной толпой.

На этом Алькандер замолчал.

— О, небо, это звучит как ужасный пугающий кошмар. — отозвался Барнабас, поддразнивая бедного писца. — Что же случилось дальше?

— Ну… — помрачнел Алькандер. — потом один из стражей повел меня к месту казни. Там был человек в черном капюшоне с топором — палач. И они положили меня на тот камень…и палач стоял прямо надо мной…а потом он…он отрубил мне голову!

Барнабас кивнул.

— Мне жаль быть тем человеком, который скажет тебе, но…это был не сон.

Алькандер взглянул на Барнабаса, недоуменно моргая. Затем он перевел взгляд на Камиллу и наконец на Мэддокса, взгляд которого от озадаченного стал брезгливым.

— Это правда. — подтвердил Мэддокс. — Мне жаль.

— Палач отрубил мне голову. — ровно повторил Алькандер.

— Да.

— Ха! — усмезнулся Алькандер. — Какая несусветная чушь!

Он начал смеяться, и смеялся, пока из глаз не потекли слезы. Затем он посмотрел вниз и снова начал кричать.

— О-о! — кричал он, подняв глаза к небу. — О светлейшая богиня, я мертв. Я мертв! Это не кошмар — это правда! Как вы могли сделать это? Со мной! Вашим самым преданным и верным и послушным слугой?

— Потому что она — воплощение зла. — прямо ответил Барнабас. — И знаешь что? Ты поможешь нам уничтожить ее. Она подозревала, что ты станешь предателем. Сказала, что увидела это в видении. Ха! Смешно! Ева была единственной бессмертной, способной видеть будущее. Самое большее, что может Валория — это спать и надеяться во сне.

Алькандер быстро заморгал и его стенания потихоньку прекратились.

— Ч-что ты сказал? Что я буду вам помогать?

— Ты знаешь ее. — сказал Мэддокс. — Ты знаешь ее слабости.

— Я ничего о ней не знаю. Или ты думаешь, то, что она говорит мне — правда? Как сказал только что твой отец, женщина лжива. И нет способа сказать, что истинно, а что нет. О, я ненавижу ее! Я так ее ненавижу! Ненавижу так сильно, что мог бы убить силой своего гнева.