Наконец, на смену удивлению пришло понимание: маг не собирается нападать на иллитидов. Он просто использовал лорда Имесфора как наживку. Хранитель гробниц осторожно опустил Валу на покрытую туманными тенями землю, затем достал свой собственный меч и направился к Мелегонту.

Маг остановил Галаэрона, ткнув его в грудь, и коротко бросил:

– Подними её. Вы нападёте на шадатора.

Галаэрон покачал головой:

– Теперь я вижу, как это принято у вас, людей.

Он приставил остриё меча к горлу Мелегонта:

– Спасаете себя и жертвуете нами!

– Ты понимаешь меньше, чем я думал, – свободной рукой маг схватил меч Галаэрона. Защитные чары человека были настолько сильны, что даже магический клинок не мог ему повредить. – С лордом Имесфором ничего не случится, пока он делает то, что я сказал.

– Ты не можешь знать наверняка.

– Не могу? – Мелегонт оттолкнул меч Галаэрона. – Да даже если бы и не мог, стал бы лорд Имесфор колебаться, когда возникла бы необходимость использовать тебя, как приманку? А ты бы хотел, чтобы он терзался сомнениями, если бы речь шла о спасении Эверески?

Галаэрон опустил меч:

– Тебе следовало предупредить его.

– Ты мне доверяешь? – Мелегонт бросил меч Валы в ножны, затем сам поднял девушку. – Чтобы ты ни думал, дойти должны именно мы. Любая помощь, которую лорд Имесфор сможет найти в Глубоководье, да даже в самом Эвермите, не остановит фаэриммов. Как не смог этого сделать Киньон со своими хранителями гробниц. По крайней мере, ты видел достаточно, чтобы понять, что это правда.

Это было одно из тех редких мгновений (которые в последнее время выпадали всё реже), когда у Хелбена Чёрного Посоха Арансана не было срочных дел, и он мог присоединиться к своей леди Лаэраль в покоях её высокородия и расслабиться. В такие минуты он мог выкинуть из головы все занимающие его неприятности, и никакие проблемы этого мира не давили на его плечи. Именно в тот момент, когда маг чувствовал себя абсолютно счастливым, на лестнице раздался топот сапог подмастерья.

– Мастер Чёрный Посох? – это был молодой Рансфорд, самый нервный из новичков и в данный момент самый безрассудный. – Леди Среброрукая.

– О, – Лаэраль повернула голову и подняла сонный взгляд зелёных глаз на Хелбена. – Спокойно, мой дорогой.

Чёрный Посох опустил взгляд и увидел свои сжатые в кулаки побледневшие руки, руки которые всего несколько мгновений назад мягко массировали плечи Лаэраль. Он заставил себя разжать кулаки, после чего глубоко вздохнул, выравнивая дыхание, и спокойно произнёс:

– Прости, любовь моя.

– Вставайте, мой господин, – по мере приближения крик Рансфорда становился всё настойчивей. – Вставайте, госпожа!

Скрипнув зубами, Хелбена перенёс колено над спиной Лаэраль и тяжело поставил обе ноги на пол:

– Если это снова по поводу тех трёхногих жаб, то язык этого парня станет ещё одним ингредиентом для зелья чревовещания.

Хелбен натянул чёрную мантию, а затем накинул серебристую сорочку на плечи жены.

Рансфорд добежал до последнего пролёта и постучал в дверь:

– Мой господин, просы…

– Да тихо ты! – Хелбен так резко дёрнул дверь на себя, что подмастерье запнулся о порог и упал, ударившись локтями и коленями. – Ты что, не знаешь, что мы отдыхаем?

– Мне очень жаль мастер Чёрный Посох, но… – Рансфорд заметил мелькнувшее обнажённое тело, пока Лаэраль закутывалась в накидку и, покраснев, стал заикаться. – Н-но…

– Что? – Хелбен схватил парня за ухо. – Говори уже.

– Т-т-там э-э-эльф и-и-и илл-илл-илли… Пойдёмте, вы должны сами увидеть.

Рансфорд взял мага за руку и подвёл к окну, однако парень был так взволнован, что Хелбену пришлось самому посмотреть, что происходит. И когда он увидел, то был настолько поражён, что едва не начал заикаться сам.

Во внутреннем дворе раненный эльф с оторванными пальцами ногами отбивался от проницателя сознания, с мрачной безнадёжностью стараясь оттолкнуть одно из щупалец от небольшой раны в черепе.

– Ради Плетения, Лаэраль! – Хелбен протянул руку за чёрным посохом и ощутил, как полированное дерево удобно легло в ладонь. – Похоже, там внизу Джервас Имесфор!

ГЛАВА 9

24 Найтала, год Бесструнной Арфы (1371 ЛД)

Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как Галаэрон ощущал на своём лице слепящие лучи солнца на Пустынной Границе, или купался в молочно-белом сиянии Селунэ, или когда ему хотя бы мельком удалось взглянуть на голубое сверкание звёзд. Хранитель гробниц жаждал снова увидеть свет – не это блёклое свечение бесконечных земель тени, а настоящий свет. Свет, который он сможет ощутить; согревающий, жалящий кожу свет, который заставит его почувствовать жажду и выжжет запах застарелого пота с его плаща; свет, по которому эльф сможет ориентироваться, и который, по мере того как тот меркнет и разгорается вновь, позволит определять время.

Они шли, казалось, вот уже несколько часов, но могло пройти несколько минут или дней – бесконечных, ведущих через лабиринт узловатых форм и резко очерченных силуэтов. Разум Галаэрона уже давно не пытался угадать в этих образах хоть какой-то смысл, они стали для него просто проплывающими перед глазами видениями. Если отсутствие света и доставляло Мелегонту неудобства, то он этого никак не показывал. Он просто шёл дальше, ведя отряд вперёд и не сбавляя темпа.

Пришедшая в себя после стычки с иллитидом Вала шла следом за магом, держась к нему настолько близко, что чуть не наступала на пятки. И, хотя она ни разу не пожаловалась, по тому, как вяло женщина переставляла ноги и запрокидывала голову, Галаэрон догадался, что ей не хватает света так же, как и ему.

По-видимому, они приближались к какой-то теневой границе, завесе абсолютной тьмы. Галаэрон мельком замечал её вдалеке позади чёрных троп или когда она маячила за вершинами холмов. Каждый раз, как завеса появлялась в поле зрения, тропа перед ними растягивалась. Иногда эльф видел одновременно две тропы: одна спускалась в широкую теневую долину, другая поднималась, исчезая за ближайшими холмами. Каждый раз завеса как будто становилась выше, темнее и глубже, словно это был вовсе не барьер, а громадное пространство из абсолютной и непроницаемой тьмы.

Наконец они повернули за угол и не увидели ничего, кроме чёрной завесы, распростёршейся во всех направлениях; её колышущаяся вершина выделялась на фоне бледного багрянца теневого неба, а её тёмное основание корнями уходило в стелящийся по земле туман. Плечи Валы тяжело опустились, и с её губ слетел едва различимый вздох. В этом момент Галаэрон понял, что должен поговорить с магом прежде, чем они с Валой сойдут с ума:

– Мелегонт, подожди.

Волшебник развернулся на каблуках, обводя взглядом чёрных глаз сумеречный пейзаж за спинами своих спутников:

– Что ещё?

– Да ничего, за исключением того, что я скоро сойду с ума, – сказал Галаэрон. – Тебя это не волнует?

– Это? – Мелегонт огляделся вокруг. – После фаэриммов? Ты, должно быть, шутишь?

Маг зашагал прямо к теневой завесе. Вала направилась следом, но остановилась и оглянулась назад, когда поняла, что Галаэрон так и не двинулся с места.

– Эй, ты идешь или нет? – спросила женщина.

– Только не туда. – Галаэрон указал на тьму впереди. – Я не собираюсь идти дальше вглубь, пока не проведу пару минут под лучами солнца.

Мелегонт обернулся:

– Вглубь?

– В тень, – Галаэрон вновь указал на чернеющую завесу. – Пожалуйста, может, проведём хотя бы пару минут на свету?

Вала кивнула, соглашаясь:

– Честно говоря, этот мрак меня порядком извёл. Я б и сама постояла немного под солнечными лучами, особенно если мы собираемся забраться ещё глубже.