«Если ты читаешь эти строки, то ты стоишь напротив, за стойкой бара». – Вынужден признать наличие провидческого дара у написавшего на плакате эти первые строки человека, читающий их Алекс.

«Если ты стоишь за стойкой бара, значит у тебя есть свой взгляд на этот мир». – И с этим изречением полностью согласен Алекс, постепенно наполняющийся уважением к человеку написавшему эти до чего верные замечания.

«Если у тебя есть свой взгляд на этот мир, и ты стоишь за стойкой бара, то значит ты недоволен этим миром». – Ну а с этим, скорее спорным утверждением слишком пессимистично настроенного писателя, но, впрочем, тоже имеющим право на своё существование, на этот раз не полностью согласился Алекс.

«Раз ты недоволен этим миром и стоишь за стойкой бара, то ты решил изменить его, начав с себя». – Ну а здесь автор уже слишком оптимистично смотрит на полного решимости напиться посетителя, что опять же не отменяет возможности присутствия недовольства и желания посетителя изменить этот мир – Алекс опять не столь категоричен.

«А раз так, и ты готов на кардинальные изменения, то нечего стесняться и бояться открыться для всего мира. Так что решайся и побудь хотя бы сегодня самим собой – оторвись по полной программе. Брось вызов этому погрязшему в ханжестве миру, и на зло ему назовись…Да хоть тем же придурком и тогда каждая третья рюмка за счёт заведения». – Прочитав это, видимо для веселья повешенное объявление, часто сталкивающийся с недобросовестной рекламой Алекс, решил пока не торопиться клевать на этот бесплатный сыр, выставляя себя придурком.

И когда очень вовремя появившийся бармен – он как будто ждал того, когда Алекс ознакомится с этими правилами заведения – пространно спросил о его намерениях присоединиться к местному придурковатому обществу, то Алекс не проявил проницательности и, сказав: «Мне это не надо», – к удивлению бармена, заказал себе всего лишь один бокал пива. После чего бармен выполняет его заказ, ну а Алекс спустя готовность получив его на руки, отправляется в один из свободных углов заведения, для того чтобы там передохнуть с дороги и собраться с мыслями.

Но не успевает Алекс присесть за свободный столик и потянуться, как к его полной неожиданности, к нему за стол садится, сразу видно, что хамоватый тип, который без всякого «привет», тут же делает глоток из принесённого с собой бокала (а не будь его у него, то кто знает, не глотнул бы он из бокала Алекса) и, уставившись на Алекса, непонятно на каких, таких основаниях (хотя в такого рода заброшенных местах, сами эти места являются достаточными для этого основаниями) бесцеремонно задаёт ему провокационный вопрос-утверждение:

– Я смотрю, ты насчёт себя придирчивый тип.

И хотя с одной стороны, Алексу вполне понятно это самоутверждающее поведение этого, скорее всего, местного задевалы (Алекс, так чтобы этот наезжающий тип не заметил, краем глаза посмотрел по сторонам в поиске попутчиков по жизни этого задевалы) – он как человек страдающий повышенной коммуникабельностью, не может усидеть на одном месте и при виде одинокого, а значит, потенциального собеседника, его прямо-таки тянет к нему поговорить и обсудить его дальнейшие планы на жизнь. То с другой стороны, этот тип начал свой разговор не с того, чего Алексу не обидно понятно, а это не ведёт к взаимопониманию, а значит, разговор скорей всего будет краток, а вот последствия, в зависимости от того с кем нынче сюда пришёл этот тип, будут травматично долги для всех них.

Но вдруг этот дерзкий тип начинает удивлять Алекса, выказывая ему свою заметливость. – Можешь не шнырять глазами по сторонам. Я всегда себя представляю сам.

– Вот как? – Алекс в ответ позволил себе не поверить и показать своё пренебрежение к этому типу, откинувшись на спинку стула.

– Что, непривычно? – усмехнулся дерзкий тип. – И, наверное, даже странно слышать, раз в этом построенном на глобальных принципах анонимности и безответственности мире, и не встретишь самодостаточного и ответственного лица, которое может ответить за самого себя и свои слова – а как он может это сделать, ведь он сам себя не может представлять, и за ним всегда кто-то стоит. И уже складывается такое впечатление, что не найти концов в этой бесконечной цепочке подставных лиц, где всегда кто-то за кем-то стоит. – Зло сказал незнакомец и с этой же злостью выпил половину того, что было в его бокале. Ну а такие мудрствования больше грозят самому говорящему (изжогой), нежели тому, кто попал под его каток злословия (опухнут уши и всё), и Алекс окончательно расслабившись, в ответ сам сделал пару небольших глотков из бокала. После чего посмотрел на ожидающего от него хоть какого-то слова, этого нуждающегося в словесной поддержке типа, и поддержал его:

– Ну а вы, как я понял из ваших слов, ответственное и представляющее только самого себя лицо.

На что сидящий напротив Алекса тип, почему-то не обрадовался в ответ, а нахмурившись, высказал, почему он не обрадовался. – В первой части своего предположения, вы попали в точку, а вот во второй, наполовину. – Вздохнул незнакомец, и уж совсем неожиданно, вдруг показал себя противоречивой натурой – он мгновенно изменил к себе пессимистическое отношение и, улыбнувшись, наконец, представился:

– Друзья меня зовут Простота. – «Теперь понятно», – подумал про себя Алекс. – Ну, а враги…Да ты уже и сам наверное догадался, об их умении делать свои акценты и ударения в словах и именах. Но я, в общем, не в обиде на их далёкость или недалёкость – а здесь уж пусть они сами выберут для себя то, что им подходит. Я тот, кто стоит за спинами триумфаторов и напоминает им о том, что они всего лишь люди, а я нет. Ведь я политтехнолог. – Зажигательно рассмеялся Простота, заставив порадоваться за него Алекса и обратить внимание унылых посетителей с соседних столов, чья радость общения с рюмкой, почему-то приводит к обратному невесёлому итогу. Простота же отсмеявшись, переводит свой взгляд с небес (так и должно быть при проявлении искреннего чувства, туда он и закатил свои глаза при смехе) на Алекса и прямо-таки сражает его в неудобство, своим прямым вопросом:

– Ну а ты-то кто? За что я должен тебя уважать или уважить?

И хотя Алекс не помнит того, когда он давал разрешение Простоте на такое близкое к себе обращение, всё же он догадлив, и имеет что-то общее с друзьями этого, так ими названного Простоты, и поэтому громко не возникает с требованиями напомнить ему, когда они с ним пили на брудершафт, а только лишь недоумённо спрашивает. – Я не совсем понял вопроса.

– Да ты, я смотрю, крут, и сразу пытаешься выказать себя прямее, чем я, чего по определению быть не может. – Ответное, совершенно непонятное для Алекса заявление Простоты, да ещё с его хитрым взглядом, вызывает лишь ответное молчание ничего непонимающего Алекса. Простота же не унимается и спрашивает:

– Ладно. Я буду точнее. За что я тебя должен терпеть или не терпеть?

– Что-что? – продолжая недоумевать, спросил его Алекс.

– Ах ты, хитрец. – Усмехнулся Простота. – Играешь в непонимание. Как будто не знаешь, что подчёркнутое разделение людей на группы, по их и к ним интересам, есть тот базис, на котором формируется современный глобальный мир. Где самое главное – мы должны терпимо относиться, а по мне так, просто терпеть исключительность отдельной ото всех группы, по своим исключительным интересам людей. Ведь их также, как и любое меньшинство, тоже меньшинство, а это предполагает защиту их прав. Ну а всем в качестве компенсации за это терпение, даётся не осуждающее право быть по мере своих возможностей грешным и так уж и быть, возможность терпеть друг друга. – Простота перевёл дух и спросил Алекса:

– Ну, так кто ты? Какая у тебя насчёт себя заморочка?

– Я не терплю пошлости. – Почему-то сказал Алекс, которому в этом месте, только это отрицание и пришло в голову.

– Да, это нынче проблемно. – Задумавшись, сказал Простота. Затем взял свой бокал, допил и, посмотрев на Алекса, сказал. – А знаешь. Я, пожалуй, тебя поддержу и запишусь в твою группу людей отрицающих…Нет, без права на апелляцию, преследующих всякую пошлость. – Крепким ударом об стол пустого бокала, Простота таким изящным способом, закрепил своё резкое выступление и вступление в эту, только что ими созданную, и возможно претендующую на эксклюзивность группу людей. После чего Простота бросает свой взгляд в сторону бара и с проблеском улыбки, кивнув в сторону бара, спрашивает Алекса: