А Кит, точно, не собирался откровенничать! И поэтому Петька почти ничего про него не знал, только то, что сообщил Кит при знакомстве, когда только-только въехал в соседнюю квартиру, где раньше жили другие люди, тётя Люба и дядя Владимир, друзья Ба.

Они переехали в другой город, к своим внукам поближе, как говорила Ба. Только Ба по ним очень скучала и часто вспоминала.

Так вот. Оказалось, что Кит раньше, до Москвы, жил в Петькином городе, даже здесь родился! А еще оказалось, что Кит учился в Петькиной школе!.. и ничего не говорил об этом! Ни разу!..

… и всё… Больше Петьке ничего не удалось вытянуть из Кита.

Вернувшись домой, Петька опять оказался в пустой тёмной квартире.

Где же Ба?..

Тревога в Петькиной душе разливалась пуще той воды, которую однажды он забыл закрыть и чуть не устроил Всемирный потоп, как сказала Ба. Но потоп они остановили, а свою тревогу Петька перекрыть не мог.

… Ба скучала не только по своим друзьям.

Ба скучала и по своему сыну, Петькиному отцу, и по своей снохе, Петькиной маме, которых очень любила. Но об этом Петька говорил с Ба редко, а по ночам часто плакал.

Петькин отец был физиком, учёным, очень умным и талантливым, как говорили все, кто его знал. Только Петька его плохо помнил, даже уже почти забыл. Петька ругал себя за это, но сделать с собой ничего не мог, как ни пытался. Он хотел бы вернуться в детство, когда они жили большой дружной семьёй: папа, мама, Ба и Петька, но не может – не умеет возвращаться назад, только во сне, а Машины времени у Петьки пока нет.

Петька часто-часто смотрит фотографии молодого отца и веселой мамы, но только тогда, когда Ба не видит. Ба никак не может успокоиться после смерти Петькиного отца, хотя прошло уже много времени – два года, – Петька вот даже забыл, как папа выглядел тогда, в жизни…

Что-то у них там на работе случилось, и папа заболел. Ба и об этом не рассказывает. Только Петька-то знает, что мама потому и уехала, что понадобилось много-много денег для лечения, а работы у мамы в Петькином городе не было. Ба говорила, что маме помогли их с папой друзья, но денег всё равно не хватило… а папа всё равно умер… И теперь мама уже давно, два года, живет далеко, в Питере, чтобы заработать побольше денег и отдать долги. Так Ба говорит.

И приезжала только три раза…

Где же Ба?..

Петька поставил чайник на газовую плиту и уселся на свой стул у кухонного стола ждать – и чайник, и Ба.

И тут началось совсем странное: Петькины губы затряслись, зубы стали стучать друг о дружку, а руки дрожать, и вообще всё тело почему-то стало трястись. Петька подложил руки под коленки, прижимая их к стулу, но они стали ходить ходуном вместе с коленками… И Петька разревелся. Как маленький.

Сколько Петька проплакал, он сказать не мог. Только горький рёв его прервал звонок. Кто-то звонил в дверь.

Это была не Ба, Петька знал это, даже не открыв еще дверь.

Они с Ба давно условились, когда Петька еще в первый класс ходил, а мама уже уехала, звонить азбукой Морзе. Петька уже знал что это такое, в журнале прочитал. Ба звонила длинным звонком и тремя короткими, а Петька коротким, двумя длинными и опять коротким, – буквы «бэ» и «пэ» русского алфавита. Им обоим нравилась эта игра. Да и спокойнее так было, особенно когда Петька оставался один.

На пороге стояла Вал-Санна.

– Добрый вечер, Петя! Разрешишь войти?

– Добрый вечер, Валентина Александровна! Пожалуйста, входите, только бабушки нет дома.

– Я знаю.

– … – Петька в немой тревоге уставился на учительницу.

– Твою бабушку увезли в больницу, еще утром, прямо из поликлиники. До тебя пытались дозвониться, но ты где-то бегаешь весь день. Позвонили в школу, в школе дали мой телефон. Вот такой перезвон сегодня случился… Пожалуйста, не волнуйся, ей уже лучше, но домой пока не отпускают.

Петька постоял-постоял… и опять заревел… совсем как маленький.

– Может, чаем угостишь? – Вал-Санна стала снимать пальто и разуваться. – Не откажешь?

Пока Петька по-хозяйски хлопотал, расставляя чашки на столе и доставая печенье из буфета, Вал-Санна, оглядев стены с немного выцветшими обоями, шкафы с чуть потёртыми дверцами, посудную полку с чистыми разносервизными тарелками и чашкам и спросив разрешения, села за стол. Петька усадил её на мамино место, у окна. Они с Ба всегда соблюдали порядок сидения за столом, даже недоговариваясь об этом. Гостя или гостью всегда усаживали на мамино место. А если гостей было больше одного, то переходили пить чай в гостиную и, по совместительству, комнату Ба.

На папин стул не усаживали никого.

– Я, вообще-то, за тобой пришла, Петр. Предлагаю составить мне компанию на сегодняшний зимний вечер. Может быть, и на завтрашний… Зачем тебе одному сидеть в квартире? У меня тоже чайник есть, не поверишь! – Вал-Санна улыбнулась. – А бабушку вдвоём ждать веселее. Да и Новый год завтра!

– А вдруг Ба позвонит, а меня опять не будет? Она же разволновается… – от волнения Петька стал даже заговариваться.

– Разволнуется.

– … разволнуется. А если мама позвонит и никого не застанет… – Петька наливал кипяток в чашку, стараясь унять дрожь в руках, но у него это получалась плохо, руки всё равно предательски дрожали.

Вал-Санна опять задумчиво смотрела в окно, как утром, в школе, только небо за окном было теперь совершенно черным.

– Что же нам с тобой делать, а, Пётр? Как поступить? Одного тебя оставлять не хочется… Ты как, с соседями дружишь?

– Да! У меня же сосед – мой друг! Кит! Помните, я рассказывал про него?

– Познакомишь?

– Конечно! – И Петька понёсся к двери, оставив гостью одну, в задумчивости смотрящей ему вслед.

Через минуту на пороге кухни стояли два человека, большой и маленький. Вернее, большой не стоял, а сидел в кресле-коляске.

А Вал-Санна, словно онемев, во все глаза смотрела на взрослого.

– Китов! Паша! Ты?!.. – Вал-Санна, наконец, смогла побороть своё временное онемение. – Почему в коляске?.. А мне Петя рассказывал про своего друга, Кита… но я никак не связала тебя с ним… хотя Кит… Аполлинарий, да!..

– Здравствуйте, Валентина Александровна!

А Петька уже доставал из буфета третью чайную чашку.

На следующее утро Петька проснулся не очень рано, полдевятого, в школу же идти не надо – каникулы.

Но и залёживаться было некогда. Вчера Петька не выполнил всю обязательную программу: елку не купил, игрушки из маминого шкафа, с антресолей, не вытащил. А еще надо продукты купить и к Ба в больницу съездить. Правда, Петька еще никогда не ездил в больницу один, только с мамой, но это было давно, когда папа…

И Петька не стал дальше думать об этом, боялся разреветься снова. А сегодня никак нельзя реветь – дел много! Да и Новый год на носу, под ёлку реветь нельзя, примета плохая,– так Ба говорит…

И Петька заплакал.

День пролетел быстро и в хлопотах. Ёлку Петька купил, небольшую, но пушистую. Вместе с Китом они вытащили игрушки из маминого шкафа, с антресолей. Петька залез на стремянку, а Кит страховал внизу и принимал коробки.

Потом вместе установили елку в крестовину, принесённую Петькой из кладовки, и вместе нарядили её.

Ёлка получилась красивая, оба остались довольны своей работой.

А потом вместе они стали готовить салат Оливье, побольше, с запасом, чтобы отвезти Ба в больницу и самим поесть в новогодний вечер. Для этого они, правда, заглянули в мамину кулинарную книгу, но только для того, чтобы не ошибиться и всё сделать по правилам – для Нового года это важно, – еще одно утверждение Ба.

Правда, Кит Петьку одного в больницу не отпустил, уговорил съездить завтра, вдвоём, когда Кит будет свободен. А сегодня у него еще много дел, которые до Нового года надо доделать обязательно.

И Петька опять остался один.

Зажигать свет в комнате Петька не стал, зажёг только елочную гирлянду – так было уютнее. Немного грустно сидеть одному у ёлки… но на этот счёт Петька решил не расстраиваться. Кит обещал скоро прийти, чтобы вместе с Петькой поесть салат Оливье. А сейчас он пока занят.