– Что случилось, констат? – крикнула она. – Почему такой шум?

– Едет Мира-Лор, сын Сира-Мадока!

Через некоторое время она увидела вдали нескольких всадников, которые медленно приближались. Толпа ринулась им навстречу, и Дели, увлеченная ей, оказалась почти в первых рядах.

Двенадцать рослых аборигенов слезали с длинноногих существ с огромными фасеточными глазами. Вперед выступил крепкий камарленец и нетвердой походкой шагнул к Сира-Мадоку.

– Ундо харах вхат! Шрах цфухх! – произнес он громко. – Илго саргот мандорх.

После этих слов их обступили со всех сторон, и посыпался град вопросов. Сира-Мадок, стоя возле сына, что-то говорил ему, после чего крепко обнял.

– А с нами ты не хочешь поздороваться, малютка Мира-Лор? – Спросил, улыбаясь, трайд, глядя на камарленца.

– Рахим Эрадорх! – Выдохнул «малютка», возвышаясь над Марионом на полголовы. – Рахим Дентр! Рахим Имбис! Какое счастье, что вы здесь! А я все боялся, как там мой отец. Теперь вижу, что он был в надежных руках.

– Колчан твой пуст и меч обломан, я вижу, что врагам твоим было плохо.

Взгляд Мира-Лора потух.

– Не только им, но и нам. Ты видишь это? – он указал на длинные свежие раны, покрывавшие его тело. – Это – пустяки. Многие отправились к Воротам Вечности.

– Разговоры – потом, – деловито вмешался Джанулория. – Вы что не видите, что они падают от усталости.

Постепенно все разбрелись, но еще долго над луйхаром раздавались взволнованные, радостные и грустные голоса.

У хижины Сира-Мадока собрались сам вождь, его сын, подлеченный Джанулорией, Марион, Тасури и Дели. Т, ахьянец залечивал раны вернувшихся ихлаков, помогая местному лекарю.

– Мы подоспели как раз вовремя, – рассказывал Мира-Лор. – Твари наседали вовсю, а До-Грах все слабел. Бились даже женщины. Это было страшно: всюду убитые, раненные, а твари на ходу разрывали трупы, даже тех, кто еще шевелился. – Тут лицо ихлака исказила гримаса отвращения и ужаса, но он продолжал: – А тварей было много, и дрались они, как обезумевшие, а нас все меньше и меньше. Половину луйхара До-Граха вырезали, я потерял восьмерых. Мы бились долго, кажется целую вечность, когда, наконец, пала последняя тварь. До-Грах был тяжело ранен, но он жив. Мы сожгли все трупы врагов, но из-за полученных ранений задержались. Вождь До-Грах сказал: «Мой луйхар обязан жизнью вам. Скажи своему отцу Сира-Мадоку, что я завидую ему, ведь у него есть такой сын, как ты, Мира-Лор, а мне духи не дали сына. Ты достоин своего отца». Вот и все, что я могу рассказать, – закончил Мира-Лор.

Сира-Мадок молча любовался сыном, погрузившись в свои думы.

– Ты сделал все правильно, Мира-Лор, – произнес он. – И я горжусь тобой.

Сын признательно улыбнулся отцу.

– Ты можешь описать этих тварей, Мира-Лор? – спросил Марион.

– Они и сейчас стоят у меня перед глазами, как живые: огромные, с рыжей шерстью, рогатые, клыкастые, когтистые, четырехглазые. И глаза красные, кровожадные, очень сильные, быстрые и страшные, как смерть. Я никогда таких не видел.

Дели видела, как сильно побледнел трайд, но через секунду он уже справился с собой и продолжил расспрашивать ихлака.

Империта во время их разговора не раз ловила на себе долгие взгляды Мира-Лора. В его глазах читалось и удивление, и недоумение, и немой вопрос, и восхищение.

Наконец Мира-Лор не удержался и негромко спросил у Мариона:

– Дорркус инлаг зор най-чо шалкай вонк эскэт?¹¹

Трайд расхохотался и ответил так же негромко:

– Эхон-го тархор сог-но ицхак свол ррах ма, Мира-Лор. Парор усорвах идохшо. Пайо.¹²

Все, кроме Дели, поняли их диалог, и от этого ей было не по себе, словно сплетничали о ней за ее спиной.

«Наверняка трайд сболтнул ему какую-нибудь гадость про меня, что еще от него ожидать», – раздраженно подумала она.

Солнце стремительно катилось к горизонту, постепенно удлинялись тени, трава окрашивалась в темно-бардовый оттенок, заплясали первые язычки костров, бесшумными тенями возвращались с охоты лонги. Появился и Джанулория, довольный и непривычно шумный.

– Я всегда говорил, что ихлаки – необычайно крепкий народ, – заявил он, усаживаясь рядом с Дели. – Хоть десять дырок сделай в них, а они и слова не скажут. У одного рана глубиной в десять калаганов¹³, а он с ней проскакал на харубе много рондов¹⁴ и теперь сидит – хоть бы охнул один раз, нет, – молчит. Ну, Мира-Лор, рассказывай о своих сражениях и подвигах. Как, уже рассказал? Вот молодежь, никакого почтения к старику Дентру, – шутя, упрекнул он. – Ну да ладно, я то знаю, что был храбр и бесстрашен, а это главное.

– Уже темнеет, – Марион смотрел на беззаботный танец костра, что разожгла хозяйка, пока они разговаривали. – Пора расходиться, Мира-Лору нужен отдых.

Попрощавшись с ихлаками, офицеры направились к своим хижинам, заботливо приготовленным для них гостеприимными аборигенами.

–

Марион поудобнее устроился на мягком ложе из высушенных трав и только закрыл глаза, как моментально провалился в сон. Ему показалось, что он спит всего лишь несколько минут, а уже новая опасность будит его, настойчиво стучась в усталое сознание. Вскочив, прислушался к звонкой тишине, что висела, словно зримо. Такое безмолвие бывает перед бурей, и трайд это знал. Тусклый свет луны обрисовывал смутный силуэт входа, за которым перемигивались звезды. Все было безмятежно и спокойно, как и должно быть в столь поздний час. Но ощущение близкой опасности не покидало, и Марион бесшумно выскользнул из хижины, держа лазер наготове.

Луйхар спал, и можно было даже услышать равномерное и могучее дыхание усталых ихлаков, что стелилось меж темных контуров хижин, словно дыхание самой земли.

Офицер осторожно прошмыгнул в хижину Джанулории. Тот проснулся сразу, словно и не спал.

– Это я, Марион, – прошептал трайд.

– Что случилось? – также шепотом спросил т, ахьянец.

– Я чувствую угрозу.

– Значит, что-то будет, – не сомневаясь, согласился энод-арон, привыкший доверять чутью трайда. – Нужно предупредить Тасури.

Они тихо выскользнули из хижины, как вдруг безмолвие пронзило приглушенное, злобное рычание невидимого в темноте лонга.

– Не нравится мне это, – внезапно раздался тихий голос позади.

– Черт! Тасури, я мог тебя пристрелить! – облегченно выдохнул Марион при виде своего друга. – Какого рожна ты подкрадываешься сзади?

– Хотел проверить вашу реакцию, – хмыкнул тот.

– Т-с-с! – Марион приложил палец к губам, призывая к тишине, насторожился. – Слышите?

– Лонги рычат.

– Нет, не то. Кто-то надвигается.

Офицеры напряглись, всматриваясь в темноту.

Вдруг в неверном свете луны мелькнула какая-то тень и тут же скрылась. За ней появилась еще одна и тоже исчезла.

Приглушенное рычание лонгов переросло в угрожающий рык. Сверкнул огонь факела, второй, третий – луйхар услышал сигнал опасности и был начеку.

– К оружию! – громогласно крикнул Марион, когда три мрачные тени, озаренные пляшущим светом факелов, вдруг бросились к ним, покинув свои тайные убежища.

– Великий космос! Не может быть! – прошептал Марион, отшатнувшись назад, словно получил удар. Лицо его побледнело, как мел, в глазах мелькнул ужас. – Этого не может быть! – Он безотрывно смотрел на тварей, будто завороженный.

– Огонь! – Заорал Тасури, и яркие, устрашающие вспышки пронзили ночь, смешавшись с рыком лонгов и жутким воем наступающих чудовищ.

– Трайд, стреляйте же! – Крикнул Джанулория, зажигая на ладони огненный шар. – Стреляйте, они приближаются! Трайд!

Марион видел, как прямо на него неслось рыжее чудище, сверкая безобразными красными глазами. За ним мчался серый лонг. В прыжке он впился зубами в ногу волосатой твари, но та отмахнулась от него легко, словно от комара, ударив когтистой лапой. Этот отчаянный предсмертный визг храброго лонга, словно вырвал его из оцепенения. Подняв бластер, офицер выстрелил. Раскрыв жуткую пасть, чудовище рухнуло у его ног, обдавая зловонием и ужасом, а на смену ему шли все новые и новые.