– Видите ли, империта, – неторопливо говорил Джанулория. – Мы – т, ахьянцы по своей природе философы, а любая философия на любую тему приводит к более радужным размышлениям и умозаключениям. Во всяком случае, это распространенно у нас на Т, ахьяне. Мы воспринимаем жизнь не как бремя, а, как длительную прогулку, полную неожиданностей, остановок, любованием окружающим, будь то разумное существо, животное или просто дерево. Как любой другой, мы стараемся, чтобы наша прогулка была, как можно приятнее, поэтому мы во всем негативном видим что-то хорошее и стремимся, чтобы всегда нас сопровождали хорошие друзья. Но любая прогулка когда-то кончается, поэтому смерть мы воспринимаем легко, как всего лишь переход на другую дорогу.

– Интересная у вас философия. Наверное, хорошо, когда видишь только хорошее? Вот мы тут сидели с головой в пренеприятной истории, ныли, жаловались, боялись, а вы знай себе, любовались природой и ничего-то вам не страшно.

Джанулория слегка прикрыл глаза, сказал:

– Когда-то Т, ахьян был планетой варваров, его трясла лихорадка войн, но мы одумались, направив силы не на разрушение, а на созидание. Ароны создали мощную цивилизацию, поставив себе цель искать новые формы жизни, новые расы, чтобы была надежда, что после нас придут другие и продолжат наше дело, сохранят мир во вселенной. Я – первый из аронов, кто пришел на службу в ПаРаСКоН. Меня тянуло в космос, словно магнитом. Но иногда мне нестерпимо хочется ощущать твердую землю под ногами, вдыхать запах травы. На земле не ощущается того космического одиночества, что охватывает сразу, стоит только подняться к звездам.

– Вы странный, энод-арон, но с вами интересно. Вы не жалеете, что прилетели сюда?

– Нисколько, – качнул он головой. – Мне уже немало лет и с такой опасностью я встречаюсь впервые, когда под угрозой войны весь Союз, и на моих глазах едва не погибла прекрасная планета. Мне будет, что вспомнить, если, конечно, все благополучно разрешится. Я вспомню этот разговор с дочерью Императора в самый разгар камарленского дня на берегу реки Хоры, ведь такая возможность запросто поговорить с вами мне уже, наверное, не выпадет. И я вам очень благодарен и рад.

– Ох, уж эта ваша философия! – засмеялась Дели.

Наконец, пора было улетать.

Расставались, как старые добрые друзья: тепло, сердечно, с надеждой на новую встречу.

Офицеры уже залезли во флайер, а Дели все медлила, думая, что, возможно, больше не увидит Камарлен, ихлаков. Она поймала на себе взгляд Мира-Лора. Он стоял в стороне, смотрел на нее, но не говорил ни слова.

– До свидания, – негромко произнесла девушка и, махнув на прощание рукой, захлопнула дверцу.

– Никогда не думала, что так привяжусь к этим аборигенам, – пробормотала она.

      –

Корабль уже был готов к взлету. Ждали только их.

– Истан! – ахнула Дели. – Я совсем про него забыла! – и помчалась в свою комнату.

Офицеры стояли у трапа с постными лицами. Юл-Кан, решивший проводить их, с трудом скрывал охватившие его чувства.

– Странно, – с грустью в голосе произнес Марион, окидывая прощальным взглядом горизонт. – Мы столько здесь пережили, едва не погибли, но мне Камарлен стал еще ближе, еще дороже, и не хочется расставаться и в то же время тянет на Деллафию.

– Да, тяжело жить на два дома, – вздохнул Джанулория.

Глядя на ихлака, такого потерянного и одинокого среди суматохи космодрома, сердце девушки невольно сжалось, она улыбнулась ему, сказала:

– Все будет хорошо, я уверена.

Он посмотрел на нее странным долгим взглядом, потом сказал:

– Вы, звездные люди, очень могущественные и сильные, у вас есть железные птицы и огненное оружие, вы намного выше и мудрее нас, вы стали нашими друзьями, вы умеете летать между звездами, вы многое видите, можете даже прикоснуться к нашему солнцу. Наверное, вы знаете много таких, как мы, или других. А мы видим только это небо, эту землю, охотимся, поем песни у костра, живем, умираем, но всегда здесь… на этой земле. Ты была здесь, дочь вождя, и что-то стало по-иному во мне, словно у меня появились другие глаза. Так не было, когда приходили одни звездные люди без тебя. Теперь нет моего племени, нет спокойствия. Вы летаете меж звезд, скажи, Шалкай, что ты видишь там, в небе?

Дели растерялась, не зная, что сказать, наконец, произнесла:

– Там… там много-много солнц… – она не могла подобрать нужных слов, чтобы рассказать ему о космосе. Невольно он затронул самую трепетную струну ее души и теперь перед взором проносились мириады звезд, таких одиноких во мгле вселенной. – Там очень необычно и прекрасно. Прекрасней, чем Камарлен, чем Деллафия. Там хочется смеяться и плакать, там забываешь, кто ты… Это нельзя выразить словами, Юл-Кан, это нужно увидеть.

Ихлак вздохнул, посмотрел отрешенно на далекий горизонт, сказал:

– Мы не можем лететь к звездам, мы только смотрим на них с земли. Плохо, что я не увижу Деллафию и золотые леса.

Неожиданно империта вздрогнула, почувствовав странное прикосновение к своей коже. Посмотрела на лонга на своих руках и ахнула: Истан усердно облизывал ее руку своим маленьким шершавым язычком.

– Он лижет мне руку! – воскликнула Дели, не веря. – О Деллафия, Истан лижет мне руку!

– Он признал в тебе достойную хозяйку, Шалкай, – удовлетворенно кивнул ихлак. – Теперь он будет предан тебе до конца жизни. Береги его.

– Поздравляю вас, империта, – усмехнулся трайд. – Теперь у вас есть личный телохранитель, правда еще совсем малыш.

Дели не слушала его, она счастливо обнимала лонга, а тот смотрел на нее своими озорными глазами, словно говоря: « Я доверился тебе, и теперь я от тебя ни на шаг».

– Пора! – крикнули из корабля.

– Что ж, Деллафия ждет, – Марион шагнул к шлюзу, остальные последовали его примеру.

Дели смотрела на Юл-Кана и вдруг шальная мысль пришла ей в голову.

– Юл-Кан, ты хочешь увидеть золотые леса моей родины? – задорно крикнула она.

– Больше жизни, Шалкай.

– Ты их увидишь! – империта схватила его за руку и потащила за собой внутрь фрегата. Ихлак не успел опомниться, как шлюз закрылся намертво, отрезав ему путь назад.

Неожиданно в уши ударил дружный хохот, и их взору предстали трое офицеров.

– Я же говорил, что империта прихватит с собой Юл-Кана! – торжествующе заявил Марион. – Я был прав!

– Что это значит? – насупилась Дели.

– Мы просто решили проверить вас, империта, – объяснил трайд. – И вы с успехом теперь можете рассчитывать на строгий выговор.

– За что, интересно знать?

– За то, что без разрешения, своевольно провели аборигена на корабль.

– А вы что же собрались оставить его одного? – зло спросила она, приготовившись к очередной перепалке.

Но трайд лишь засмеялся.

– Империта, ради космоса, – произнес он. – Неужели вы могли подумать, что мы можем бросить Юл-Кана в трудную минуту? Мы же не бесчувственные чурбаны, – он хитро посмотрел на империту и, увидев, как она покраснела, залился новым приступом смеха, сказал:

– Не волнуйтесь, с капитаном я все улажу. Честно говоря, я вами доволен, империта. Вы достаточно безумны и у вас есть сердце, и это мне нравится.

Потом повернулся к ихлаку, крепко сжал его запястье:

– Добро пожаловать в новый мир, Юл-Кан. Скоро ты увидишь и звезды, и Деллафию, ведь ты так об этом мечтал.

Корабль стартовал. Они, как зачарованные, смотрели в обзорный экран, где медленно стирались трава, реки, горы, леса, превращаясь в серо-красное неразборчивое пятно.

Странное, смутное чувство переполняло их – смешение грусти, радости, облегчения и неодолимая тоска, что корчилась в их глазах при взгляде на шар Камарлена среди мрака космоса, что уменьшался, уменьшался, пока не стал одной из миллионов далеких звезд.

Их ждал долгий перелет, а впереди – прекрасная Деллафия, что неодолимо тянула их сердца к себе.

Ихлак, широко раскрыв глаза, с немым, неописуемым восторгом, страхом и недоумением впервые смотрел на звезды – такие яркие, чужие, невозможные и по-прежнему далекие. И никто не знал, что чувствует он в эти потрясающие, незабываемые мгновения.