И тут бы мне переступить через гордость и попросить его о помощи, но гордость я не роняла. Я смотрела на него с обидой, по масштабам отнюдь не меньшей, чем у него. А со стороны это выглядит так, словно мы уже имели несчастье друг для друга встречаться, причем не только взглядами, а теперь, случайно столкнувшись, моментально прокрутили в голове все гадости, которые сделали друг другу.

– И как ты собираешься выпутываться из этой ситуации? – холодно поинтересовался он, демонстрируя мне Смертельную Обиду со всех сторон. Такое чувство, будто она лежит на вращающейся витрине, а теперь весь мир должен быть прикован взглядами только к ней.

Я промолчала, возвращаясь на свое место. Если мне когда-то и хотелось кушать, то это было давно. Теперь мне просто хочется жрать. И пока жизнь кормит меня свежими впечатлениями, я чувствую неприятное жжение в желудке, который уже забыл, когда в последний раз видел что-то съедобное.

Мой взгляд снова остановился на золотых локонах. Я помню его глаза, когда он был на кураже, помню его улыбку, словно он был опьянен победой, помню легкость, с которой он принял эпохально-нахальное решение испортить мне настроение и пристрелить на месте мою очень нежную, не самую стабильную женскую самооценку.

По заказу клиента я молча достала нужные пузырьки, которые заняли половину стола. Аптекарь исчез в подсобке и с концами, изредка звеня стеклом.

Не знаю, что чувствуют кассирши, когда поднимают глаза и видят своего бывшего вместе с его очередной пассией, скупающие все необходимое для романтического вечера. То же самое вино, те же самые комплименты, но работница кассового аппарата утешает себя мыслью о том, что на закуске уже три раза перебили срок годности, поэтому ночь обещает быть незабываемой.

Я считала в столбик сумму покупки, отгибая бирки с ценниками и вспоминая принципы сложения без калькулятора. Складывать в столбик, записывая промежуточный результат и проверяя его по нескольку раз, было непривычно. Где-то открывала коньяк моя математичка, воздев руки к небу. Посмотрев на меня колючим взглядом сквозь роговую оправу хищных очков, она мысленно припомнила мне тот день, когда я надменно заявила про то, что люди изобрели калькулятор не просто так.

– Пакетик нужен? Карточка есть? – устало спросила я, подражая равнодушной интонации любой кассирши, мельком взглянувшей на десятиметровую очередь с телегами.

В ответ послышалось задумчивое «нет».

– С вас четыреста двадцать один рубль, – подавляя улыбку и придавая голосу все то же раздраженное равнодушие. – Вы в акции участвуете? Фишки собираете? У нас розыгрыш путевки.

Тишина. Есть две категории работников. Те, кто сидят на стуле ровно, и те, кто сидят на проценте от продаж. В данном случае я просто стою. В сторонке. Ставка – фиксированная, мотивация – нулевая, так что берите фонарь, идите в лес и ищите там мое рвение и старание.

– Рассчитываться как будете? Безналом? – гнусным и грустным голосом профессиональной «пи-пи-пакетик надо?» женщины, поинтересовалась я, проверяя калькуляцию. При всем уважении к таблице умножения, я предпочитала пользоваться обычным сложением.

– А нала нет? – машинально спросил Феникс, рассматривая какую-то пузатую склянку с зеленым содержимым. Пребывал он в состоянии крайней задумчивости, изредка поджимая губы и одаривая меня таким взглядом, после которого не отмоешься с лучшим гелем для душа.

– «А налом» мы не принимаем. Только наличными, – заявила я, глядя на покупки и стягивая углы рта в бантик, чтобы не выдать предательскую улыбку от сиюминутного прозрения.

Я бросила взгляд на него взгляд, который бросают все великие сериальные детективы, внезапно прозревая за пятнадцать минут до конца серии. Сомнения? Нет, что вы! Это именно тот самый случай, когда узнаешь соотечественника за границей по каким-то мимолетным необъяснимым движениям. Не всегда это будет попытка перебежать шестиполосный автобан в десяти метрах от подземного перехода с криками на родном и могучем: «Ой, мать твою! Сейчас задавит!». Скорее, это на уровне интуиции.

Я посмотрела в глаза, в которых было написано: «Никогда еще Штирлиц не был так близок к провалу. Провал молчал, как мог. Мог только что уронил что-то в подсобке!».

В голове заиграла музыка из кинофильма «Семнадцать мгновений весны», перед глазами прокрутилась пленка, застыв на том месте, где Радистка Кэт прижимает к себе двух детей.

– И что там за путевка на двоих разыгрывается? – поинтересовался агент, проваливший явку, глядя на меня. Нет, ну с путевкой я не ошиблась.

– А куда ты хочешь, чтобы я тебя послала? – доброжелательно заметила я, тяжело вздыхая. Тяжело быть местным туроператором. Даже послать некуда.

– То есть я ее выиграл? – я почувствовала себя пробкой, в которую ввинчивается штопор взгляда. – Путевку сюда. Без нее я никуда не уйду.

Я невозмутимо взяла бумажку и на секунду задумалась, глядя на девственные просторы для творчества. Нет, посылать его прямым текстом опасно. Я взглянула на золотые кольца, особенно на то, которое напоминало коготь. Коготь провел по столу, оставляя глубокую царапину. Я мельком увидела, как из него появилось, а потом исчезло острое лезвие, блеснувшее неприятностями.

Наскоро нарисовав солнышко, как рисуют его первоклассники, парочку кривых облачков, я задумалась, чтобы изобразить еще. Горы? Море? Лес?

– Достаточно, – произнес Феникс, глядя на мои каракули и вырывая у меня листок. Он молча сбросил все зелья на пол и направился к двери. Я дернулась за ним, понимая, что клиент не расплатился, а охрана из меня никудышная. На звук бьющегося стекла прибежал Мог. Вцепившись старческой рукой в дверной косяк, разглядев мутные лужи среди осколков, старик мысленно пожалел… но не меня, а то, что поставил за прилавок такого ответственного человека. Я работаю всего часа четыре, поэтому синдром вахтера еще не выработался.

– Жаль, она у вас такая неловкая! – с улыбкой заметил Феникс, глядя, как растекается по полу содержимое флаконов. – Очень жаль. Но меня такое обслуживание не устраивает.

– Ах, ты! – зашелся аптекарь, трясясь от ярости и негодования, глядя на меня. Я вспомнила, как меня недооценили на местной ярмарке вакансий, поэтому тут же спряталась под стол. В стол ударило заклинание. Дверь захлопнулась. Сверху на меня посыпались склянки с разноцветным содержимым.

– Убью, бестолочь! – орал Мог, швыряя в меня заклинание. И тут печать на руке засветилась, и мое тело самостоятельно вылезло из убежища, встало так, что промахнуться трудно, и застыло на месте. И теперь мне светит уже не пособие по безработице, а полноценное пособие по инвалидности. В лучшем случае!

Я попыталась пригнуться, но спина была деревянной. Тело направилось к стенке, стало ровненько, словно для фотографии на паспорт. Есть что-то общее в фотографии на документы и смертью от магии. Вспышка. Губы рефлекторно растянулись в неуместной сардонической улыбке.

Дверь распахнулась, впустив в себя огненную вспышку, и на месте Мога сквознячок развеивал горстку пепла.

– Я тут случайно вспомнил, что путевка на двоих, – услышала я, глядя, как на моей руке исчезает волшебная печать. Пепел на полу засветился, печать на моей ладони погасла навсегда.

Свобода, которая должна была встретить радостно меня у входа, смотрела как-то не радостно. И если бы в руках Свободы был меч, то я бы поостереглась. Я промолчала. На экскурсиях, куда я его сто раз мысленно послала, вполне можно обойтись без экскурсовода.

– Я вообще-то имела в виду тебя и твою обиду, которая будет занимать отдельное место! – осторожно заметила я, пытаясь уловить разницу между воздухом свободы и воздухом рабства.

– Хорошо, значит, ты – ручная кладь, – холодно заметил тот, кто только что жарко и быстро поспорил с хозяином.

– Нет, я – забытый дома фотоаппарат, хранящий лучшие воспоминания о тебе! Ладно, хуже уже не будет, – ответила я, глядя, как горстка пепла просела. – Я на это искренне надеюсь.

Совесть превратилась в большую тетку в белом халате, уселась за стол, достала карточку, посмотрела на меня с укором. «В районе – эпидемия наглости и хамства. Придется укольчик делать! Для профилактики!» – постановила она, доставая огромный шприц. – «Колоть тебя буду!». Я закрыла глаза, понимая, что это – внеплановая вакцинация.