Он смешался с толпой горожан, маленький, неприметный, крепкий, как жучок в муравейнике, спустился в метро, привычно наблюдая и размышляя, и вскоре вышел на Выборгской. Здесь неподалеку, в одной тихой улочке, была расположена его личная «кукушка» — однокомнатная конспиративная квартира. Шубин использовал ее по-разному, иногда даже поселял в ней назойливых родственников, приехавших полюбоваться красотами Питера.

Лифта в старом доме не было. Он легко поднялся высокими узкими маршами на четвертый этаж. На лестничной клетке сморщенная старуха покосилась на него подозрительно.

— Это не ваша собака гадит у меня под дверью? — спросила она высоким злым голосом.

— Нет, — кротко отвечал Шубин, возясь с ключами. — Не моя. У меня нет собаки. Я часто езжу в командировки.

— Вы мне кого-то напоминаете… Мюллера, по-моему.

— Моя фамилия — Шапкин. Извините.

Приоткрыв дверь, он проскользнул внутрь, не зажигая свет, и лишь заперев за собой, щелкнул выключателем. В квартире было тихо, тепло и пыльно. Не раздеваясь, не снимая обуви, Сан Саныч прошел в угол, к небольшой металлической шкатулке, открыл ее и принялся перебирать папки и пачки листов, сколотые скрепками.

Здесь у него хранились некоторые документы и записи, позволяющие Шубину… как бы это правильнее сказать… поддерживать деловые отношения с рядом очень уважаемых и важных лиц, настоящих «виперов», по терминологии Ролика. В свое время эти персоны совершали различные необдуманные (или, напротив, глубоко обдуманные) поступки, не причинявшие вреда безопасности государства, и даже юридически безупречные, однако высвечивающие их карьеры и репутации в некотором… так сказать, специфическом свете. И тогда это в виде простых рукописных листочков оседало в металлической шкатулке Сан Саныча, гарантируя ему некоторые возможности в решении простейших насущных дел. Он редко пользовался своей шкатулкой в личных целях, никогда — для наживы, и вообще, если бы узнал, что кто—нибудь в его службе позволяет себе нечто подобное — выгнал бы в шею без сожаления. Но жизнь устроена так, что для вершения правильных дел иногда приходится совершать неправильные… и Сан Саныч брал этот грех на себя.

Сегодня Кира, с подсказки Кости Зимородка, обратилась к нему с просьбой посодействовать в поступлении дочери в университет, и Шубин сказал, что попытается найти старого друга. Папочка этого «друга» нашлась на самом дне шкатулки… дело было давнее. Но дела подобного рода, как старинные вина — чем дольше лежат, тем дороже становятся. Впрочем, ничего сверхъестественного. Молодой красивый преподаватель сожительствовал со студентками… добровольно, вполне добровольно. Одна из девушек оказалась замешанной в неприятную историю с резидентурой южного государства, и талантливый воспитатель юношества угодил в поле зрения разведки Шубина. Когда его вызвали на Литейный, он на коленях ползал, умоляя не сообщать в университет. Не сообщили, конечно.

Шубин нашел номер телефона, кротко улыбнулся, позвонил.

— Будьте добры декана. Здравствуйте, Эдуард Яковлевич! Узнали? Ах, вы уже проректор! Тем проще нам будет решить один маленький вопрос…

— А что случилось?! Что?! — вопил Ролик, которого подбрасывало и трясло на ухабах так, что он хватался руками за приборную панель.

— Маме позвонили! — перекрывая гул мотора, кричал Лехельт, вцепившись в рулевое колесо, выжимая педаль газа до полюса. — Какие-то дураки! И сказали, что похитили Вику! Двоюродную сестру! Вернут ее завтра! Если мама заплатит десять тысяч баксов!

— Круто! А куда мы летим?! А-а! Осторожнее!..

Они отчаянно гнали по Московскому проспекту.

— Она сказала мне номер, с которого звонили! 2968605! База прокачала — это номер общаги в студгородке! Новоизмайловский шестнадцать, корпус четыре!

— А у твоей мамы… есть десять штук бакинских?!

— Откуда! Это Викина маман богатая!

— Может, они что-то перепутали?!

— Приедем — разберемся! Я ей покажу баксы… дрянная девчонка!

— Она-то тут при чем?!

— Не знаю!.. Без нее не обошлось! Это наверняка ее знакомые с поезда! Она все к ним собиралась дернуть… Вот и дернула, дура! Еще, небось, язык распустила! Маме чуть с сердцем плохо не стало!..

— Слушай, возвращаемся туда, откуда день начали! Это судьба! О! А это что?

— А это совместные учения… ментов, пожарников и МЧС! Меня Клякса предупреждал! Учатся ликвидировать опасные последствия террористических актов!

— А… ну пусть учатся. Может, пригодится…

— Если мы не сработаем — точно пригодится, — спокойнее сказал Лехельт, снижая скорость. — За семь минут доперли… очень неплохо. Надо будет с Тыбинем поспорить.

Поворот с Благодатной на Новоизмайловский был перекрыт. Гаишник в шлеме, подшлемнике, очках и крагах, похожий на танкиста, помахал им «зеброй». Андрюха ткнул ему в очки удостоверение.

— Мы из ФСБ! Группа подыгрыша! Будем изображать террористов!

Серо-синий «танкист» закрутил жезлом: проезжай!

Они с визгом тормознули у крыльца четвертого корпуса, выскочили, огляделись. Совсем рядом, на площадке за углом, вскоре должно было развернуться основное действо. Там устанавливались, готовились к взрыву и поджогу две вонючие бочки из-под битума, слегка обмазанные напалмом, и четыре мешка мела, которые предполагалось распылить по округе, имитируя химическое заражение. У входа в студенческие общежития, корпуса которых растянулись в студенческом городке на целый квартал, стояли, скучая, сверкая красными повязками, наряды местной гражданской обороны. Они должны были, «услышав взрыв, установить признаки применения террористами средств массового поражения» и вызвать машины пожарных и МЧС, стоявшие наготове в своих гаражах.

Одна пожарная машина, однако, скрывалась в кустах у задней стены пятого корпуса, весьма хитроумно замаскированная фанерными щитами от глаз руководителей учения и представителей городских властей. Ретивый начальник пожарной части номер семь выгнал ее на позицию с утра и припрятал, горя желанием первым прибыть к месту ликвидации опасных последствий. Теперь, пока авторитетная комиссия обходила зону учений и осматривала площадку со спецснарядами, лейтенант-пожарник инструктировал молодого и очень ответственного водителя-оператора.

— И как только долбанет, вы врубаете сирену и верхний брандспойт, выламываетесь из этой растительности и прете прямо туда вот, где мешки. И все, посыпанное белым, тщательно промываете! Понял?! Это будет через полчаса, а пока я — на осмотре территории!

И лейтенант гордо удалился к ларьку с пивом.

Навстречу ему к входу в общежитие пробежали двое молодых ребят в черных костюмах, при галстуках, волоча с собой странную сумку — явно со спецснаряжением. «Началось!» — удовлетворенно подумал лейтенант: «Террористы побежали!» Он любил учения. Он пожары не любил.

— Где нам ее искать?! — недоумевая, спросил Ролик, окидывая глазом многоэтажку, нашпигованную комнатушками. — Телефон, наверное, внизу, у дежурной!

— Разберемся! — сурово отвечал Лехельт.

Он уже избавился от своего холуйского пробора и вновь чувствовал себя уверенно.

— ФСБ! — он сурово ткнул толстой вахтерше красную книжицу. — Пятнадцать минут назад с этого номера позвонили и сообщили, что под животом у правого коня на Аничковом мосту заложена бомба! Мы проверили — враки! Никакой бомбы! Теперь нам нужно найти телефонного террорриста! Вы должны нам помочь!

Может, Андрюха и перегнул немножечко в суровости, но он еще хорошо помнил противную проводницу с Витебского вокзала.

— Да пожалуйста… — выпучив глаза, испуганно и охотно ответила ему толстая вахтерша. — Что мне надо сделать?

— Подозревается одна рыжая девица с проколотым языком и бровью. Вы такой тут сегодня не видели?!

— Да тут все они проколотые… и не только брови, а такие места, что и не приведи Господь сказать!..

— Она еще немного того… с прибамбахом!

— Да товарищ кэ-гэ-бист! Они тут все с прибамбахом! Хоть вы бы уже занялись их воспитанием!