Олег КЛИНКОВ

ВЕТОЧКА

Мы станем сказкой, бредом,

беглым сном.

В.Брюсов. К счастливым

- Не знаю, что вам сказали про Тернера, только наверняка все это брехня.

- Вы думаете, мне сказали о Тернере что-нибудь плохое? - спросил Марк.

Хелминский откровенно усмехнулся:

- Вы не поздравительный адрес ему привезли, верно? Или аналитики Управления безопасности теперь занимаются и этим?..

Он отвернулся и некоторое время ожидающе смотрел сквозь громадное окно на посадочное поле.

- А что, - спросил Марк, когда диспетчер вновь повернулся к нему, - о Тернере можно сказать плохое?

Хелминский чуть пожал плечами:

- О каждом можно сказать плохое, разве нет? - Он вновь посмотрел в окно.

- И все-таки? - настойчиво спросил Марк.

Диспетчер несколько секунд внимательно смотрел на него, по всей видимости решая, обязан он отвечать или нет, потом заговорил:

- Видите ли, господин...

- Мельгош, - назвал себя Марк, хотя уже представлялся в начале разговора. - Марк Мельгош.

- А, ну да... Видите ли, господин Мельгош... - начал было Хелминский, но осекся - со стороны посадочного поля докатился низкий гул, и, отвернувшись, диспетчер совсем забыл о Мельгоше, наблюдая за посадкой пары капсул, возникших прямо под тучами в уже темнеющем небе. Говорить из-за гула было невозможно, и Марк тоже посмотрел в окно. Капсулы над полем несколько секунд висели неподвижно, матово отсвечивая в лучах прожекторов, затем совершенно синхронно, словно связанные чем-то невидимым, мягко заскользили вниз и замерли через секунду среди слепящих плешин огромных луж, покрывавших посадочное поле. Из съехавших в сторону люков капсул выбрались пилоты и, согнувшись под изрядным уже дождем, побежали к видневшемуся в дальнем конце поля зданию диспетчерской со стоявшими рядом с ним санитарной и аварийной машинами.

Гул стих. Хелминский вновь повернулся к Мельгошу и некоторое время молчал, видимо вспоминая, о чем шла речь.

- Да. Видите ли... - наконец заговорил он. - У нас тут редко кто остается без отметины за год, что летает по контракту. В лучшем случае обгорит не раз и не два, а в худшем... Многие говорят: "зеркала" есть "зеркала". А когда висит над тобой это, начинаешь говорить и думать такое, что в другое время наверняка не сказал бы и не подумал... Короче, Тернер летает в Канале уже полтора года - он продлевает контракт, и за это время никто не видел на нем даже маленького ожога. Кроме последнего случая, понятно...

- Думаете, есть люди, завидующие Тернеру? - спросил Марк.

- Дело не в зависти... - Диспетчер в задумчивости потер правой рукой блестевшую от ожога и, должно быть, зябнувшую левую. - Затрудняюсь сказать, но это не зависть... Я сам, когда еще летал, несколько раз выводил из Канала горящие капсулы с Тернером, и не могло там внутри ничего уцелеть. Не могло. А Тернер всегда оставался жив. Понимаете, вырезали запекшийся люк, а он сидел там, внутри, как ни в чем не бывало, живехонек. Не просто живехонек - без единого ожога, понимаете! Хоть бы волосы опалил... Он себя не жалел, лез обычно под самое "зеркало", чтобы уж наверняка ракету пускать. Ну, и... Короче, часто горел. И не сгорал. Как заговоренный... - Хелминский замолчал, словно еще раз обдумывая эту загадку.

- Да, странно... - подождав немного, сказал Марк, чтобы как-то подтолкнуть так удачно разговорившегося и вдруг замолчавшего собеседника.

- То-то и оно, что странно... - кивнул головой диспетчер. - Ну и, понятно, болтают всякое, вроде того, что Тернер душу нечистому продал. Ерунда, конечно, но народ тут разный. С бору по сосенке, всякие есть... Только спроси любого, кого бы он хотел себе в страхующие, обязательно Тернера назвали бы, можете не сомневаться. Если уж не вслух назвали бы, то про себя точно: он из таких передряг горящих выволакивал, что никто другой туда попросту не сунулся бы. А наболтать могут всякое...

- А сами вы что думаете насчет этого... везения Тернера?

- Что думаю?.. - Хелминский помолчал, потом пожал плечами. - Что тут можно думать? Канал есть Канал... Если хотите, люди здесь за год узнают о себе больше, чем за всю жизнь, некоторым этого выше головы... А Канал? Он сам по себе, к одним относится хорошо, к другим - нет, и никто не знает, почему так.

- То есть вы считаете, что Тернеру всегда везло, а на этот раз нет?

- Вроде того... - неожиданно хмуро ответил диспетчер, словно спохватившись, что слишком разговорился.

- Понятно... И последний вопрос, если позволите. Что за человек Тернер, на ваш взгляд?

- Человек?.. Человек как человек. Что в компании не лезет и больше молчит, так тут все со странностями. Одни болтают без умолку, другие молчат... Мне можно идти? - Хелминский поднялся.

Марк понял, что больше ничего не сможет вытянуть из него, тот и так, видимо, считал, что наговорил слишком много. К тому же у него не было уверенности: может Хелминский добавить что-то или будет повторять слышанное Марком уже много раз. Он выключил диктофон и тоже поднялся:

- Да, вы можете идти, - сказал он. - Спасибо за помощь.

Хелминский, не говоря ни слова, повернулся и, подняв воротник потертой летной куртки, быстро вышел из холла. Сквозь отворившуюся дверь донесся шум усилившегося дождя.

Марк подошел к окну. На улице было темно. Лучи дежурных прожекторов, освещавших посадочное поле, расплылись в сплошной пелене дождя. Вдалеке в столбе света от фонаря мелькнула громадная фигура Хелминского, он бежал, высоко поднимая колени, к диспетчерской.

"Словом, замечательный человек Тернер... - подумал Мельгош, вспоминая только что закончившийся разговор. - Интересно, что бы они все сказали, узнав, что Тернер подозревается в убийстве двух человек?.. - Он посмотрел на часы, было без четверти десять. - Можно успеть еще с медиками поговорить..."

Он положил диктофон в сумку и по подземному переходу прошел в госпитальный корпус. Там, в вестибюле, за перегородкой, сидела молоденькая дежурная. У нее было круглое простенькое лицо, короткие волосы, широковатый курносый нос и выдающиеся вперед щеки. Мельгошу неожиданно пришла в голову мысль, что, наверное, так должен выглядеть гладко выбритый и подстриженный леший.

"Надо Белке про это сказку сочинить..." - мимоходом подумал он и попросил девушку позвать кого-нибудь из бригады, принимавшей Тернера в тот день, когда он сгорел.

"В сущности, никто не говорит о нем, как о возможном убийце, - думал Марк, устроившись в ожидании на белом больничном стуле возле окна и прокручивая один за другим все сегодняшние разговоры с пилотами и диспетчерами Центра. - Говорили действительно разное, но... Идти и убивать?.. И потом, какое это все имеет отношение к генетикам? Ведь никто и словом не обмолвился... Впрочем, тут, похоже, не очень-то друг другу в души лезут..."

Минут через пять к Мельгошу подошел высокий сутулый человек в белом халате, с длинными руками, длинным лицом и длинным острым носом.

- Я, собственно, догадываюсь, зачем вы пришли, - сказал он. - Все это есть в рапорте бригады, я его подписал.

- Да, я знаю... - кивнул Марк. - Если вы не торопитесь, присядем? он кивнул на стулья. - Я подумал, может быть, еще что-нибудь вспомните, какую-то деталь. Знаете, самые важные мелочи, как правило, всплывают потом. Да и рапорт есть рапорт - форма давит. Если позволите, включу диктофон.

- Как угодно... - коротко пожал плечами врач. - Что вас конкретно интересует?

- Просто ваши впечатления от того, что произошло.

- Впечатления?.. Впечатления, знаете ли, самые сильные.

- В рапорте сказано, что тело Тернера очень быстро регенерировало...

- Очень быстро - это слишком мягко. Как вам сказать? - Врач помолчал, подыскивая слова. - Было похоже, как если бы тело просто перезаписывалось в воздухе. Знаете, как на экране не очень быстрого объемного дисплея. Это продолжалось около четырех часов, и за это время тело стало практически нормальным. Нет, какие-то поврежденные участки, остались, конечно, но по сравнению с тем, что было... - он сокрушенно качнул головой.