- Кстати, партнеры на площадке играют для вас большую роль?

- Да. Кино - искусство коллективное. Даже когда меня просят выступить на телевидении перед фильмом, отводят десять минут для монолога - я отказываюсь. Если мне будут задавать вопросы - другое дело. В интервью, в живом общении вы меня на что-то вызываете. Это великая вещь!

Ну а самым любимым моим партнером был Сергей Николаевич Филиппов. У него было очень простое выражение: "Я не люблю одеяло тянуть на себя". Он так никогда и не поступал. "Миша, ты делай тут, что хочешь, и за меня не волнуйся, я свое сделаю потом". Он не ревновал, если у другого сцена лучше получится.

Кстати, он очень интересно рассказывал, как в свое время подписывал договоры с директором съемочной группы. Там был 31 пункт. Филиппов рассказывал: "Прихожу и читаю: первый пункт - артист обязан... второй пункт - артист обязан... пятый, десятый - артист обязан... тридцать первый пункт - что-то неразборчиво... Приглядываюсь - "артист не имеет права"... Вот такие были договоры у артистов.

- Михаил Иванович, ваш артистизм - от природы?

- Думаю, что от природы. Я до тринадцати лет жил в деревне, и там, помню, играл в детских спектаклях. Сохранилось в памяти даже название одной пьесы - "Чудо на болоте". К тому же без меня не обходилась ни одна деревенская свадьба: я лихо отплясывал "Цыганочку", "Барыню", "Русскую полечку". Когда молотьба в деревне шла, я приходил к овину, шутил с женщинами, и мне всегда говорили: "Мишка, ты артистом будешь!" Оставалось только это развивать.

В Москву мы приехали в 1936 году - мама тяжело заболела, и ей потребовалась операция. Надо было идти работать, и я, прибавив себе несколько годков, устроился на тормозной завод имени Кагановича учеником электромонтера. А после работы, весь чумазый, бегал в клуб имени Каляева в драматический кружок. Очень мне это нравилось. Помню, когда заболел исполнитель роли в пьесе Островского "Свои люди - сочтемся", мне поручили срочно его заменить. За одну ночь я выучил всю пьесу, и потом почти два года играл купца Большова. Когда в этом спектакле меня увидел знаменитый режиссер Федор Каверин, он был поражен. Мне ведь едва исполнилось шестнадцать лет!

Каверин пригласил меня в Московский драматический театр артистом вспомогательного состава. Несмотря на то, что зарплату мне предложили в пять раз меньше, чем я получал на заводе, мама сказала: "Иди, раз душа просит. Правда, с таким лицом разве берут в артисты?"

Позже режиссер Рошаль говорил: "Миша, у вас не лицо, а целая кинобудка!"

- Легко ли вы поступили в Школу-студию МХАТа?

- Дело в том, что еще до учебы я успел поработать в Театре драмы единственном функционировавшем в Москве во время войны. Играл главную роль Петра Огонькова в пьесе "Москвичка". Девочки-поклонницы бегали за мной, как сейчас за группой "На-На". Но, несмотря на успех, я понимал, что необходимо учиться.

В Школу-студию МХАТа я поступил, отслужив полтора года на фронте, где был ранен и едва не лишился ноги. В полевом госпитале еле-еле уговорил главного хирурга не ампутировать ее, после чего пришлось очень долго лечиться.

Студию открывал великий наш артист Иван Михайлович Москвин, и я был в первом наборе. Однако приемная комиссия с удивлением обнаружила, что мое образование - три класса сельской школы. Москвин воскликнул: "Вы - артист! Уже артист! И хотите учиться?" Я затараторил скороговоркой, чтобы не выдать волнения: "Мне нужно учиться, очень нужно учиться!" "Но у вас три класса образования!" - продолжал Иван Михайлович. И я рассказал свою биографию: о семье, о работе, о фронте, о театре, о двух ролях в кино. Все закончилось благополучно, правда, Москвину пришлось самому поехать в управление Высшей школы и сказать, что аттестат об образовании утерян мной на фронте. Этой святой ложью Иван Михайлович очень мне помог.

Мхатовская школа дала мне многое. В первую очередь за счет общения с великими артистами. Действительно великими. Сейчас так всех называют, а тогда их было немного, они были избранными. И мне посчастливилось около них быть. Так как я немножко подснимался в кино, они меня как-то близко к себе допускали. Я это ценю до сих пор. А как мхатовцы относились к профессии! Божественно!

- Вы выходили на мхатовскую сцену?

- Да. Был такой спектакль "Победители". Я учился на третьем курсе, и нас - студентов впервые заняли в спектакле. Репетировалась массовая сцена на переправе, и я должен был не пускать пройти через мост Аллу Тарасову. Боже! Я, мальчишка-студент, был влюблен в Аллу Константиновну! А вы можете представить, что происходит с мальчишками, когда они видят свою любовь. И вдруг я должен был ее не пускать! Репетируем, я ее как бы сдерживаю, и вдруг Алла Константиновна мне говорит: "Пуговкин, ну ты же мужчина! Прижми меня по-настоящему!" Вот я обрадовался!..

- Михаил Иванович, а вы были стеснительным?

- Всегда. Мне даже говорят: "Михал Иваныч, у вас два недостатка: вы не смогли преодолеть свою природную российскую стеснительность и не стали циником". Я считаю, что это не только недостатки, но и достоинства.

- У вас, наверное, и к женщинам свой, "пуговкинский" подход?

- Подход всегда находили они. Я однолюб. Я женат всего лишь в третий раз - и, по-моему, это лебединая песня - в то время как Элизабет Тейлор состояла в браке восемь раз. А к женщинам я отношусь, как к зрителям. С нежностью и вниманием.

- Вы владеете секретами мужского обаяния?

- Прежде всего, надо быть тактичным. Быть в буквальном смысле дипломатом. Есть, правда, такие женщины, которых надо атаковать, но я с ними не встречался. Мне везло. Кстати, в кино я практически не снимался в любовных сценах. Впервые поцеловался с Тамарой Носовой в "Свадьбе в Малиновке", а потом все время спрашивал у режиссера: "Ну как?" На что услышал ответ: "Такое впечатление, Миша, что ты этим занимаешься всю жизнь".

- Многие ваши коллеги всю свою жизнь связали с театром, а вы ушли в кино. Не жалеете?

- Я работал в Театре имени Ленинского комсомола восемь лет: с 1950 по 1958 год. Я играл в "Первой Конной" буденновского солдата, в "Вишневом саде" - лакея Яшку. Играл в пьесах "Доброе имя", "Первая симфония" - всего в девяти спектаклях. В канун юбилея театра меня попросили прислать снимки и кое-какие данные о себе - вроде какой-то буклет собирали. А потом встал вопрос выбора. По своему характеру я не умею перебегать направо-налево. Я завидую тем артистам, которые сегодня здесь выступают, вечером - на телевидении, завтра - в антрепризе играют, послезавтра - на съемках. И я выбрал кинематограф. И, как в какой-то песне поется, "я ничуть об этом не жалею".