– Наша встреча не случайна, – глухо произнесла Наталья, но Труднов ничего не ответил. Он вновь остановился возле фотографии с девочкой, прилепленной к стенке. Наклонился вплотную, так, что кончик его носа буквально касался исцарапанной поверхности карточки.

Заметив, как он разглядывает фотографию, Наталья плотно сжала губы, прижав руки к обвислой груди.

– Кто эта девчонка? – негромко поинтересовался Илья. – Твоя дочь?

– Да.

Он не видел, как заблестели от влаги глаза старухи.

– Что с ней? Где она сейчас? – настойчиво произнес он.

Ответом было угрюмое безмолвие, и Илья развернулся лицом к пожилой женщине.

– Почему ты молчишь? Она мертва?

– Можно сказать, что да.

Беглый зэк обхватил виски руками, устало прикрыв веки.

– Тебе плохо? – без особого сочувствия спросила Наталья.

– Я не знаю. Я не могу понять, что со мной.

Открыв глаза, Илья неожиданно сказал:

– Стоп. Только ничего не говори. Но… Мне кажется, что я знал ее. Как ее звали?

– Аяна.

– Аяна, – прошептал Илья, покачнувшись. Его обветренные губы беззвучно зашевелились, будто он вновь и вновь повторял редкое имя, как если бы пробовал его на вкус.

Сделав еще пару шагов, он с удивлением воззрился на крошечный домик из розового пластика, притулившийся в углу настенной полки. Он осторожно взял его в руки и, приподняв съемную крышу, с изумлением рассматривал домашнюю утварь – миниатюрную кроватку, коврик, шкафчик, комод с блеснувшим кружком зеркала…

– Это что?

– Положи на место, – холодно потребовала Наталья, и что-то прозвучавшее в ее голосе заставило Труднова безропотно подчиниться. Он убрал игрушку на место и с безразличным видом сунул руки в карманы.

– Давай лучше поговорим о тебе, – смягчила тон старуха. – Что ты собираешься делать?

– Тебе так важно это знать? Какое тебе дело до меня, баба Наташа?

Она пожала плечами, и в воздухе повисла тягостная тишина.

Илья невидяще смотрел в заклеенное полиэтиленовой пленкой окно, мысли тяжело и неуклюже ворочались в уставшем мозгу, будто куски льда при стремительном половодье.

– Я ведь неспроста тебя об этом спросила, – прервала молчание Наталья. – А знаешь почему? Да, ты резкий и жестокий. Да, ты подонок, потому что поднял руку на нищую старуху – это я о себе. Ты груб, как зверь. Но я не верю, что ты сумасшедший и больной зверь. Я не верю, что ты насиловал тех несчастных женщин и глумился над их мертвыми телами.

– И что с того? Для всех я маньяк и убийца. Мне от твоих слов ни тепло ни холодно, – сказал Илья, и голос словно треснул, как лобовое стекло от попавшего камушка. – От твоего мнения что-то изменится?

– Может быть, – тихо произнесла она. – Может быть, Илья.

«Она впервые назвала меня Ильей, а не этим идиотским «Ильюша», – пронеслась у беглеца мысль.

– Ладно. Все равно это ничего не меняет, – подытожил он. – Знаешь что? Мне чихать, поверишь ли ты мне или нет, но…

Труднов прокашлялся, словно подбирая нужные слова.

– Сколько сейчас времени? У тебя есть часы? – внезапно задал он вопрос, и Наталья полезла в засаленный карман.

– Половина восьмого. Куда-то спешишь?

На небритом лице зэка заиграла кривая улыбка:

– Видишь ли, я не знаю того человека, который устроил перестрелку на дороге. Кто он? Его смертельно ранили, но он успел мне сообщить, что в девять вечера у моря будет ждать лодка. Там, где остатки причала. Как далеко до причала? Я знаю, что море неподалеку.

– Выйдешь наружу, все время держись правее. Выйдешь на дорогу, она тут одна. Перейдешь трассу, увидишь тропу на холм. Оттуда до причала десять минут пешком. На все уйдет максимум полчаса, – ответила Наталья, стараясь скрыть охватившее ее волнение.

Илья поднял голову, и она была поражена, увидев смятение в его глазах.

«Нет, – поправила она себя. – Это не смятение. Это страх».

– Я не знаю, кто меня там будет ждать, – сказал он глухо. – Я не знаю, кто мои родители и где живут. Я понятия не имею, кто я такой.

Глубоко вздохнув, он добавил еще тише:

– И я не знаю, как так получилось… Как получилось, что меня обвинили во всем этом беспределе, из-за которого я оказался за решеткой. Потому что я ничего не помню. Ты веришь мне?

Старуха долго молчала, затем со вздохом ответила:

– Это не имеет никакого значения.

– Знаешь, я часто вижу сны, – произнес Труднов. – И в этом сне я все время оказываюсь в холодном озере… Я захлебываюсь и камнем иду на дно. А потом меня кто-то спасает…

– Ты тонул в детстве?

Илья неуверенно пожал плечами:

– Я не помню. Наверное.

Из комнаты, где находился Роман, раздался шорох, и вслед за ним невнятное бормотание.

– Я проверю Рому, – словно извиняясь, сказала она Илье и, ковыляя, засеменила из кухни.

Пока ее не было, Труднов, как загипнотизированный, буравил взглядом фотографию на стене.

Аяна…

Неужели они где-то встречались?

Спустя пару минут Наталья вернулась.

– Он уснул, – известила она Илью, без сил опускаясь на разваливающийся стул. Усаживаясь, пожилая женщина задела больную ногу и охнула.

– Так хреново? – спросил Труднов. – Извини. Ты сама нарвалась.

– Справимся, – процедила Наталья.

«Ни черта ты не справишься», – уныло подумала старуха, и ее охватил страх. Пора действовать, а не жевать сопли.

– Без денег и связей ты пропадешь, – начала она, стараясь говорить спокойно. – И тебе нужен врач. Мои тряпки помогут лишь на короткое время. Поэтому иди к морю и жди свою лодку. Другого выхода у тебя нет. Возможно, тебя там будет ждать друг.

– Вполне вероятно. А может, и шакалы, – мрачно заметил Илья.

– Может, и шакалы, – согласилась старуха. – Давай так, сынок. У тебя что, есть другие варианты? Рано или поздно тебя найдут. Деминск давно умер, в радиусе десяти километров тут ничего нет. В городе нет ни электричества, ни связи, ни водоснабжения. Тут только птицы, крысы и бродячие псы. Кстати, остерегайся их.

Илья снова обхватил голову руками. Искоса взглянул на золотоволосую девочку на фото, и в какой-то безумный миг Труднову почудилось, что она ему подмигнула.

– Мне кажется… Мне кажется, я был здесь, – растерянно проговорил он, стараясь больше не смотреть на фото. – Как такое возможно?

Старуха пожала плечами. Она принесла два свечных огарка и зажгла их. В комнате стало немного светлее.

– Я тоже ловлю себя на мысли, что твое лицо мне знакомо. Вот только голос… – сказала она задумчиво. – Ты шипишь. Вот если бы я слышала твой настоящий голос…

– Меня ударили заточенной ложкой, пока я был в СИЗО, – нехотя произнес Илья. Он внимательно посмотрел на замершую старуху:

– Говори. У тебя такой вид, что ты все собираешься что-то сказать, но каждый раз передумываешь.

Черты лица Натальи, взрыхленные глубокими морщинами, внезапно разгладились. Она будто ждала, что Илья сам начнет этот разговор, избавив ее от долгой прелюдии.

– Я хочу предложить тебе маленькую работу, Илья, – тихо промолвила она. – И она будет хорошо оплачена.

Труднов скептически поджал губы.

– Поставить тебе дверь? Или нанести дров, баба Наташа? В общем-то я обязан тебе, так что давай, валяй. Только в пределах разумного, у меня очень мало времени.

– Ты должен пообещать, что поможешь мне, – не сводя пристального взора с глаз Ильи, настаивала старуха.

Тот расссмеялся:

– Веселая ты бабулька, как я погляжу!

Наталья даже не улыбнулась.

– Ты не ответил. Это не займет много времени. Тебе просто нужно будет отнести одну вещь кое-куда.

– Что за вещь? И куда?

Кряхтя от напряжения и ноющей боли в ноге, она поднялась со стула.

– Похоже, мне скоро придется ползать, – вымученно улыбнулась старуха. Подволакивая распухшую ногу, она куда-то вышла и спустя несколько минут вернулась, неся в руках клетку для птиц. Она была помятой, изъеденной ржавчиной, набитой внутри обрывками пожелтевших газет.

– Тебе нужно отнести это на маяк. Точнее, на самый верх того, что от него осталось. Купола, где была лампа, давно нет, но есть маячное помещение. Просто вытащи то, что внутри клетки, положи это на пол, и все.