– Меня вполне устраивает моя работа, – нервно ответила Барбара. Почему все ей указывают, кем ей лучше быть? У нее что, на лбу табличка прибита «Жду ваших советов»? Или образ такой мягкий, сабмиссивный?

– Есть же более денежный вариант. – Уорхол выразительно умолк, но, не получив ответа, добавил: – Тоже, кстати, работа с телом. Только прибыль выше. Внешние данные у тебя для этого имеются.

На лице Барбары застыла искусственная улыбка.

– Хочешь, я стану твоим первым клиентом на новом поприще? – продолжил мужчина. – Подучу тебя малость, то да се. Если проявишь старание, порекомендую тебя моим друзьям. А?

– Может, лучше я тебе порекомендую хорошего психоаналитика? – Барбара изо всех сил старалась не поддаваться на провокацию и оставаться спокойной. – Узнаешь, что такое уместность, научишься направлять свои фантазии в конструктивное русло.

Уорхол поднялся, встав в полуметре от фитнес-инструктора:

– Ты смазливая девочка и даже приятная, когда осознаешь свое место в пищевой цепи. Ты пока ничего не добилась в жизни, чтобы мне советовать – даже твоя идеальная фигура это лишь удачное сочетание генов. Лучше тебе не использовать свой милый вместительный ротик вхолостую, – он понизил голос. – Прибереги его для более подходящего занятия.

Он ехидно улыбнулся, и Барбара еле сдержалась, чтобы не влепить ему пощечину. Нужно не реагировать, иначе Зорино опять поднимет скандал, а то и уволит за неуважительное отношение к гостям зала. Нужно сделать непроницаемое лицо, продолжить тренировку, как ни в чем не бывало, мысленно уговаривала она себя, но гнев уже поднимался к горлу, готовясь выплеснуться наружу.

Уорхол подмигнул ей.

– Прокатимся вечером?

«Третий подход становой тяги, пожалуйста. Слишком большой перерыв между упражнениями», – вот что она должна была ответить.

– Тебе лучше уйти! – процедила она вместо этого. – Ищи себе другого тренера, понял?

– А в чем дело? – Он резко повысил голос, привлекая внимание окружающих. – Если я технически неверно выполнил упражнение, за это теперь что, из зала вышвыривают?

Кто-то начал оглядываться на них, и Барбара в отчаянии поняла, что снова сыграла по его сценарию. Он провоцировал ее на реакцию, словно подпитывался негативными эмоциями, и она в который раз поддалась. Она посмотрела прямо на Уорхола и представила, как стреляет ему прямо в голову, в центр лба.

Барбара повалилась на диван в гостиной и несколько минут лежала, невидяще глядя в потолок. Потом заставила себя подняться, достать из холодильника замороженные куриные грудки с гарниром и сунула их в микроволновку. Какое счастье – жить одной. Зарплаты хватало впритык, зато ее жилище действительно стало ее крепостью, где никто ее не трогал, где никто от нее ничего не ждал.

Она включила лэптоп и пару раз глубоко вдохнула и выдохнула, прежде чем отважилась открыть электронный ящик. Это письмо она увидела еще в обед, но не решилась сразу прочитать. Какой бы ни был ответ, она не хотела, чтобы в спортзале заметили ее реакцию и лезли с расспросами. Скрыть свое состояние у нее вряд ли бы получилось. Слишком важным было это письмо. Настолько важным, что перебивало воспоминания о сегодняшней ссоре с Уорхолом…

Микроволновка пискнула, извещая о том, что еда готова. Барбара отставила лэптоп обратно на журнальный столик и вернулась на кухню. Сперва надо поесть. На голодный желудок любые события воспринимаются излишне драматично.

Она достала нехитрый ужин, взяла вилку и принялась есть прямо из пластмассового контейнера. Мыть посуду ей никогда не нравилось, поэтому всегда пользовалась одноразовой посудой.

Когда она впервые задумалась, что живет не своей жизнью? Невнятный дискомфорт, странная неудовлетворенность преследовали ее с самого детства. Барбара погрузилась в воспоминания. Ей лет семь, она сидит на подоконнике в своей комнате и сосредоточенно пишет в тетрадке. Не просто пишет – сочиняет. Ей приснился невероятный сон, в котором были погони и приключения, и едва раскрыв глаза, маленькая Барби желает во что бы то ни стало записать это на бумаге.

Она уже исписала две страницы, и сон начал превращаться в настоящую историю, когда дверь в ее комнату открывается и отец машет ей рукой:

– Ты еще не собралась? Забыла, что мы едем на игру?

Маленькая Барби не забыла и в любой другой день хлопала бы в ладоши от восторга. В любой другой день, в который не приснился чудесный сон, так красиво оживающий на бумаге.

– Эй, ты меня слышишь? – Отец глядит на замешкавшуюся дочь и входит в комнату. – Чем ты занята?

Барби так смущена его строгим видом, что начинает подозревать, что делает что-то плохое.

– Что это? – Он забирает у нее тетрадь, читает несколько строк. – Задание, что ли, школьное? Ерунда какая.

Он отшвыривает тетрадь на кровать, но она ударяется о стену и падает на пол, неопрятно раскрывшись. Девочке хочется поднять ее и закрыть, а еще лучше – спрятать под подушкой, ведь там целый созданный ею мир, но она боится расстроить папу. Папа всегда расстраивается, когда она не делает то, что должна.

– Пошли, а то опоздаем. – Папа заставляет ее спрыгнуть с подоконника и ведет к двери. – Будет весело!

На пороге она незаметно оглядывается на валявшуюся на полу тетрадь и тихо вздыхает. Почему-то сейчас ей совсем не хочется веселиться. Ей хочется дописать историю.

Барби двенадцать. Она хочет пойти на школьные занятия по писательскому мастерству. Она уже точно знает, что, когда вырастет, будет писателем. Каждый день Барби находит несколько минут на сочинительство. У нее уже целая кипа исписанных мелким почерком тетрадок, которые она прячет в тайнике под кроватью. Братья постоянно норовят посмеяться над ее увлечением и суют нос, куда не надо. Было бы проще печатать на компьютере, но его ведь не будешь таскать с собой повсюду, а тетрадку или блокнотик всегда можно достать (на перемене или на прогулке в парке) и зафиксировать возникшую мысль.

Родители смотрят на ее хобби сквозь пальцы – мама с утра до ночи на работе и ей не важно, чем развлекает себя дочь – лишь бы не делала глупостей и вовремя ела. А папа не воспринимает всерьез.

Когда за ужином она озвучивает свое намерение, отец пожимает плечами: мол, ради бога, если тебе это нравится. Потом уточняет, по каким дням и в какое время занятия, и его широкие брови сводятся к переносице:

– У тебя в эти дни тренировки. Ты что, не сообразила?

Барби сообразила. Барби отлично помнила, когда у нее тренировки по невыносимо скучному американскому футболу, который она уже успела возненавидеть. Просто она подумала, что тренировки пять раз в неделю, и если пропустить две из них – ничего страшного не случится. Но у папы другое мнение.

– Ты что, совсем глупая? – взрывается он, когда она робко озвучивает свое предложение. – Если ты начнешь пропускать тренировки, то никогда ничего не добьешься в спорте.

Барби хочется воскликнуть, что она переживет, если ничего не добьется в спорте. Более того, может быть, она даже будет счастлива, если ничего не добьется в спорте, потому что добиваться ей хочется совсем иного. Но спорить с отцом невозможно. Он не слышит чужих аргументов. Она молча доедает ставший безвкусным ужин и поднимается в свою комнату, где горько плачет, закутавшись в одеяло.

Барбара выбросила в мусорку грязный контейнер и включила чайник. Злилась ли она на отца? Наверное, в подростковом возрасте. Ей никогда не хватало отваги противостоять ему и защищать свои интересы. Возможно, потому, что она сама не была на сто процентов уверена, какие именно у нее интересы. Сложно проповедовать иные ценности, нежели те, что тебе с детства прививают в семье. Сложно поверить, что твой выбор – не вздор, не ошибка, не каприз, а действительно нечто стоящее. К совершеннолетию она накопила достаточно сил, чтобы отказаться от навязанной отцом карьеры, но чтобы следовать своей мечте, требовалось гораздо больше крепости духа.

Если бы она только знала, что хорошо пишет. Если бы ей кто-то сказал, что ее тексты талантливы. Может быть, тогда, ободрившись, она начала бы двигаться в верном направлении.