4. ТОВАРИЩ КУРС

"Есть на свете хорошие люди!" - так думала Варя про Маришку, когда увидела, что Маришка стоит в дверях аудитории, чуть посторонившись, пропуская спешащих на перерыв курильщиков. "Опять насчет Берлин что-нибудь",- подумала Варя и не удивилась, когда Маришка, оглядевшись, стала подниматься прямо к ней. - Вот, - сказала Маришка. - Это вам всем, Варечка... Варя, дописывая заключительные слова лекции, рассеянно взяла письмо. В большой, ступеньками вверх уходящей аудитории, так называемой Ленинской, потому что здесь когда-то выступал Ленин,- в аудитории царило обычное оживление: историки, торопясь и перекликаясь, собирали вещи, расходясь по семинарским занятиям, литераторы, которые после совместной с историками лекции оставались тут же, пересаживались на места получше. Шум, смех, толкотня, возгласы отовсюду - все обычно; поэтому Варя не сразу поняла, что именно произошло, когда открыла записку: "Дорогой мой товарищ курс! Вот так получилось - лежу я в больнице..." Ничего она не понимала. Потом поняла, строчки в глазах запрыгали. Несчастье какое!.. Невольно оглянулась, опять прочитала первые несколько строк. С трудом дочитала до конца. Взгляд Маришки подтвердил: все правильно. - Когда это случилось? - Неделю назад. - Какие мы! - виновато пробормотала Варька.- Человека неделю нет - не почешемся... В аудиторию уже входил очередной лектор. Маришка заторопилась уходить. Варя крикнула ей вслед: - После лекций зайди. Обязательно! Лекцию и слушала, и не слушала. Ничего мы про людей не знаем, работнички липовые! Что мы знаем - у кого какая нагрузка, кто как справляется? Что Варька знала про однокурсницу Женю Семину? Пришла на факультет позже других, что-то у нее было с институтом: ни с кем здесь особенно не дружила, в общежитии не жила, нагрузок не несла особенных, даже комсомолкой не была - не вовлекли, не успели! Могла ли Варя ожидать от нее, что Семина напишет вот такое письмо - открытое, веселое, словно ничего не случилось, с приветами и расспросами, с живым интересом к факультетским делам?.. "Дорогой мой товарищ курс", - дружески, просто, к доброй сотне людей сразу!.. Передала письмо соседкам. Сердобольная Манечка засморкалась тихонько. Ольга - посуше, посдержанней - вернула письмо, спросила: "Может, по рядам передать?" - "Не надо. После звонка прочту вслух". Ольга помолчала, потом сказала - то же, что и Варька подумала: "Вот не ждала от нее! Такая вроде пустая девка..." Нет, ничего не выходило с лекцией! Все представлялось, как выбегает из ворот молодая, здоровая, полная сил девчонка с лыжами на плече, а машина, случайная, на всем ходу... Душа сопротивлялась, не дорисовывает происшедшего, не принимает. Варя вновь раскрыла Женькино письмо, - что-то в нем ободряло ее, возвращало в обыденность, и Варя благодарно за эту возможность ухватилась. Не будет она думать о Женьке, помочь ей она не в силах, Женька уже сама себе помогла... А вот что делать с той же Асей Берлин! Что делать? Рябоконь, секретарь парткома, как Варя и ожидала, занял позицию непримиримую. "Не вздумай защищать на собрании..." Было Варе о чем поразмыслить. А тут еще Спартак Гаспарян с исторического. С этим пришлось повозиться уже не по партийной, а по комсомольской линии. Дядю у него арестовали, заслуженного человека, героя гражданской войны, директора завода в одном из областных центров. Спартак на комсомольском собрании уперся: пока не докажут, что враг.- не поверю! "Ездил к дяде?" - "Ездил".-"Дружил с ним?"-"Очень дружил, горжусь этой дружбой".- "Подарки брал от него?" "Да. Велосипед привез, все знают. Горжусь велосипедом..." Заладил свое: горжусь и горжусь,- что историкам оставалось делать? Исключили Спартака из комсомола - тоже и их можно понять. Гаспарян был парень открытый, добрый, чистый, как хорошо промытое стеклышко. Варька попробовала слово в его защиту замолвить в райкоме. Аня Михеева, секретарь по учащейся молодежи, посмотрела безулыбчиво, серьезно: "Добренькой хочешь быть? Еще бы кто откажется! У тебя, между прочим, организация на руках..." - "А как же индивидуальный подход?" - "Это и есть индивидуальный подход. Чем человек на вид честнее, тем опаснее. Враг с открытым забралом не ходит, маскируется..." Совсем, с ума посходили! "Я вашего Спартака знаю, прибегал ко мне. Посмотришь: рубаха-парень..." "Вот именно!" - обрадовалась Варя. "Вот именно!" - сказала и Аня все так же безулыбчиво, со значением. Поговорили, как меду поели! Под локоть подползла записка: "О ком замечталась, Варюха! Профессор смотрит". Профессор и не думал смотреть, смотрели мальчишки - чуть впереди и справа, - подмигивали, улыбались. Варька невесело улыбнулась в ответ. Вот так она живет: спроста не задумаешься, все видят. Все время на людях. Пойдешь в комитет - в комитете сразу не продохнуть. В читальне спрячешься, забьешься в самый длинный и тихий угол,- и здесь разыщут. Обсядут кругом, только страницы шелестят в тишине. Выберешься поздно в общежитие, а уж попутчиков - целая толпа. Варька первая и песни заведет: затянет "Страдание", да истово, со слезой, - первой запевалой считалась когда-то в своей Гапоновке. Придешь в общежитие - а все не кончается день: у одного личная жизнь не задалась, второй - плохое письмо получил из дому, третий в силах своих не уверен, ждет ободряющего Варькиного слова, четвертый стихи написал, очень хочет прочесть как лучшему другу. Только и слышишь: "Варя, помоги!", "Варя, одна ты поймешь!", "Варя, на тебя вся надежда..." Варька -человек быстрый, ухватистый, поворотливый, но душой на все отзываться - это потрудней, чем стопу белья перегладить. И было это постоянным ее мучением: хоть на тысячу кусков разорвись - не хватает Варьки на всех! Все кто-нибудь да останется - с претензией. с обидой, с грустным упреком. А тут текучка окаянная: то партсобрание, то вузкомитет, то факультетское бюро, то в райком вызывают, - как, когда платить людям за доверие, за любовь? Мука мученическая! Но без этой муки - так Варя в глубине души полагала - нет и быть не может никакой общественной работы. Этим она начинается, этим и кончается: живыми людьми! А та же Михеева поучает, судит: "Добренькой быть захотелось!" Ничего не понимает в людях! Такая безлюбая, что женским глазом на нее и глядеть-то больно. Золотом Варьку осыпь - никогда, ни за что не пойдет она в аппарат!.. Вот так Варька живет: со своей напастью, со своим мучением - с живыми людьми. А ведь есть еще и учеба. Для чего-то пришла же Варька Свиридова в педагогический институт! В свое время, девчоночкой, бегала она в семилетку за двадцать верст - и в мороз, и в распутицу. Не выдержит, бывало, в интернате, сорвется - хоть картошечки толченой у мамы. покушать! - так мама сапожки, бывало, стаскивает с одеревеневших Варькиных ног, живыми слезами плачет: за что доченьке ее такая мука!.. А сделать нельзя ничего, да и Варя знает, что ничего нельзя сделать, потому что отец, помирая, твердо наказал: "Варька шустрая, Варьку - учить..." Из шестерых детей она. младшенькая, была у отца любимицей. Так что это у Варьки давняя, заветная мечта была: стать образованным человеком. И когда она работала - потому что рано пришлось работать - она твердо знала: будет со временем и учиться. И когда с Валентином решили пожениться, это ее первое условие было: выучиться на кого-нибудь! Он-то любое условие готов был принять. Пошел и он учиться, в Плехановскнй - не удержать ему иначе жену!.. Вот и Валентин, как девчонки из общежития, потянулся к ней потому, наверное, что почувствовал в ней материнское - опору, надежный приют. Мужчины - те же дети! Только мало ему пока доставалось материнской этой заботы. Жил с незамужними сестрами в Томилине - это когда ж Варьке ездить туда? Пробовали снимать комнату в Москве - денег не хватало со стипендии, комнату в общежитии просить - совесть не позволяла. "Ничего - утешала Варя - перебьемся как-нибудь, перетерпим..." - "Уйдешь ты от меня!" - "Никуда не уйду". Еще хорошо, что сестры его понимали Варьку, не судили: делали для Валентина, что могли. Валентин приедет иной раз в общежитие к ней, смотрит несчастными глазами: "Поедем домой!.." - Ну ты чудак! - удивляется Варька. - У вас что - не так жмут что ли? У меня зачетов вагон, да и литературы к семинару накидали, ужас..." Валентин - головою кивает: понимаю, мол. И конечно, не могла Варька устоять перед его грустным, разочарованным взглядом! Соседкам по комнате говорила: "Девчата, не понимаете что ли? Ко мне муж приехал..." Так и шла семейная Варькина жизнь. Конечно, если бы ребенок был, то, может, и устроилось бы все потолковей как-нибудь, но ребенка не получалось почему-то... Ольга тронула за локоть: "Варвара, звонок!" - вернула издали. Такое несчастье случилось, а Варька -- о своем, эгоизм человеческий! Вскочила с этим чувством пристыженности и раскаяния, обернулась лицом к аудитории: - Ребята, не расходитесь минутку! Письмо мы получили сегодня: "Дорогой мой товарищ курс..."