- Я буду последним, кто забудет об этом. О том, что ты, Вася, для меня сделал. Да, я, можно сказать, плясал под чужую дудку, и ты остановил меня. Спасибо тебе за то! - капитан и Вася обнялись, чего раньше в принципе быть не могло: рукопожатие перед уходом в опасный поиск - вот все, что позволял в экипаже капитан. Это не от суровости, просто он таким был.
Мы долго сидели втроем, уже охрип от мурлыканья и смежил очи двухголосый теорианский котенок, уже ушли спать маячившие неподалеку пра-пра-правнуки капитана, которые еще днем прикатили для нас арбуз и принесли цветы, а мы все беседовали в беседке и вспоминали.
Капитан был демократичен от природы и не относился к тем руководителям, которые любят говорить последними. Он начал первым.
- Помню, сначала все было как заведено. Я поддерживал непрерывную связь с вами первые три часа после выхода на планету. Все было в порядке, и мы занялись ремонтными делами. Потом я иногда выходил на связь с кем-нибудь из десантников, и не было причин для беспокойства. Впервые заметил странность, когда проходил мимо рубки связи и услышал Васин голос. Он вслух читал перед микрофоном "Справочник гиппопотамовода-любителя", раздел "Заготовка кормов". На мой вопрос Вася ответил, что выполняет личную просьбу Льва Матюшина. Естественно, я тут же вызвал Льва. И столкнулся во второй странностью - Лев нес какую-то околесицу, говорил, что планетолога похлопали по плечу и тот перестроил программу киберов-андроидов на косовицу, а инструмента нет, но это не проблема, поскольку инструмент описан в справочнике, соответствующий раздел которого ему сейчас любезно прочитал Вася Рамодин, и что лично он, Лев, пока только созерцает...
Вот тут-то я встревожился и начал поименный опрос, в результате которого установил, что физически все здоровы, но о выполнении программы никто не думает, поскольку у каждого десантника появился некий странный пунктик. Я потребовал, чтобы все вернулись на катер и пока установили двойную защиту. А завтра разберемся.
Утром я вызвал катер, но мне никто не ответил. Я похолодел и, не поверите, растерялся. Второй раз в жизни.
- Вася, - говорю, - они все погибли!
- Ну уж, - сказал он. - Наши парни не из тех, кто гибнет ни с того ни с сего. Да и откуда это известно?
- Как откуда, - отвечаю ему. - Я ведь вчера приказал всем прибыть на катер. А там никого нет. Значит...
- Да живы они! - Вася уперся растопыренными пальцами в зеленые огоньки пульта защиты. - Все живы!
Действительно, каждый зеленый глазок свидетельствовал, что данный член экипажа жив, а я просто не обратил внимания на пульт, ошеломленный отсутствием разведчиков на катере.
- Но ведь приказ не выполнен, а этого в моем экипаже еще не бывало. Значит...
- Значит, они психически больны, - подхватывает Вася. - Не может умственно здоровый десантник не выполнить приказ. Видимо, заболели все сразу. Рехнулись всем коллективом. Это бывает, главное, чтобы кто-нибудь начал. Надо лечить. А как? Ведь второго катера у нас нет.
Я невольно залюбовался Васей, его мощью, его статью. И прислушался к его здравым суждениям.
- Ремонтник Рамодин! - говорю ему с любовью. - Готовы ли вы лететь со мной на планету в индивидуальной аварийной капсуле?
На такие вопросы надо отвечать по уставу, и Вася ответил как положено:
- Обижаете, капитан!
Катер, если помните, стоял на уютном пригорке, и мы, оставив капсулы неподалеку, пошли к нему и шли, пока не уперлись в упругое силовое поле защиты. Тут Вася, откинув шлем за спину, снял перчатки, расставил руки и вдавился всем телом в защитный слой. Слой сам не виден, но зато видно было, как Васина фигура стоит под углом в сорок пять градусов, ни на что не опираясь. Нет, Вася знал, что инородное тело не может пройти через силовое поле, но нам надо было попасть на катер, и это можно было сделать, подключив к силовому полю собственное психополе. При этом появлялись местные возмущения и в защитном слое образовывался канал, достаточный для прохода человека. Мы пользовались этим способом крайне редко и только в аварийных ситуациях. Как правило, для образования прохода нужно было суммарное психическое воздействие минимум четырех десантников. Но Вася сосредоточился и справился один и даже не взопрел. Он стал легендарным уже при жизни, наш Вася...
На катере я тотчас кинулся к пульту защиты, увидел все шесть, включая уже и свой собственный, зеленых огоньков и вздохнул с облегчением: похоже, мы с Васей успели. Мы вылезли из громоздких скафандров, поскольку на Сирене человек не нуждался ни в газовой, ни в биологической, ни в температурной, ни в радиационной защите. Планета была добра к живому.
На голографической рельефной карте, занимающей почти весь круглый стол в кают-компании, хорошо были видны прилегающие окрестности, до которых напрямую достигал луч лазерного локатора. Мы увидели четыре огонька в одной кучке неподалеку от катера.
- Идем туда, - говорю я Васе. - Смотрим, но пока ни во что не вмешиваемся.
Сняли защиту, чтобы Вася по возвращении больше не напрягался, и пошли. Кругом раздолье, красота несусветная. Кущи райские, и всего в меру - и пейзажа, и фауны, тютелька в тютельку. Цветы разноцветные цветут, пташки изящные летают, и каждая в клюве пушинку тащит.
Глядим: луг заливной, а на лугу - великий Космос! - киберы наши идут четверо в ряд и траву косами косят. И каждый в такт взмаху хэкает этак, будто выдыхает. Постояли мы с Васей, прищурившись, в бинокль окрестности обозрели и видим: космофизик наш, голый по пояс, какой-то непотребный кособокий сарай, вроде хлева, глиной обмазывает. Мастерок у него в руке так и мелькает, а у ног ведро с этой самой жидкой глиной стоит.
Мы с Васей разом упали, а дальше все ползком и перебежками. Туда, где за кустами Лев голосил: "Ой, да зазнобило". Подползли. Лева стоит этаким бар дом, гитара через плечо на муаровой ленте, одна нога на пенек поставлена. На свежий, между прочим, пенек, не спиленный, а срезанный лазерным резаком, что видно по отсутствию опилок. С тех пор как на Земле от заготовок зеленого друга отказались, повреждать растения на других планетах без особой на то нужды в среде десантников считается неэтичным. Полагаю, у них дерево на постройку сарая пошло... А памятный браслет у Левы на левой руке драгоценно поблескивает, неподалеку же в тенечке довольно жмурятся три незнакомые животинки. Двое лежат в фривольных позах на ковриках из мягкого пуха, третья Льву по плечо - стоит и шевелит усами, в беспорядке растущими на жирной морде, а биолог ей тем временем пупок чешет. Глазки у животинки этак благодушно поблескивают. Птички разноцветные над ними летают, случайных мошек ловят. Идиллическая, черт побери, картина, радость миробля...
