Иммигрантов, которых считали анархистами, большевиками или преступниками, помещали в общежития и при первой же возможности отправляли обратно, как и некоторых больных. Других больных, нуждавшихся в медицинской помощи, помещали в больницы. Детей, болевших корью, отправляли в дождь и холод паромом на материк. По оценкам историков, около тридцати процентов из них умирало потом от простуды.

Я не мог и предположить, что новенькое здание гестапо находится недалеко от моего дома. Когда проезжали по родной улице, снова стало обидно, что приняли как последнего лоха – в спланированной облаве. Пятый в моей жизни арест – уже пора бы научиться уклоняться от правосудия с ловкостью Ленина в Разливе.

– Вот и мой дом! Двенадцать лет адрес не менял, неужели трудно повесткой было вызвать?

Агенты, как по-команде втянули головы в плечи и стали изучать окружающий пейзаж.

Еще вчера вечером я катил здесь коляску с дочкой. Дочке вечером стало скучно и она потребовала прогулку. Я вставил в уши наушники и покатил ее в Бургер Кинг – просто так, чтобы у путешествия появилась цель. В Кинге покупал картошку-фри, а продавец совсем не обращал на дочку внимания, как не обращают на детей внимания большинство мужчин. Тогда она подошла к прилавку вплотную – совсем кроха и сказала со взрослой явственностью:

«Хэлоу, хау а ю?» Продавец ответил автоматом: «ОК» и вдруг заметил ее и обалдел. Она маленькая совсем еще для официальных протоколов приветствия. Так что мы бесплатно отхватили вторую порцию горяченькой картошки.

Сидели потом друг против друга и лопали картошку, обжигая небо и радовались. Когда я выходил из Кинга, посадив дочку на плечи, растроганный продавец крикнул мне вслед: «Береги ее, слышишь?»

Вот. Уберег. Хорошо все же успел сводить ее в Бургер на прощанье. И жене машину пылесосом прошел – как чувствовал. Арест- это всегда маленькая смерть. Черная вражья сила вынимает тебя из течения жизни неожиданно и без предупреждения. Ежели меня телепортируют, а быстрее всего так оно и будет, то вернуться официально смогу только через десять лет. Дочка меня просто не узнает. Можно, конечно, через Мексику – как раз сейчас в зиндане наберусь контактов у койтов-проводников. Однако Мексика это гусарская рулетка – там все по теории случайностей.

Машина остановилась у ворот в промзону. Таких навалом по США – офисы и склады в аренду. Холидей набрал на маленькой щитке с козырьком длинный секретный код и произнес заклинание – ворота покатили в бок. Ни тебе вывесок, ни указателей. Четырехэтажка. В окна заметно совсем недавно вставлены зеркальные стекла. Маскировку слегка подмывает одинокий военный хаммер в дальнем конце парковки. Номеров нет. У нашего форда тоже нет знаков различия. Номера лоховские, муниципальные – будто городская служба, а не федералы. Маскируются, чтоб не спугнуть пассажиров.

Внутри здания все абсолютно новенькое, как говорят муха не сношалась. Окна, двери, линолеум, покраска, мебель, компы. Новехоньки и портреты Трампа с его гавённым лозунгом: «Сделаем Америку снова великой». В каком смысле «снова»? Сейчас она что, не великая? Поехал бы ты, сидор, в восточный Тимор или Бишкек и сравнил. Ненасытный народец американцы.

Меня, И.Су, Раджу и пицирийщика Биляля впихнули в новехонькую камеру со всеми удобствами и прицелом ночного видения в середине потолка. Минут через пятнадцать подали жрач, это баландой назвать язык не поворачивается: салисберийский стейк, пюре c подливой и земляничное мороженое. Судя по размаху великолепия – новехоньких зданий, компов, машин, дополнительного набора персонала, чтобы наполнить здания и жратвы такого качества, я заключил что распил по одной только иммиграционной программе Трамп затевает монументальнейший.

Когда Белый дом покидал последний през-республиканец – Джёдж Дабья Буш, весь мир вздрогнул от финансового кризиса 2008. Бензин стоял почти пятерку за галлон. Чего за четыре года успеет накуролесить гордый, энергичный оранжевый бизнесман можно только гадать. Надо бы дергать отсюда пока Америка не стало настолько великой, что будет нечем дышать, как в Каримовой Джамахирии. В нашем штате недавно вышел указ всем ментам даже после работы носить нагрудные видеорегистраторы. Зачем?

«Вот так-то, браза» – Раджа отодвинул пластиковую посудку в сторону. Как и у меня аппетита у пакистанца не было. И.Са набросился на наши порции аки стервятник. Оно и понятно – оголодал в негритянской окружной тюрьме, мы ж его почитай прям с кичи извлекли.

«Вот так-то. В 1995 году был у меня залет с травкой. Отсидел год. Потом каждый год в имигрейшн ходил отмечаться. Двадцать пять лет админ надзора, как один день. В последние полгода не снимая носил на ноге джипиэс – и один хер закрыли.

я продекламировал в ответ на историю Раджи, но и он и И.Са посмотрели на меня с пониманием – йобнулся парень, бывает при аресте.

– Да сами вы… – я разгневался – это же надпись на Статуе Свободы. Раджа нахмурился и молча ткнул пальцем в потолок: «микрофоны».

– Обидно, что прямо на Рамадан забрали. И грузовик остался под пломбами, с грузом, во дворе. Надо чтобы жена диспетчеру позвонила. Мне ведь на Питтсбург в ночь выезжать надо. Было. Во-о-о-от непруха! Как и я Раджа понимал, что ментовское: «К вечеру будете дома» – это параша. И.Са впитывал федеральный хавчик, а иорданец Биляль метался по хате иногда приостанавливаясь и удивленно глядя на толчок – «как же это теперь срать-то, при людях что ли?».

Он уже несколько раз спрашивал у нас с Раджей – в тюремной хате все стает по-мастям: кто сидел раньше, а кто нет. «А вы уже бывали в тюрьме? Скажите, нас сильно побьют другие бандиты?» Судя по акценту, на землю свободы прибыл пицерийщик Бонасье совсем недавно. Как и положено блатным, мы с Раджей не обращали на них внимания – сами все узнают, как время придет.

– Знаете, Раджа, я полагаю у вас пасьянс сложился: Рамадан, Пакистан, водитель большегруза. Сейчас же новый вид спорта – въезд в толпу на грузовике.

Раджа опять поморщился и ткнул в сторону возможных уловителей моей речи. Потом он кивнул и ответил взглядом: «Наверное так оно и есть, браза». После того, как И.Са, наконец, покончил с нашими порциями, стали выдергивать по одному – подписывать извещение о телепортации. Домой дали позвонить – безлимитно, не то что районные менты-полуавтоматы. Всеж таки фед.

В моем извещении вся моя американская жизнь – уместилась в две строчки. «Вы приехали по трехмесячной визе четырнадцать лет назад и с тех пор США не покидали. Это неприемлемо и вы будете депортированы» Я выбрал опцию «судебное слушание» хотя, судя по скрытой в тексте угрозе оно могло занять от трех до шести месяцев. В качестве страны происхождения я написал «СССР». Выбрал также «возможность пыток и смертельную опасность в случае возвращения».

Холидей пробежал бумазею взглядом и споткнулся на «СССР».

– Такой страны уже нет.

– Такая страна есть, специальный агент.

– Ну зачем ты время отнимаешь у себя же. По данным аэропорта Кеннеди ты прибыл их Успехистана.

– Такой страны нет. И никогда не было. Я ее не признаю в одностороннем порядке. Они мне платят тем же – мой паспорт аннулировали. Все думаю его публично сжечь, но жалко там визы всякие – из прошлой жизни.

Холидей глянул на меня мутными глазами человека страдающего от нехватки пива и сказал:

– Так! Подписал, позвонил? Давай зови следующего.

– Не-не, не позвонил. Ща.

Жена, наученная опытом моей предыдущей отсидки в округе теперь поднимает трубку даже если номер незнакомый.

– Я знаю, милая, больше не встретимся. Дороги разные нам суждены. Похоже, серьёзные пацаны меня в этот раз прихватили. Тюрьма тоже другая – федеральная, сорок минут езды от нас без пробок если. Как смогу – позвоню. Будьте счастливы.