– Чому тоди таскаешь?

– Щоб злодия дюже злякаты,– с лукавством ответил дед.

– Значит, для понта, но этим стволом не злякаешь, потрибна гвинтивка, кулемет, або гармата, – усмехнулся Иван.

– Составь протокол и изыми у него ружье, – велел ему Драгин. – Слишком боевой аксакал, как бы дров не наломал.

– Геть вид мэнэ! Не отдам, цэ мое приватнэ майно, – заявил старик и занял воинственную позу.

Чепурной подошел вплотную и перехватил рукой цевье.

– Сдавай оружие, дед, кончилась твоя вольница, – сообщил офицер. – Держись подальше от греха, а то ведь могу привлечь к ответственности и наказать. Схлопочешь суток пятнадцать.

– Мэни вже восемьдесят пять рокив, я ничого не боюсь, во вязницю нэ посадють, – с гордостью заявил ветеран УПА-УНСО.

Чепурной отлично понимал психику колченогого деда, защищающего кладбище, где и ему было уготовано место для вечного сна.

– Граждане, прошу отойти подальше, не вынуждайте применять силу,– потребовал он – Не ровен час, кто-нибудь свалится могилу.

Драгин не предлагал им разойтись по домам, так как среди зевак могли быть носителя ценной для следствия информации.

2

Любопытство взяло верх, за Степанидой Клушей угомонились и остальные зрители. Лишь иногда слышался приглушенный шепот, да пацаны-забияки задирались друг с другом. Но их живо успокаивали взрослые. Взгляды были устремлены в темный прямоугольник могилы, углублявшейся с каждым штыком лопаты. Копатели действовали споро, комья глины летели вверх, образуя у края раскопа желтовато-бурый бруствер.

Чепурному, лишь потому, он был в милицейской форме (следователь попросил перед поездкой, на всякий случай, сменить цивильный костюм) удалось оттеснить толпу метров на пять. Лишь Клуше, дабы она не закатила истерику, позволили находиться поблизости.

В таких случаях в западных странах предусмотрительные полисмены ограждают места происшествий, преступлений оранжевыми или зелеными лентами и никто из посторонних не рискнет сунуться в эту запретную зону. Таков менталитет у законопослушных граждан, а сельского жителя, которому до всего есть дело, еще не один год придется воспитывать и держать, как говорится, в узде.

Драгин, Звенько и Кендюх внимательно наблюдали за копателями, иногда давая советы. На глубине метра штыковая лопата одного и мужиков уперлась в твердый предмет, и он обратил свой взор на следователя.

– Осторожно, обкапывайте по сторонам, чтобы не повредить,– велел Юрий Владимирович и мужики, отложив в сторону штыковые, взяли в руки совковые лопаты. Подобно археологам, что на раскопках древних городищ, принялись снимать влажный грунт. Вскоре показалась серо-стального цвета ткань одежды, а затем полусогнутое тело мужчины.

– Нашли, на-шли-и, – весть пробежала по толпе и, первые ряды зрителей устремились к краю могилы, но Чепурной, выхватив из кобуры пистолет, остановил грозным окриком:

– Назад, опасно! Куда лезешь, деревня?! Сыпной тиф, сифилис, гонорея и прочая зараза! Буду стрелять без предупреждение на поражение!

Угроза о тифе, а еще более перекошенное в гневе лицо офицера с пистолетом в руке, подействовали отрезвляюще – толпа, ропща, отхлынула назад. В этот момент и кинологу Алексею Шпигу нашлась работа. Вместе с Чаком, как тот пограничник, что на знаменитой косе Тузла в Керченском проливе, он дефилировал по нейтральной полосе между толпой и могилой. Пес рычал на тех, кто норовил заступить за эту полосу. Между тем мужики выбрали почву вокруг трупа и один из них спросил:

– Что дальше делать, командир?

– Вытаскивайте его наверх!– приказал следователь. Они попытались поднять, не удержали и труп увесистым кулем подмял под своей тяжестью одного из мужиков.

– Во, блин, тяжелый, жирный кабан, наел холку на дармовых харчах! – завопил тот, выбираясь из-под трупа, пожаловался.– Начальник, нужна помощь, не управиться нам вдвоем, задавит своей тушей.

Весь этот процесс Андрей Звенько снимал цифровой видеокамерой.

– Михаил! – Иван окликнул милиционера-водителя УАЗа.– Неси кусок брезента и фал, будем кантовать покойника.

– Аккуратно, ребята,– на сей раз, попросил инженер Кендюх. – У него должен быть в кармане мобильный телефон. Не повредите аппарат, он, наверняка, содержит ценные сведения.

Мужики, кряхтя и упираясь ногами в стенки могилы, положили труп на брезент и завернули, словно мумию. Посредине куль обвязали фалом, конец которого подали Чепурному и сержанту.

– Тащите, а мы снизу поможем, – предложил один из копателей. Не без усилий вытащили находку наверх. Снова пришлось вместе со Шпигом и Чаком сдерживать толпу на прежних позициях, ибо каждому хотелось узнать, кто находится в брезенте.

Особенно своим чрезмерным любопытством досаждал козопас, довольный тем, что земляки стали зрителями захватывающего дух представления. Взбодрился и древний дед с берданкой, вскинутой над венчиком седой головы. Он напоминал престарелого вождя индейцев, только еще не доставало убора с цветными перьями.

Мужики развязали фал, развернули брезент и перед взорами следователя, эксперта-криминалиста и судмедэксперта предстал солидный мужчина в добротном костюме импортного производства. Судмедэксперт Серафим Журбин, заведомо зная, что человека, пробывшего несколько часов под землей, никакими заклинаниями не оживить, ради формальности, проверил пульс, ощутив холод запястья вялой руки.

– Гляди, гляди! У него на пальцах блестит золото! – донесся из толпы женский возглас. – И карманы, наверное, набиты долларами…

– Богатый гусь, словно денежный мешок. Знать бы, то сами бы раскопали, – вторил женщине неугомонный козопас.

– Странно, почему с него не сняли золотое кольцо и печатку? – вслух произнес Звенько и заметил. – Сильно вросли в кожу пальцев. Наверное, как при бракосочетании надел, так и не снимал из-за суеверия, чтобы никто не увел жену. Печатка с оригинальным орнаментом, сделана ювелиром на заказ. Могла бы в случае хищения и обнаружения у скупщика стать серьезной уликой.

– Да, чтобы завладеть золотом, убийцам пришлось бы отрубить два пальца. Не каждый отважится на эту мерзкую процедуру, – произнес Чепурной. – Это тебе не курице или гусю голову отрубить. А насчет улики сомневаюсь, переплавили бы и все дела, концы в воду.

Слушая коллег, Драгин сделал вывод: «Значит основным мотивом убийства было не ограбление, а нечто другое, иначе бы и золото не оставили и труп раздели бы донага». Лицо покойника исказила предсмертная гримаса, нижняя челюсть отвисла, обнажив верхний ряд золотых зубов, бледно-лиловый язык вывалился.

–Ужас. Зачем такого жирного борова, кровососа к моей несчастной матуси подсунули? Она же никогда его при жизни не видела, не общалась? – пожаловалась Клуша.

– Когда узнаем, тогда и сообщим, – ответил Драгин.

–Ни на этом, ни на том свете, бедняжке, не дают покоя. Не приведи, Господь, еще присниться, – с горечью произнесла Степанида. – А зубы то у него, как блестят, больно смотреть.

– Блестят потому, что не железные, а золотые, – пояснил козопас. – Полная пасть золотых зубов, а может и челюсть из золота или платины. Не меньше десятка, а то гляди, и больше, отсель не видать, распухший язык заслоняет. Наверное, крупная шишка, кому-то дорогу перешел или что-то не поделили. Что ж они ему зубы плоскогубцами или кусачками не выдрали? В таких случаях, обычно, чтобы на месте не возиться, голову отрезают, а потом где-нибудь в гараже или подвале кувалдой и молотом долбанут, зубы горохом об стенку вылетят. Не ленись, собирай.

Переплавят в слиток и все дела, а кости и мясо от головы какому-нибудь городскому простаку, который хрюшку в глаза не видел, на холодец, зельц под видом свинины продадут и тот охотно под водочку слопает. Ни один сыщик не докопается. Ищи-свищи ветра в поле…

И с насмешливо-ехидной ухмылкой взглянул на майора.

–Молчать! Без комментариев, а то прогоню к чертовой матери, – пригрозил Чепурной. И его окрик возымел действие. Гул и разговоры обратились в шепот. Зрители, стараясь не пропустить ни одной детали, внимательно взирали на действия судмедэксперта и следователя.