Пришелец, посмотрев на Ченского с почти не скрываемой издевкой превосходства, спросил:
– Все понятно?
– Вполне.
Лейтенант стряхнул пепел в блестящую пепельницу и, сделав очередную затяжку, продолжил:
– Эти тексты – мощнейшее психологическое оружие. Во вражеском государстве ими можно вызвать развал экономики, рост преступности, снижение боеспособности армии и общее психическое нездоровье нации. Наши ученые, применяя суперкомпьютеры, уже не одну сотню лет пытаются воспроизвести пси-тексты, да все без толку! – тут гуманоид скривил губы в презрительной усмешке. – Короче, Психолог – это фигура, и если он рождается на неразвитой планете, вроде вашей Z-384, его забирает к себе одно из звездных сообществ. Он должен попасть к нам, в Герцогство Круттонское. Мы будем применять его способности в мирных целях.
Лейтенант вновь значительно замолчал, попыхивая сигаретой. Ченскому, внимательно слушавшему пришельца, тот нравился все меньше и меньше. Во всей великолепной внешности гуманоида, в его замашках истинного арийца сквозила такая театральность низкого пошиба, такой дешевый снобизм, что Ченскому становилось просто невмоготу, ибо он очень не любил в людях наглого самодовольства.
А лейтенант, довольно гадко усмехнувшись и без спроса перейдя на «ты», вдруг выдал:
– Психолог – это твой приятель Роман Мироненко.
– Ромик?! Не может быть! – воскликнул Ченский. – Я прекрасно его знаю. Он никогда не занимался подобными вещами.
– Пускай земляне так думают, – надменно обронил гуманоид. – На самом деле он единственный Психолог Галактики. Мы давно следим за ним. Он ведь пишет стихи и у него большие оттопыренные уши особой формы?
– Да.
– Стихи – это прообразы пси-текстов. А уши – орган сверхчувственного восприятия. Он должен их очень беречь! – и пришелец еще раз мерзко усмехнулся.
– Потрясающе, – только и смог вымолвить Ченский.
Он знал Романа Мироненко очень хорошо. Пожалуй, кое-что в его личности вполне могло указывать на великое предназначение. Например, любимым занятием Ромика было незаметно наблюдать за людьми, чтобы потом сделать выводы о мотивах и причинах того или иного их поведения. Хотя, честно говоря, выводы его далеко не всегда отличались точностью.
Внешность этого высокого, тощего и сутулого парня тоже была довольно примечательной. Голова его имела нестандартную форму – широкая и лобастая вверху, с сильно выдающимися в стороны скулами и совсем не впечатляющим подбородком. Если Ромик улыбался, то скулы его выделялись в стороны еще больше, на щеках появлялись добрые ямочки, а умные черные глаза превращались в узкие щелочки, отчего он делался похожим на китайца или корейца. И главное, Ромик обладал большими, торчащими словно локаторы, ушами, которые поднимались, опускались, меняли цвет и сворачивались в трубочки, точно отражая душевное состояние своего владельца (разумеется, это было заметно только наметанному глазу Ченского, прекрасно знающего Ромика). Такие уши, как известно, во все времена служили верным признаком если и не гениальности, то уж особой одаренности совершенно точно.
Жил Мироненко в поселке Шулиновском, расположенном вокруг центральной городской больницы (в большом городе его назвали бы просто кварталом). Среди шахтеров-пенсионеров и алкоголиков, составлявших основное население поселка, он заметно выделялся мощью своего интеллекта. Ромик имел высшее образование и служил экономистом в той же госконторе, что и Ченский. Но самое интересное – он действительно писал стихи!
Стихотворения его были короткими, темы в них затрагивались разные, в основном философические – о смысле жизни, о несбывшихся, но все еще лелеемых надеждах и мечтах, о неразделенной любви и прочей романтике. Например:
Необъятны просторы – раскинулась степь,
Детский, радостный смех разносился над нею.
Беззаботны и легки игры юных котят,
Свет любви и надежды над ними летят.
Но прошли эти годы крылатой мечтой,
Окрылила кота к нашей кошке любовь.
Описать невозможно тот страстный порыв,
Он взрывал, опьянял, за собою манил.
Но красавица наша хоть любви и хотела,
Но рассудком своим в облаках не летела.
Жить хотела она по законам иным,
Где любви нет уж места, а деньгам одним.
Поиграла немножко с котом и ушла,
Изменила ему за кусок барахла.
А мечта, та, что в детстве звала, окрыляла,
Что за солнцем идти их двоих побуждала,
Утешеньем для верных осталась она,
Греет сердце уже пожилого кота.
Ну а кошка же наша старушкою стала,
Улыбаться мечтать уж давно перестала.
И живет, обходя стороной зеркала,
И земля под ногами – чужая земля!
Мироненко не желал выносить свое творчество на суд общественности, и единственным его ценителем оставался Ченский, на которого Ромиковы стихи никакого особого влияния не оказывали. Признать Романа галактическим Психологом было просто невозможно. Недоумение так явственно выразилось на лице Ченского, что лейтенант, пыхнув голубоватым дымком, поспешил его заверить:
– Не сомневайся, Особая Служба никогда не ошибается. Думаешь, мы стали бы проводить операцию из-за обычного пацана?
– Хорошо, но причем здесь я? – спросил Ченский.
– Некоторые державы пытаются диктовать свою волю всей Галактике. Если Психолог попадет к ним, начнется война. Мы, круттоны, стремимся сохранить стабильность и спокойствие во Вселенной. Поэтому Мироненко должен полететь со мной. Если ты поможешь нам, то спасешь мир, если нет – война станет неизбежной, и Землю разнесут на куски, – при этих словах лейтенант плотоядно ухмыльнулся. Затем, наклонившись через пульт управления к Ченскому и глядя ему в глаза, почти что прошептал: – По оперативным данным, за ним охотятся майор Символ из Лисской Разведки и полковник Алекс из Звездной Разведки самуров.
Произнося эти имена, пришелец даже немного изменился в лице, слегка побледнев. Впрочем, к нему быстро вернулась прежняя бравада. Откинувшись на спинку кресла, он надменно бросил:
– Эти проходимцы нам уже надоели. Попались бы они мне!
Резко затушив в пепельнице сигаретный окурок, лейтенант самоуверенно продолжал:
– Твоя задача – привести Мироненко сюда, на берег плотины. Объяснять ему ничего не надо, просто позовешь его на рыбалку. В это время прилечу я и постараюсь убедить его. Психолог может принести нам пользу, только если полетит добровольно. Силой забирать его никто не собирается. В случае успеха ты будешь награжден орденом Сражающегося гуманоида IV степени и денежной премией в десять галактических кредиток, по курсу это десять тысяч долларов. Орден и деньги получишь сразу по завершении операции.
При этих словах выражение лица пришельца стало крутым и деловым до отвращения.
В рубке воцарилась мертвая тишина, нарушаемая лишь едва слышным жужжанием какого-то прибора. Ченский сосредоточенно разглядывал спичечный коробок, поворачивая его то одной, то другой стороной. Анрис прен Гудис молча, ни разу не сморгнув, глядел на атлета. Прошло несколько долгих минут, показавшихся лейтенанту вечностью. Ченский вдруг поднял глаза, заглянув, казалось, в самую душу пришельца, отчего тот вздрогнул, и сказал:
– Ладно, я согласен. Земле не нужны звездные войны. Да и Ромик, с его способностями, пусть выходит на простор Вселенной, славит Землю и себя в Галактике. Только у меня есть одно условие – я поднимусь к вам на борт вместе с ним и буду присутствовать при вашем разговоре.
У лейтенанта словно гора с плеч свалилась. Он кивнул, тотчас повеселев:
– Хорошо! Я знал, что ты согласишься. Все, в воскресенье, в восемнадцать ноль-ноль, ты приводишь Мироненко на это самое место, на рыбалку. Затем появляюсь я и беру дело в свои руки.
Лейтенант достал из-под пульта маленькую черную коробочку и протянул ее Ченскому со словами:
– Держи для связи. Это хасс-передатчик. Земной техникой обнаружить его работу невозможно.
