Я заглянул в небольшую щелочку между косяком и дверью, из-под которой выбивалась бледная полоска света. Коридор пустовал, вновь настала звенящая тишина, нарушаемая резкими порывами ветра. Приготовив топор, я отворил дверь…
-А-а-а!!!
От удара, в глазах потемнело. Я пытался отбиться, но топор выбили из рук и я, подхваченный за грудки чьими-то ручищами, отправился в свободный полет. На этот раз в ближайший стол. В этих офисах все было разделено на ячейки, ограниченные стеклянными перегородками. Вот в одну из таких я влетел на всей своей крейсерской скорости. Со звоном снес перегородку и врезался в компьютерный стол. Финальным аккордом в этой композиции под остроумным названием «Офисная какофония», стал грохот падающего монитора.
Кости, кажется, еще оставались целыми, но вот болело все тело. Сквозь кровавую пелену я увидел тень два метра ростом, вальяжно плывущую ко мне. Песенка спета?!
Я собрал последние силы в кулак и кинулся прямо на тень, но та сильным ударом отбросила меня назад. На некоторое время все размытые пятна обрели былую четкость – двухметрового роста бугай, скалой нависал надо мной с занесенным для удара самодельным копьем. А вот теперь все! Револьвер отлетел далеко, его я так и не использовал, впопыхах совершенно забыл. Да я бы все равно не попал – в глазах безумной чехардой плясали пятна. Оставался только фонарь, лежащий рядом со мной.
Я вдавил рычажок и ярчайший пучок света ударил в глаза моего обидчика. Тот ослепленный резкой вспышкой, закрыл лицо руками – оно и не удивительно, после Катастрофы климат и время как-то странно сдвинулись, теперь темнело стало очень рано, а днем почти всегда преобладала пасмурная погода. Вот тебе и немножко солнышка!
Возникшей секундной заминки мне хватило дабы врезать бугаю ногой в живот и, подхватив обороненное копье, вогнать его между ребер. Обессилив, я усел на истекающий кровью труп. Сейчас мне было наплевать, где сидеть и как. В голове и в коленках пусто, в душе пусто. Сам удивился наступившему безразличию и хладнокровию. Я не спеша подобрал пистолет и принялся выискивать последнего «охотника на людей». Тот не отличался сильным умом и заметил меня только когда подошел практически вплотную. Всего лишь один выстрел, и он покрасил стену в красный цвет.
Опустошенный облокотился на шершавую стену и сполз вниз. Приложился к фляжке, утолив жар внутри, вслушался в вой ветра. Спустя пару минут зашелестел холодный дождь, накрывая мертвый мегаполис сонным спокойствием. А я так и сидел посреди пустого этажа и ни о чем не думал.
Просто углубился в себя…
1
«...Это был парк. Зеленые шатры древесных крон нависали над головой, сквозь хитросплетения веток и листьев пробивались яркие лучи полуденного солнца. А вокруг были люди. Много людей. У них не имелось оружия, они в напряжении не оглядывались по сторонам, не бросались друг на друга, выцарапывая глаза и перегрызая глотки. Даже одевались они как-то…не так. Они ели какую-то необычную еду. Кажется, ее называли «мороженое». Мороженое. А почему именно мороженое, а не, например, плавленое? Ах, да, они ведь, замораживали молоко вместе с другими ингредиентами и ели его. А я даже не помню, что это, даже не помню этот вкус. Может оно вкуснее всего на свете?
Больше всего меня пугало в этой, не соответствующей жуткому настоящему картине, безразличие этих людей. Всем не было до меня дела. Они просто ходили вокруг, говорили, смеялись, плакали… А я был их призраком. Не существующей бездушной тенью или куклой, которая не имеет сердца, но пытается влиться в жизнь чуждого ей мира. Просто смотрел, вглядывался в лица полные безразличия, искал того, кому я нужен. Того, кто взглянет на меня из толпы, улыбнется, протянет руку. Человека, которому не безразличен бездушный призрак…»
***
Я сидел в стылом вестибюле офисного центра, проверяя снаряжение. На смену потерянному винчестеру пришел найденный мною охотничий дробовик людоедов. Мне, как и любому другому искателю, приходилось периодически выбираться в город, за различного рода ценностями – запчастями, топливом, пищей.. Сегодня сходил в офисный центр, чуть не был съеден бандой каннибалов за какие-то шестеренки и другой хлам, в котором ничего не понимаю. Но за этот хлам в зоне безопасности №21 на седьмой авеню давали неплохой паек. Все жители получали горох и несколько строчек макарон, чуть реже немного крупы и сушеных овощей. А вот искателям, приносившим всякие запчасти и другие полезные вещи, порой перепадали мясные консервы, а иногда и банки с овощным супом! Для многих этой чудеснейшей еды просто не существовало. И ради этого, толпы людей, гонимые нуждой, рвались в глубины умершего Мегаполиса, чтобы отыскать хоть что-нибудь и за эти, с трудом найденные крохи, получить хоть пол пайка, хоть сотую его часть! Однако почти никто не возвращался, только каждый двадцатый, а то и тридцатый мог выжить среди мародеров и охотников за людьми. Они и получали этот вожделенный паек.
Пока мне везло, удавалось выбираться из лап Смерти, а заодно и находить годные для бартера предметы. В перерывах между изнурительными переходами по пустынным улицам, я вновь и вновь задавался вопросом: «Зачем?». Вновь и вновь рваться в полный опасностей город? Только ради добычи? Или ради чего-то еще?
…Наконец, я смог закурить. Затянулся, выпустил сизое облачко дыма, которое лениво поднялось вверх, к потолку, и растаяло в сыром воздухе. Спрятал потертую зажигалку обратно в карман, накинул на плечи новую, найденную куртку и вгляделся в дверной проем, где белый свет разбивал привычный глазу полумрак. Часть второго этажа обвалилась и почти в центре вестибюля образовалась целая гора из обломков и перекрытий. Я устроился на одном таком куске бетона и, вслушиваясь в прохладный шепот дождя, думал. На флагштоке, у выхода, развивался большой, изорванный кусок ткани, некогда бывший флагом. В белых и красных полосках, в звездочках на синем фоне угадывалась давно позабытая символика уже не существовавшего государства. Ушедшая в небытие страна.
Как же она называлась? Ах да, Америка. Хм, весьма необычное слово. Вы только послушайте: А-м-е-р-и-к-а! Занятно! Возможно, кому-то это покажется смешным, но после Катастрофы, люди забыли собственное прошлое. Никто не помнит ни ту Мировую Войну, унесшую тысячи жизней и разрушившую цивилизацию, ни своих родных и близких, ни даже самих себя. Кем мы были в прошлом, какие ошибки допустили – ответы на эти вопросы, мы, похоже никогда не узнаем. Просто как слепые котята, как дети тычемся носом в стену, не понимая, что это стена. Бессильно пытаемся заглянуть в свой разум, выцарапывая с черной поверхности памяти маленькие песчинки, крупицы информации, но в итоге не находим ничего, ведь там пустота, там нет места воспоминаниям. Может, мы так жили всегда, а выдумали себе несуществующее прошлое? Мы просто созданы непонятно кем, из нас Творцы что-то упорно лепили, да так и не долепили, бросили, оставили нас так, недоделанными. А мы, бессильные и немощные, копаемся в грязи под ногами. Копаемся, казалось бы уже докапываемся до истины, но так ничего и не находим. Может просто нет этой истины или же мы смотрим совсем не туда?
Иногда в памяти всплывали отдельные лица, места, цвета и названия. Порой совсем непонятные и странные события и слова. Возможно, это было просто воображение или, все же, воспоминания?
Я прислушался. Город жил своей жизнью. Без людей. Вот где-то прокричал ворон, видимо сообщал сородичам о надвигавшейся буре. А вот стучит в уцелевшие окна и крыши град водяных капель, к которому примешивается сильный вой ветра и шорохи вьющихся под его натиском древесных крон. Я щелчком пальца метнул окурок в сторону, тот на прощание мигнул красный огоньком и затух.
Сменив повязку и закинув рюкзак с дробовиком на плечо, осторожно вышел из вестибюля. В лицо мне тут же хлынули ледяные капли, от которых я скрылся под толстой тканью капюшона. Хоть дождь и был довольно сильным, но видимость оставалась приличной. Сквозь плотный, нескончаемый рой падающих на землю капель, все еще удавалось разглядеть улицу, с застывшими на них ржавыми скелетами автомобилей. Весь асфальт изрезали разломы и трещины, кое-где сквозь них пробивалась молодая и зеленая трава. В траурном молчании застыли здания. На этой окраине офисного района города, небоскребов настроили довольно много. Один из таких уже накренился под тяжестью времен, подобно калеке, опирался на другое здание как на костыль. Посреди дороги лежали будто кости Левиафана, горы балок и металлоконструкций - каркас другого, рухнувшего как карточный домик, небоскреба. Все вокруг обвила зеленая гирлянда плюща.
