− Это единственный путь, − бесстрастно ответила Кук. − Я буду пересматривать по мере движения, если двоюродная бабушка увидит брешь. Но на данный момент...

Лан Нхен на мгновение закрыла глаза, обращая их к Небесам, хотя сама сейчас находилась в небесах, и прошептала молитву прародителям, прося защиты. Вернувшись к экрану, она отправила капсулу в самое сердце вражеского роя. Руки летали над приборной панелью, машинально подправляя курс, − танец в гуще дронов: подойти, увернуться, прокладывая извилистый путь через пространство, которое отделяет её от «Цитадели черепахи». Она не сводила глаз с экрана, а пальцы стремительно стучали по панели, исправляя малейшие отклонения от заданной траектории за долю секунды до того, как погрешность курса станет значимой.

− Еще чуть-чуть. − В голосе Кук прозвучало едва заметное ободрение. − Давай, кузина, ты можешь...

Впереди уже маячила «Цитадель черепахи»: крепления для аварийных капсул обветшали от долгого бездействия, но уцелел ангар для приема шаттлов и капсул из космоса, его вход тонкой серой линией пересекал металлическую поверхность внизу корабля.

− Закрыто! − Лан Нхен тяжело дышала − она шла быстро, даже слишком быстро, разгоняя с пути дронов, как напуганных мышей, и если ангар не открыт... − Кузина!

Голос Кук на линии связи казался далеким и каким-то приглушенным.

− Мы же обсуждали. Обычно корабль переключается на аварийный режим, если он поврежден, и он должен открыться...

− А если не открылся? − спросила Лан Нхен. Корабль нависал над ней, закрывая почти весь обзор − уже достаточно близко, чтобы сосчитать капсульные люльки и рассмотреть выбоины на поверхности. Можно представить, каким жутким будет столкновение, если капсула Лан Нхен врежется в прочный корпус.

Кук промолчала, да ответа и не требовалось − обе знали, что случится, если это окажется правдой.

«Прародители, защитите меня, − снова и снова крутилось в голове Лан Нхен, когда на неё понеслись ворота ангара, по-прежнему закрытые. − Прародители, защитите меня»...

Ворота открылись, когда она приблизилась настолько, что рассмотрела на них изящную гравировку. Металлическая громада раздвинулась от центра, открывая проход, способный пропустить небольшое судно. Капсула Лан Нхен протиснулась внутрь; ворота закрылись, и в кабине воцарилась темнота. Капсула с толчком остановилась, и Лан Нхен дёрнулась, как разболтанная кукла.

Лан Нхен потребовалось некоторое время, чтобы унять дрожь, прежде чем она выбралась из капсулы и сделала первый неуверенный шаг на корабле.

Небольшой фонарь в скафандре освещал только бесконечные клубящиеся тени: ангар был достаточно просторным, чтобы вмещать корабли гораздо большего размера. Несомненно, тридцать лет назад он был полон, но Чужаки наверняка опустошили его, когда отбуксировали развалины корабля сюда.

− Я внутри, − прошептала она и отправилась сквозь мрак искать центральный отсек и Разум, который был её двоюродной бабушкой.

− Мне жаль, − сказал Джейсон Кэтрин. − Совет отклонил твой первый вариант будущей работы.

Кэтрин сидела в кресле очень прямо и старалась не обращать внимания на неудобную одежду − слишком открытую на груди, чересчур широкую в бедрах. Ей пришлось в спешном порядке подгонять штанины, когда они с Джоанной обнаружили, что портниха ошиблась с длиной.

− Понимаю, − ответила она, потому что больше сказать было нечего.

Джейсон сверлил взглядом металлическую поверхность стола, будто мог призвать назначение из ниоткуда. Кэтрин знала, что он желает добра, и, наверное, сам вызвался сказать ей лично, а не предоставил это какому-нибудь незнакомцу, которому на неё наплевать. Но в тот момент она не хотела, чтобы он напоминал о том, что работает на Совет в «Защите дай-вьетских беженцев» и тоже приложил руку, неважно в какой малой степени, к тому, что её пожелания отвергли.

Наконец Джейсон медленно и осторожно произнес слова, которые, без сомнения, повторял дюжину раз в день:

− Правительство проявляет большое внимание к выбору работы для беженцев. Твоё назначение на космическую станцию кажется... нецелесообразным.

Нецелесообразно. Кэтрин продолжала улыбаться, держать на лице маску, хотя было больно приподнимать уголки губ и щурить глаза, делая вид, что она довольна.

− Понимаю, − повторила она, зная, что бесполезно говорить что-то другое. − Спасибо, Джейсон.

Джейсон покраснел.

− Я пытался возражать, но...

− Знаю, − сказала Кэтрин.

Он был клерком, вот и всё, − молодой гражданский служащий в самом низу иерархии Совета. У него нет никакой возможности добиться того, что она желает, даже если он хочет ей угодить. В любом случае, ничего удивительного. После Мэри, Оливии и Джоанны...

− Знаешь что, − сказал Джейсон. − Давай встретимся вечером? Сходим куда-нибудь, чтобы всё забылось.

− Ты же знаешь, что всё не так просто, − ответила Кэтрин. Как будто ресторан или прогулка к водопаду или что ещё приятное имеет в виду Джейсон, может заставить её забыть.

− Да, но с Советом я ничего не могу поделать, − твердо произнес он. − Зато могу подарить приятный вечер.

Кэтрин заставила себя улыбнуться.

− Буду иметь в виду. Спасибо.

Когда она вышла через широкую арку из здания, в оконных стеклах сверкнуло солнце, и на короткий миг она перестала быть собой. Она смотрела на звездный свет, отражающийся в стеклянных панелях, на пожилую женщину, которая проводила рукой по стене и улыбалась с душераздирающей печалью... Кэтрин моргнула, и всё исчезло, осталось только чувство печали, тревоги, будто она упустила что-то важное.

Джоанна ждала ее на лестнице, сложив на груди руки, а её взгляд мог просверлить дыру в газоне.

− Что они тебе сказали?

Кэтрин пожала плечами, удивляясь, с каким трудом дается такой простой жест.

− Наверное, то же, что и тебе. Нецелесообразно.

Они все просили о таком назначении − о чём-нибудь, связанном с космосом: в обсерватории, на космической станции или, в случае Джоанны, прямо просились в команду тихоходного корабля. Всем отказывали примерно по одной и той же причине.

− Куда ты подашься? − спросила Джоанна.

Ее собственный измятый листок уже упокоился в ближайшем терминале по переработке. Она отправлялась на север, в Стил, на археологические раскопки.

Кэтрин пожала плечами с небрежностью, которой не ощущала. Им всегда было так легко под звездами, они всегда тосковали по космосу, жаждали быть ближе к родным планетам, висеть в невесомости без привязи; там, где их не будут оценивать и осуждать за то, что им недостаёт качеств, которые вообще не свойственны их народу.

− Я стану репортёром.

− Ты хотя бы не уедешь далеко, − заметила Джоанна с легкой обидой.

− Да.

Офис новостной компании находился в двух кварталах от Заведения.

− Уверена, что Джейсон приложил руку к твоему назначению, − сказала Джоанна.

− Он ничего об этом не говорил...

− Разумеется, он бы не сказал, − тихо фыркнула Джоанна. Её мало волновал Джейсон, но она знала, как много значит для Кэтрин его общество и насколько больше станет значить, если её с Кэтрин разделит целый континент. − Джейсон трезвонит о своих неудачах, потому что они его беспокоят. Вряд ли ты когда-нибудь услышишь от него об успехах, он боится прослыть хвастуном. − Выражение её лица изменилось, смягчившись. − Ты ему небезразлична, знаешь − по-настоящему. Тебе повезло в этом мире.

− Я знаю, − ответила Кэтрин, думая о прикосновениях его губ к своим; о его руках, обнимающих её, пока она не почувствует себя цельной. − Я знаю.

Повезло в этом мире − она и Джейсон, и её новая квартира, и насиженные места − недалеко от Заведения, хотя она на самом деле не уверена, было ли последнее благословением, хочет ли она помнить годы, когда наставница вбивала в них подобающее поведение: лишения, если они говорили не на идеальном галактическом; долгие часы мытья общежитских туалетов за малейший намек на недовольство едой; ночь, которую они провели голыми снаружи, на крепнущем холоде, потому что не могли  вспомнить, какой галактический президент колонизировал Долговременную Станцию.  − и как наставница нашла их, сбившихся в кучку, чтобы сохранить тепло и не заснуть, и отправила в карцер на пять часов, отругав за то, что они вели себя как дикие животные.