Следующие наблюдения Мюллер-Клаудис проводил четыре года спустя. Это было осенью 1942 года, когда остатки немецких евреев были депортированы на восток с неизвестной целью - предполагалось, что для физического труда. На этот раз исследователь задавал серию искусно сформулированных вопросов 61 члену партии, вновь представляющих все социальные слои. Полученные результаты во многом отличались от предыдущих. Только 16 человек (26 процентов) проявили какую-то заботу о евреях, в то время как доля тех, кто отнесся безразлично, возросла до 69 процентов (42 человека). С другой стороны, доля фанатиков осталась прежней: три человека, или пять процентов от общего количества. Для этой группы, как и раньше, еврейский всемирный заговор был самоочевидным фактом, а истребление евреев - абсолютной необходимостью.

Мюллер-Клаудис в своей книге приводит мнение подобных фанатиков: "Целью войны, несомненно, является уничтожение евреев. Без этого окончательная победа недостижима. Международное еврейство спровоцировало войну. ...После победы еврейская раса должна прекратить свое существование. Фюрер дал человечеству возможность освободиться от еврейства. ...Фюрер укажет, каким образом их следует истребить" [Ibid., S. 166-172. В целом эта книга самое ценное исследование антисемитизма в Германии с 20-х годов до падения Третьего рейха.].

Эти наблюдения Мюллера-Клаудиса, впоследствии подтвержденные другими исследователями, позволяют с большой степенью объективности говорить о том, чего Гитлеру и Геббельсу удалось добиться, а чего нет[Экспертное исследование 1 тыс. немецких военнопленных в 1942-1944 годах показало, что 24 процента из них относились к режиму более или менее критически; по ответам 65 процентов опрошенных можно было предположить, что к вопросу о евреях они относились безразлично, 11 процентов принадлежали к числу фанатиков нацизма. Более высокий процент фанатиков, чем в данных Мюллсра-Клаудиса, неудивителен, поскольку опросы последнего охватывали людей взрослых, бывших в партии уже в 1933 году, в то время как большинство военнопленных получили воспитание при нацистском режиме. См.: Henry V. Dicks. Personality traits and National Socialist ideology. - ln: Human Relations. London and Ann Arbor. June 1950, vol.III, №2, p. 111-154.]. С одной стороны, немецкий народ в основном не был охвачен антиеврейским фанатизмом, не был загипнотизирован мифом о всемирном еврейском заговоре, никогда не думал о войне как об апокалипсической борьбе с "вечным еврейством", но, с другой стороны, он все больше и больше, особенно во время войны, отделял себя от евреев. К 1942 году большинство людей по меньшей мере подозревали, что с депортированными евреями происходит нечто страшное, а значительное число немцев в силу профессионального положения должно было знать, что именно с ними делают, но мало кто беспокоился об этом. Контраст между 1938 и 1942 годами показывает, до какой степени население в целом было переориентировано - не к активной ненависти, а к полному безразличию.

Конечно, следует учесть традиционное стремление немцев к повиновению властям, напряжение и тревогу военных лет, а также постоянно нагнетавшийся беспощадный террор, которому подвергалось население. Однако факт остается фактом: когда стало ясно, что людей в психиатрических лечебницах убивают, поднялась мощная волна протестов, в то время как в защиту евреев не выступил почти никто. Причины понятны. Всякий, кто вступался за евреев, сразу же расценивался как соучастник их заговора, заслуживающий того, чтобы разделить их судьбу; очень немногие готовы были подвергнуть себя и свои семьи подобному риску. В таких обстоятельствах очень соблазнительно скрыть собственную трусость, слившись хотя бы отчасти с официальной точкой зрения. Не было нужды говорить о "сионских мудрецах" - было достаточно согласиться с тем, что в евреях есть нечто зловещее, что они по крайней мере не заслуживают тревоги относительно их судеб. Нацистскому руководству удалось внушить подобное отношение к евреям большинству населения.

В представлении большинства немцев немецкие евреи перестали рассматриваться как соотечественники, исчезли последние следы солидарности; о евреях же в оккупированных немцами странах вообще никто не задумывался. Возобладало настроение пассивной уступчивости. Тем временем фанатики, не более многочисленные, чем прежде, приобрели особое значение. Среди гражданского населения и в армии находилось несколько сотен тысяч, возможно даже 2 млн. людей, которые воспринимали миф о заговоре со всеми вытекавшими отсюда убийственными последствиями и которые были готовы выдать всякого, сомневавшегося в этом мифе, службе безопасности (СД). Такое положение дел, хотя и не совпадало с идеалами Гитлера, позволяло ему спокойно уничтожать европейское еврейство.

То же в целом можно сказать и об организации, которая планировала и осуществляла уничтожение. И здесь истинные фанатики составляли меньшинство. На высшем уровне было достаточно преступных приспособленцев, для которых все это кровавое предприятие было просто средством вымогательства, грабежа и продвижения по службе. Среди сотрудников лагерей также было достаточно приспособленцев, предпочитавших спокойную и привилегированную жизнь в тылу опасностям и тяготам фронта; были и настоящие садисты, получившие возможность избивать и пытать людей. На всех уровнях оставалось немало обычных конформистов - людей, следовавших по пути наименьшего сопротивления, шедших туда, куда их вели, автоматически делавших то, что им приказывали. И все же несомненно, что всем этим людям нужен был предлог, какое-то оправдание, которое бы вдохновляло их на убийства, оставляя душу спокойной. В СД и СС на любом уровне были фанатики, готовые предоставить такое оправдание в виде мифа о всемирном еврейском заговоре.

Так этот старый миф, заново осмысленный Гитлером, стал частью идеологии самой беспощадной и активной группы профессиональных убийц во всей человеческой истории. Психоаналитик Бруно Беттельхайм обнаружил, что охранники из СС в Дахау и Бухенвальде были абсолютно убеждены в существовании всемирного еврейского заговора[Bettelheim. The Inlormed Heart. London, 1961, p. 226.]. Рудольф Гесс, комендант Освенцима, считал уничтожение евреев необходимым для того, чтобы "немцы и наши потомки были навсегда освобождены от безжалостных противников"; и если позже он пришел к выводу, что его деятельность была ошибкой, то лишь потому, что уничтожение евреев дискредитировало Германию и "приблизило евреев к их конечной цели" - мировому господству[R. Hoess. Commandant of Auschwitz. London, 1959, p. 153, 178.]. Для большинства членов СС миф о заговоре фактически был чем-то большим, чем идеология или мировоззрение, - это было нечто, овладевшее их душами, так что они были способны, к примеру, заживо сжигать маленьких детей, не ощущая ни чувства сострадания, ни чувства вины[Cf. Elie A. Cohen. Human Behavior in the Concentration Camp. Trans. M.H. Braaksma. New York, 1953, p. 273.]. Вожди нацизма именно этого и добивались. В октябре 1943 года Гиммлер заявил в Позене группе высокопоставленных эсэсовцев: