- Сейчас восемь вечера! На улице почти ночь, а за окном зима! Ты предлагаешь мне зимой уйти в отдаленное место, а такое у нас только глубоко в лесу?!

«Да. И немедленно» - холодный, жесткий приказ, который неожиданно остудил мою голову и заставил от бессилия стиснуть зубы. А ведь Фонг может быть далеко не одуванчиком с такой-то работой и стилем жизни.

Противно.

Смотря на кончики пальцев, представляя пощипывающие ощущение пляшущего алого пламени и представляя его, я чувствовала, как по спине пробегает толпа мурашек. Холодные пальцы страха и ужаса скользили по коже.

Кажется, теперь я знала, чего боюсь больше пауков.

Я боялась красного, бесконтрольного бешеного пламени.

- Хорошо… - выдавила я, чувствуя, как сводит зубы. – Поняла. В трех часах езды от города есть деревня, тихая глухомань, там гораздо безопасней, а всякие странности списывают на болото. Байки сплошные, люди суеверные. Туда и направимся.

Кто бы мог подумать, что я в десять часов вечера из-за отсутствия транспорта, я буду стоять на трассе с тяжелым рюкзаком и полной экипировкой на все случаи жизни. На улице был уже как неделю март, и теплая весна вступила в свои права, о чем говорит темнеющий по бокам дороги в канавах снег.

Я поступала как сумасшедшая, отправляясь пешком в сто восемьдесят километров до глухой деревни, оставляя квартиру, работу, заботы, друзей, топая в ночь по трассе и искренне радуясь, что спустя почти сто километров ноги еще способны идти, а полдень можно встретить в придорожном мотеле.

Подарочек, мать ее, в деревню Камышовка на восьмое марта к бабушке Алене приехал. Последние сто километров, я безучастно просмотрела сидя в автобусе в стекло. Ноги гудели, глаза слипались, но страх, дикий страх гнал меня, запрещая спать.

Я боялась, что сорвусь.

Потеряю контроль.

«Прости. Мне очень жаль»

- Похуй.

Тишина. Почему-то именно сейчас я чувствовала, как медленно, но верно, я снова становлюсь серой. Будто свет взяли, и выключили, а мир потерял все краски. Противно, но сил бороться и что-то менять нет. Признание Фонга, что он относится в том мире к Теневому Миру, да еще и занимает не последнее место, заставило меня что-то сломать в себе, или сломаться.

«Елена…»

- Заткнись, Фонг, не мешай пейзажем любоваться.

«Елена, я бы сделал все что можно, но я никак не могу повлиять на ситуацию»

- Да. Я понимаю…

«Елена!» - Фонг никогда не повышал голос и не давил своим авторитетом, но сейчас, когда он чуть-чуть, но все, же ярче обозначил свое присутствие в моей голове, я не испугалась, а только безразлично пожала плечами.

- Все в порядке Фонг, правда.

«Я все прекрасно вижу» - начал учитель, но я не обратила на него, ни малейшего внимания и на его попытки достучаться до меня.

- Мне вот только одно интересно…

«Что?»

- Когда… я стану ненужной?

«О чем ты?» - до меня донеслась эмоция… страха? Опасения? Неверия?

Да плевать если честно.

- Когда я сдохну?

«Елена» - жестко печатая слова начал, как оказалось мафиози. – «Я никогда не…»

- Ой, да брось Фонг! Это же ваша работа и вы не оставляете свидетелей? Просто интересно, когда вы меня убьете?

«Елена…»

А я засмеялась. Чуть истерично и нервно, вытерла выступившие слезы на глазах рукавом и двинулась с вокзала в сторону улицы, на которой живет бабушка.

На душе было на редкость паршиво.

И страшно.

А еще, как-то одиноко и тускло. Противно.

Разочарование.

Я уже ничему не верила.

Комментарий к Глава 5 или проблемы

Мрачновато как-то… но мы легкий путей не ищем.

========== Глава 6 или жесткий урок ==========

— Привет, моя хорошая, скучала, маленькая?

Веста утвердительно гавкнула, и замахала хвостом, заставляя расслабиться и улыбнуться. Собака уже давно не была малышкой, вымахав выше колена и отрастив клыки, которые без труда дробили почти любого вида кости. Я помнила эту собаку еще неуклюжим, белым щенком, с рыжеватым отливом короткой шерсти, который вразвалочку, словно бочка на ножках, бежал ко мне на зов.

— Прости, что так долго. Дела, они сама знаешь какие, — Веста согласно что-то проворчала, утыкаясь острым носом мне подмышку и тараня лбом. — А бабушка Алена дома?

— Р-рав!

— Ну, будем считать, что да.

Напоследок потрепав собаку по холке, я встала с корточек, и направилась к ступенькам. Те скрипнули, пропуская меня на веранду, где были постелены чистые половички, на которые я, быстро сняв ботинки, отставила обувь и прошмыгнула в коридорчик, ногами в, скрывающих шаг, носочках аккуратно ступая по полу.

В доме пахло выпечкой и яблочным повидлом, заставляя меня с удовольствием вдохнуть божественный запах моего детства.

— Один раз в год, сады цветут… — тихо доносилось из кухни.

Быстро и бесшумно свалив рюкзак и развесив одежду, я проскользнула по коридору и из гостиной на кухню, остановившись в дверях, облокачиваясь на косяк.

Маленькая, сухонькая фигурка бабушки, ловко нарезала пластики теста, украшая сеточкой пирог. Ее фартук и руки были запачканы белой мукой, а седые, стянутые в тугой пучок, волосы, были прикрыты белым платком. Такой знакомый образ из детства. Только запаха парного молока не хватает, но, увы, бабушка уже не в состоянии держать Буренку.

— Давненько ты ко мне, не забегала, внучка, — тянет бабушка, не оглядываясь и заставляя невольно вздрогнуть, и улыбнуться. — А коли прибегаешь, то ненадолго, да все торопишься.

— А ты вечно все знаешь, — качаю головой и указываю глазами на любимый пирог, который бабушка пекла только тогда, когда я приезжала.

— Все не знаю, но многое, — улыбается бабушка. — Мне, как молодежь говорит, «по статусу положено».

Фыркаю, и обнимаю родного человека, прикрыв глаза.

— Фу, проказница, вся в муке будешь!

— Ну и ладно, не беда!

У бабушки стало больше морщин, но глаза, несмотря на старость, удивительно ясные. Она внимательно смотрит через очки, щурится и прицокивает языком, крутя меня за плечи то в одну сторону, то в другую.

— Ну, что я могу сказать? Изменилась ты, внучка, в хорошую, или плохую сторону я не знаю, но с кем-то ты встретилась на своем жизненном пути, и тебе он мозги вправил. Сильнее стала, что телом, что духом, умнее, — бабушка Алена отпустила меня и повернулась к плите. — У тебя в глазах ураган бушует, а сама без царя в голове. Куда-то ты, девонька моя, впуталась, но лезть не буду, большая уже. А коли помощь нужна, только скажи — помогу.

— Ты всегда была слишком проницательной, бабушка, — качаю головой, с горькой усмешкой на губах.

— Ну, почти век живу, мне положено, — кивает головой бабушка в сторону столика. Ловко управляясь с чайником, заваривает сбор трав, и ставит на стол печенье, на которое я покосилась и отодвинула в сторону. — Ишь ты, кто этот молодец, что тебя от твоей любимой забавы лишил?

— Да вот, вкусы поменялись, — хмурюсь, но ведь правда, так как, теперь смотря на печенье, аж плохо становится, или это не мне?

Поставив чашку, прикрываю глаза и поджимаю губы. Ну, точно! Фонг.

Будь добр, свали, а?

Мысленно запираю его в самой глубине и возвращаюсь обратно.

— Да, внучка, — качает головой бабушка, внимательно смотря мне в глаза. — И давно у тебя так?

Мой выход из реальности в гости к моей шизофрении?

— Достаточно, — тихо вздыхаю, моментально теряя весь свой веселый вид и становясь мрачной. Апатия надавила со страшной силой. — Я не знаю, что с этим делать.

— Ничего, все образуется, — гладит меня по голове бабушка. — Ты надолго ко мне?

— Пока не знаю, — мотаю головой. — Возможно, надолго. На неделю так точно.

— Ну, вот и хорошо. Подруга твоя извечная, Ксюшенька, приехала.

— Ксюша? — я моргнула и улыбнулась. Яркая рыжая Ксюша была одним из самых дорогих мне людей. Подруги с детства не разлей вода, жили на соседних улицах. Мы с ней уже год, как не виделись, а тут такая удача!

— Да-да, рыжая твоя приехала! Ну теперь уже завтра свидитесь, ешь пока и иди отдыхать. Вон какие глаза красные!