С задания вернулись все. Генерал Науменко выслушал доклад Зуба, стал ждать донесения разведчика-контролера, посланного за нами для проверки результатов штурмовки.

Вот оно и донесение: более двадцати сожженных бомбардировщиков да еще два "Мессершмитта", которых Зуб успел подсечь на взлете.

Науменко в знак такой удачи пожелал с нами сфотографироваться у штурмовика. А потом вместе с летчиками ел остывший борщ, а на второе гречневую кашу-размазню - любимое блюдо Николая Антоновича Зуба.

После обеда Зуб отозвал в сторонку своих ведомых.

- Пойдемте на травке полежим, - сказал он. Мы расположились поудобнее, закурили.

- Давайте восстанавливать в памяти, что заметили по маршруту. Ты запомнил, - обратился он к Артемову, - как над кукурузным полем пролетали?

- Запомнил, конечно...

- А что там было приметного?

- Да вроде бы ничего особенного... Большое кукурузное поле, зеленое...

- А людей там не заметил?

- Женщины платками махали, - подсказал Ворожбиев.

- Правильно, махали, - одобрительно сказал Зуб. - А сколько их там было?

- С десяток, наверное... - ответил Ворожбиев. Не один Ворожбиев заметил этих женщин, видел их и я, но посчитать не успел.

- Их было семь, - сказал ведущий. - А грузовики, что на дороге попались, видели?

- Видели, видели, - ответили наперебой.

- Сколько их было и куда они следовали?

У нас опять заминка: в подсчете машин расхождения были небольшие, а вот дорогу, по которой они ехали, не каждый указал на карте правильно. В Донбассе много дорог, их легко перепутать. Один сказал - на Дебальцево, другой - на Горловку...

- Надо научиться фотографировать глазами, - заключил тогда ведущий.

Для того чтобы лучше запоминать детали, Николай Антонович придумал "игру в предметы".

- Желающие играть - ко мне, - объявлял он на досуге. Мы группировались на одном краю стола, а Зуб на противоположном выкладывал из карманов зажигалку, расческу, перочинный нож, папиросы, карандаш... Несколько секунд мы смотрели на разложенные предметы и по команде отворачивали головы. Потом начиналось самое интересное - отгадывание.

Поначалу мы путались, а со временем стали более наблюдательными. и ответы так и сыпались:

- Нож не на том месте, он лежал рядом с карандашом!

- Папироса теперь повернута к нам мундштуком!

- Исчезла расческа!

Веселая и полезная была игра в предметы. Она давала нам разрядку и тренировала зрительную память.

...Зуб не любил лихачества в воздухе. Он исключал из полетов все, что было рассчитано на внешний эффект и лишено тактической целесообразности. У него все было подчинено лишь одной задаче - при минимальных средствах добиться максимального результата штурмовки. Он был противником громоздких боевых порядков, сложных перестроений в воздухе и как ведущий строил маневр, думая о тех, кто идет с ним рядом и позади. Поэтому ему удавалось внезапно вывести самолеты на цель с наивыгоднейшего направления, а после атаки быстро собрать группу в четкий строй. И уж истребителям противника не доводилось поживиться легкой добычей - отставшими одиночками, за которыми они охотились специально.

Зуб не мудрил не только в воздухе, но и в обыденной жизни.

- Все можно решить гораздо проще, чем кажется на первый взгляд, - говорил он, когда дело касалось самых запутанных вещей. Он был изобретательным и однажды поразил нас своим "открытием". Как-то потребовался чистый спирт, но его выдавали со склада для технических нужд только в смеси с глицерином: 75 процентов спирта, 25 процентов глицерина. В прозрачном сосуде эта жидкость выглядела как слоеный коктейль: внизу спирт, а розовый глицерин - сверху. Пробовали ложкой отбирать сверху - ничего из этого не вышло. Горячие головушки фильтровали смесь через противогаз - безрезультатно.

- Змеевичок бы сделать да перегнать, - предложил кто-то.

- Можно и без змеевика, - сказал тогда Зуб. - Приходите перед ужином в землянку, я вам покажу, как это делать.

Вечером пришли к Николаю Антоновичу и разочарованно посмотрели на стоявшую на полу бадью с розовой жидкостью - "ликером-шасси". Когда все уселись, Зуб сказал:

- Так вот как это делается...

Взял технический шприц, погрузил его конец на дно бадьи. Закончив всасывание, он впрыснул каждому в консервную банку "норму" чистого спирта.

Тогда кто-то сказал:

- А ведь можно еще проще: в дно бадьи вделать краник...

- Зачем же портить ведро, - сказал Зуб. - Налил в умывальник - и цеди...

Смеха было в этот вечер в землянке у Зуба!

На фронте Николай Антонович написал для центральных газет несколько статей по боевому применению штурмовиков. Позже они были включены в сборники, выпутавшиеся Военным издательством в серии "Библиотека летчика". Так боевой опыт Зуба стал достоянием многих летчиков штурмовой авиации.

Летом сорок второго года Зуба вызвали в Москву для участия в разработке проекта наставления по боевым действиям штурмовой авиации. Целый год воевали без этого наставления, так как опыта боевого применения штурмовика ИЛ-2, поступившего на вооружение перед самой войной, не было.

Майор Зуб внес много предложений, которые впоследствии стали узаконенными. Он еще тогда настаивал на том, чтобы основу боевого порядка составляло не звено из трех самолетов, а пара, как наиболее маневренная боевая группа.

Тогда, в Москве, Зуб выступил не только как теоретик, но и выполнил показательные полеты на полигоне перед военными миссиями Великобритании и США.

Штурмовик ИЛ-2 в печати называли противотанковым самолетом. Однако долгое время имевшиеся на самолете средства поражения не могли пробить все возраставшую по толщине танковую броню. Лишь во втором периоде войны были созданы специальные противотанковые бомбы - небольшие по калибру, но прожигавшие кумулятивным лучом броневую защиту танка. А до этого ставка делалась лишь на "эрэсы" - оружие, хоть и мощное по ударному воздействию, но оказавшееся недостаточно эффективным из-за большого рассеивания.

Зуб и числе очень немногих летчиков умел в какие-то доли секунды рассчитывать поправки в прицеливании и метко пускать ракеты. И тогда на опытном полигоне он одним залпом "эрэсов" вывел из строя трофейный танк.

- This pilot is master! - воскликнули наши союзники.

Летом сорок второго года мы расставались с Николаем Антоновичем: его назначили командиром другого, 210-го полка той же дивизии, в которую входил и 7-й гвардейский. До прихода Зуба этот полк за один месяц боевых действий в Донбассе понес большие потери и стал небоеспособным. Заново сформированный и обученный новым командиром, он успешно действовал на Северном Кавказе, затем на Таманском полуострове и был в дивизии на очень хорошем счету. Мы радовались каждому боевому успеху нашего соседа и ждали дня, когда в 210-м полку гвардейцем станет не один только Зуб...

Николай Антонович частенько наведывался к нам в гости. Когда случались у нас потери - огорчался, зато как радовали его наши удачи!

- Запомните, казаки, гвардейцы должны быть во всем впереди, а мы уж будем за вами тянуться, - говорил он.

Став командиром полка, Зуб продолжал летать на выполнение самых сложных боевых заданий, а когда поднималась в воздух вся дивизия, Николай Антонович со своим полком шел впереди.

...Я сидел в пустой столовой в станице Ахтанизовской с газетой "Известия".

Почти год прошел с того черного дня, когда у Киевской после первого залпа зениток так и не вышел из крутого пикирования дымивший головной штурмовик.

Зуб будто живой встал перед глазами: в темно-синей пилотке, с тремя орденами и медалью "За отвагу" на груди быстро шагает навстречу, улыбается, щуря глаза. Но никак я не мог представить его с Золотой Звездой Героя: ведь при жизни носить ее так ему и не пришлось...

У хутора Трактового

Полгода ушло на то, чтобы прорвать "голубую линию" и очистить от немцев Таманский полуостров. Лишь 9 октября 1943 года наши войска вышли на побережье Керченского пролива - впереди был Крым.