Но что это за части? Каковы их силы? В какой поддержке с воздуха они нуждаются?

Гетьман с Рябовым решили, что воспрепятствовать переправе противника на восточный берег - главная задача завтрашнего дня.

- Будем бить по понтонным мостам...

...Полковник Науменко действительно знал истинную обстановку на фронте лучше Гетьмана и Рябова, но о многом, что не пошло бы на пользу делу, он подчиненным решил не сообщать.

После войны генерал-полковник авиации Николай Федорович Науменко рассказывал мне о том, какая обстановка сложилась на западном направлении в канун войны.

Он был заместителем у генерала Копца. Задолго до вторжения немецко-фашистских войск в приграничном округе нельзя было не почувствовать запаха пороха. В июне особенно участились случаи перелета государственной границы немецкими самолетами. Генерал Копец тогда обращался к недоступному и властному командующему округом генерал-полковнику Д. Г. Павлову за разрешением "проучить наглецов". Командующий категорически запретил поднимать истребителей на перехват, ссылаясь на широко обнародованное сообщение ТАСС от 14 июня, в котором говорилось, что "...слухи о намерении Германии порвать пакт и предпринять нападение на СССР лишены всякой почвы...".

- Не поддаваться ни на какие провокации! - отрубил тогда командующий.

Когда сосредоточение крупных сил противника непосредственно у наших границ стало фактом, а немецкие разведчики открыто совершали облет районов базирования нашей авиации, Копец вместе с Науменко снова пришли к командующему.

- Разрешите рассредоточить авиацию на запасные аэродромы.

- Недальновидные вы люди, - ответил тот. - Нельзя давать никаких поводов для провокаций! Выполняйте-ка лучше мои указания по подготовке к учению. Займитесь настоящим делом. (22 июня на Брестском полигоне намечалось крупное опытное учение).

После первого массированного налета фашистской авиации генерал Копец сел в самолет. Он облетал все аэродромы, связь с которыми была сразу же нарушена. Куда он ни прилетал, везде видел догоравшие машины. Потери оказались колоссальными. Возвратившись в штаб, командующий ВВС округа закрылся в своем кабинете. Об этой трагедии тогда знали немногие.

На плечи полковника Науменко свалилась нелегкая задача собрать остатки авиационных частей и организовать их боевые действия. Эта задача оказалась исключительно сложной: засланными в наш тыл диверсантами были выведены из строя узлы и линии связи, управление авиационными частями нарушилось.

Не только авиация, но и войска округа не были в состоянии отразить удар огромной силы. В непосредственной близости от границы располагались незначительные подразделения, а большинство дивизий, предназначавшихся для прикрытия границы, находилось от нее далеко и занималось боевой подготовкой по планам мирного времени. Они тоже подверглись сильным ударам с воздуха и двигались к границе под непрерывными налетами авиации противника. Многие соединения были вынуждены вступать в бой неполным составом и разрозненно.

От командиров и политработников потребовались титанические усилия и разумная инициатива, чтобы в такой сложной обстановке организовать отражение натиска многократно превосходящих сил противника. При отсутствии связи с вышестоящими штабами часто приходилось действовать по собственному усмотрению.

Очень трудно было в эти дни полковнику Науменко. Из-за отсутствия связи он целыми днями летал на самолете У-2 с одного аэродрома на другой, ставил задачи авиационным частям. Задачи эти нужно было согласовывать с действиями войск, о чем можно было узнать в штабе западного фронта или штабах армий. Но штабы часто меняли месторасположение, и найти их подчас было нелегко. Приходилось приземляться у дорог, по которым двигались войска, расспрашивать. В такие дни Науменко обычно ставил задачу на "разведку боем", смысл которой - сам ищи противника и бей.

28 июня Науменко в поисках штаба фронта решил "прочесать" дорогу от Старого Быхова на север вдоль Днепра. Не долетая до Могилева, заметил сильно пылившую по проселку легковую машину. Она круто свернула в лес. Сделал над этим местом круг и увидел в густой роще несколько палаток и автомашин. Сел поблизости на поляну, подошел к остановившейся на опушке легковой "эмке". Водителя где-то видел - знакомое лицо.

- Кого привез? - спросил его Науменко.

- Сандалова, товарищ полковник...

- Вот как! - обрадовался Науменко. Случайно ведь отыскался начальник штаба 4-й армии Сандалов, с которым в канун войны пришлось уточнять план несостоявшегося опытного учения.

Углубившись в лес, Науменко увидел сидевшего около палатки на раскладном стуле командующего фронтом Д. Г. Павлова. Ему что-то докладывал по разложенной на столе карте Сандалов.

Павлов за эти дни осунулся, сгорбился, и в нем трудно было теперь узнать прежнего властного человека, каким его в последний раз видел Науменко в Минске. Командующий тихо сказал Сандалову:

- Отбить Бобруйск... Свободны.

Около Павлова толпились офицеры штаба с картами и документами. С часу на час ждали прибытия из Москвы маршалов Советского Союза К. Е. Ворошилова и Б. М. Шапошникова. Командующий фронтом заметил стоявшего поодаль Науменко и тут же отвел от него безразличный взгляд. Начал подписывать документы, почти не читая их. "Не до авиации, видно, сейчас ему", - подумал Науменко о Павлове и заспешил за Сандаловым, шедшим к своей машине.

- Где вы сейчас находитесь? - спросил у него Науменко.

- За Березиной, в трех километрах западнее Бобруйска. Мы там штурмовиками бьем переправы. Правильно действуем?

- Очень правильно! Действуйте в таком же духе!

- А где ваш правый сосед? - спросил Науменко о 13-й армии.

- Дерется где-то в районе Минска... Прилетайте к нам, там потолкуем, сказал Сандалов, закрывая дверцу автомашины.

- Поглядывайте почаще вверх, по всем дорогам "мессершмитты" зверствуют, посоветовал Науменко на прощание.

Попытался Науменко у штабных офицеров уточнить местонахождение штаба 13-й армии - они и сами этого точно не знали. Туда направили на самолете У-2 офицеров связи с приказом командующего фронтом - во что бы то ни стало удержать Минский укрепленный район. Удастся ли вручить командующему 13-й армией генералу П. М. Филатову этот приказ?

Взлетел Науменко с поляны, взял курс на Старый Быхов.

Высоту выдерживал пониже, макушки деревьев мелькали под самыми крыльями.

Летел и поглядывал вверх, как сам советовал Сандалову. Небо было безоблачным, светило солнце. "Четвертому штурмовому полку на завтра надо уточнить задачу: генерал Коробков будет Бобруйск отбивать", - думал он.

Уже близко Старый Быхов, а четыре "мессершмитта" тут как тут. "Может, не заметят и я проскочу?" - подумал Науменко. Но истребители начали снижаться прямо на него. Выход в таких случаях один: немедленно садиться. Приземлился, отбежал от самолета, залег в кустах. Треснула очередь, вторая - самолет вспыхнул. Пламя мгновенно охватило полотняные крылья, и вслед за этим взрыв разметал во все стороны горящие обломки.

Науменко появился на КП у Гетьмана запыленный и небритый.

- Мне бы щетку и бритву... - Найдется, Николай Федорович. Только намылил лицо, послышался отдаленный гул.

- Николай Федорович, бомбардировщики на подходе, нам бы лучше в щели пересидеть, - Гетьман показал на отрытый поблизости узкий окоп.

- Черт с ними, пусть летят.

Едва засвистели бомбы, Науменко вслед за Гетьманом нырнул в окоп. Поблизости рвануло, затряслась земля.

Когда гул бомбардировщиков стих, Науменко, добривая вторую щеку, сказал Гетьману:

- Завтра будем помогать четвертой армии отбивать Бобруйск. А тринадцатая армия все еще под Минском дерется!

Тринадцатая армия... В первые дни войны она сделала почти невозможное.

Штаб армии начал формироваться в Могилеве в мае сорок первого. К началу войны он был укомплектован личным составом на 40 процентов, а автотранспортом всего на 20 процентов. Ни средств связи, ни даже личного оружия у командного состава не было.