Вместо того чтобы есть его поедом за то, что втравил их во все это, Катери улыбалась и отшучивалась, пытаясь приободрить. Она не обзывала его глупым и никчемным. Не обвиняла за свалившийся на ее голову дурдом.

Катери заставила его почувствовать себя мужчиной, каким он всегда хотел быть. Возможно… Именно «возможно», что им хоть немного дорожат и ценят. И ради него не жалко отдать жизнь.

Он уткнулся лицом в изгиб ее шеи, наслаждаясь слабым ароматом духов. Он всегда обожал запах валерианы, а на Катери…

У него потекли слюнки от желания попробовать.

Катери притянула Рэна к себе, ощущая, как колотится его сердце. У нее очень давно не было близости с мужчиной. Конечно, не одиннадцать тысячелетий, но довольно много месяцев. Они с Фернандо разделяли одну философию: работа всегда на первом месте. Нужно сделать кучу открытий и заполнить ворох документов. Провести лекции и помочь студентам. Катери не удавалось найти мужчину, который бы уважал и понимал все ее нужды. Подстроился под ее график.

«Ты геолог. Какого дьявола тебе приходится работать по ночам и выходным?»

Исследовательская работа и подготовка материала к занятиям сама собой не сделается, а написание отнимало у нее вагон времени. По непонятным причинам Катери словно попала в ловушку странной временной петли. Она только садилась и начинала корпеть над бумагами, а в следующее мгновение на часах было пять, а телефон вибрировал от сообщений, почему она еще не дома или там, где ее ждали после работы. Мир словно замирал, когда она погружалась в дела. Катери могла, не вставая и даже не моргая, просидеть несколько часов над заданиями.

Но самая простая истина заключалась в том, что ни один мужчина, с которым она встречалась, не стоил переживаний и не вызывал стремления прийти вовремя на свидание. Хотя порой они весело проводили время, все ухажеры неизменно начинали жаловаться на ее график работы, странные убеждения и привычки, а потом по-тихому сваливали. Никогда они не были для Катери главным приоритетом.

Но Рэн совсем другой.

Рядом с ним она чувствовала себя нормальной. Катери знала, что если расскажет ему о черном пересмешнике, он не станет смеяться или скептически закатывать глаза, наоборот, он сам с ними знаком не понаслышке. А подаренный им лунный камень говорил о том, что Рэн понимает ее увлечение горными породами и минералами. Он чувствовал силу, которая в них таилась, и знал, как в нужный момент их использовать. И делал это.

Более того, от Рэна захватывало дух. Его знания… сила… способности. После их встречи она не вспоминала о работе.

Ну, ладно, предположим, они боролись за выживание, но все же…

Он целиком и полностью завладел ее вниманием. Ради него она бы с радостью отложила в сторону свои исследования. А чтобы заставить его на самом деле, именно по-настоящему, улыбнуться, не грех опоздать на лекции. Насколько это кажется бредовым?

Они только встретились, и все же… Катери знает его много лет.

— Ты когда-нибудь видел видения обо мне?

Отстранившись, Рэн посмотрел на нее, обхватив ладонью за щеку, а большим пальцем гладя подбородок. Сначала Катери решила, что он не ответит, но после небольшой паузы Рэн слегка кивнул.

— Что ты видел?

Первым в голове всплыл образ, как она убивает его. Теперь, по крайней мере, Рэн понял, почему никогда не дрался с ней. Но это не единственное видение, которое у него было.

— Я видел тебя в желтом платье с вышитым на нем колибри в тон свитеру. Совсем юную, с желтыми лентами в волосах. Ты чему-то радовалась и обнимала пожилого мужчину.

Очаровательная улыбка заиграла на ее губах, напоминая ему ту, что Рэн видел в видении.

— Мое шестнадцатилетие. Бабушка сшила для меня это платье. Я его ненавидела, но не хотела ранить ее чувства, поэтому носила.

— А мужчина?

— Мой отчим. Марут Авани удочерил меня перед смертью матери. Вот почему у меня его фамилия. Он был родом из Нью-Дели и вечно подшучивал, что, как не крути, а я индианка.

— Что с ним случилось?

— Когда я училась в колледже, он умер от рака.

— Соболезную.

Катери сглотнула подступивший к горлу комок. Она так любила отчима… И каждый божий день ужасно скучала по нему.

— Спасибо. Он был замечательным человеком. С мамой они поженились, когда мне было четыре. Ты никогда бы не догадался, что он не мой биологический отец.

— Вы с ним танцевали, когда ты была старше. На тебе была коротенькая синяя юбка и белая блузка.

Катери кивнула.

— Это были благотворительные танцы отца с дочерью, организованные его фирмой.

Рэн окинул ее хмурым взглядом.

— Почему во время одного из танцев ты расплакалась? Он ранил твои чувства?

— О боже, нет конечно. Незадолго до этого ему диагностировали рак, а во время танцев заиграла песня Боба Карлайла «Поцелуи Бабочки».

— Мне она не знакома.

— Это песня о женщине и ее отце…

Катери разрыдалась не договорив.

— Ш-ш-ш… — прошептал Рэн, заключая ее в объятия. — Прости, Катери. Я не хотел, чтобы ты расплакалась.

— Нет, все нормально. — Она шмыгнула носом, пытаясь сдержать слезы. — Как бы я хотела, чтобы у тебя был такой отец, Рэн. Марут Авани безмерно любил меня. Не проходит и дня, чтобы я не чувствовала его потерю, равную по силе той, что испытываю от утраты матери и бабушки. Мне безумно повезло, что он был в моей жизни. Ты даже представить себе не можешь, насколько сильно он обожал мою мать. Ко дню смерти на его столе стояла их свадебная фотография, и он попросил во время похорон положить ее фотографию на его сердце и прикрыть руками. Помню, однажды по происшествию многих лет после смерти мамы, я спросила его, почему он ни с кем не встречается. Он ответил, что нашел свою идеальную половинку, и нет смысла пытаться искать другую. Ни одна другая женщина никогда не будет значить для него так много, как моя мать, и у него нет места в сердце или жизни для кого-то другого. Быть рядом со мной — его главная задача и единственное желание.

Рэн не мог до конца осознать описанной Катери любви. Она казалась просто невероятной.

— Я рад, что он был столь добр к тебе.

У Катери вырвался глубокий, наполненный болью всхлип.

«Что я не так сделал?»

Рэн обхватил ее лицо ладонями. Никогда в жизни он не чувствовал себя столь потерянным. Ему не хотелось ранить ее своими словами. Сдуру он подумал, что облегчит ее боль. Он так мало проводил времени рядом с женщинами, что не знал, как ей помочь.

«Неужели все делают такое?

Это нормально? Или своим невежеством я окончательно добил ее?»

Тем не менее, она рыдала так, будто внутри у нее что-то надломилось.

«Что же мне сказать?»

После последней попытки Рэн боялся даже открыть рот.

— Не смотри на меня, — простонала она.

Он отпустил ее и начал отворачиваться.

Катери остановила его и бросилась в объятия. Рэн стоял ошеломленный.

«Ладно. Она хочет, чтобы я ее обнимал и при этом не смотрел на нее. Странно, но, да ладно.

Проклятье, Сандаун, где ты, когда мне нужен твой совет. Конечно, женатый друг в курсе, что делать.

Возможно…»

Рэн пытался припомнить, как ему утешить ее. Единственной на ум приходила картина матери с плачущими детьми. Женщина держала на руках свое чадо и укачивала его.

Подняв ее на руки, Рэн отнес Катери на небольшую поляну и усадил девушку себе на колени. Убрал волосы с ее лица, пока Катери, рыдая, прижималась к его груди.

«Ничего себе!» — это единственные приличные слова, которые он смог подобрать.

«Мне никогда не понять людей.

С этим не поспоришь. Они всегда были для меня полной загадкой».

Так он нежно обнимал и качал ее, надеясь, что на них не нападут, пока она не успокоится.

Катери возненавидела то, как сейчас расклеилась. Именно это она сильней всего ненавидела в печали. Порой знакомый аромат, образ или мелодия подкарауливали ее, вызывая воспоминания о похоронах, и она понимала, насколько сильно скучала по родным. Как сильно хотела вернуть их назад, а еще насколько разрывалась душа от осознания, что она никогда больше не увидит их снова. Это так несправедливо. Многим людям повезло, и родители рядом всю их жизнь. Но только не ей. До прошлой ночи она даже никогда не встречалась со своим биологическим отцом.