— Само собой не бывает, — Сухомлинов покачал головой.
— Естественно. Вот первая странность, за которую и зацепился Савельев. Месяц голову ломал, зачем всё это надо. И тут его озарило. Левински — подводка к объекту на предмет психокодирования...
— Метод?
— Введение в организм психотропных веществ и закладка программы.
— А служба безопасности? Они ж берут анализы всей еды и всех напитков...
— Именно! — радостно улыбнулся Бобровский. — На то и был расчет. Моника ввела препарат через свой ротик, когда обхаживала Билла. Всасывание кожных покровов детородного органа ничуть не хуже, чем слизистой. Первые контакты были пробными, затем последовали два или три рабочих. Самой Левински, естественно, ввели противоядие...
— С точки зрения биологии возможно, — Сухомлинов почесал за ухом. — Но зачем тогда было раздувать скандал?
— Монике, вероятно, недоплатили. Попытались, как это свойственно иудеям, сподвигнуть ее на дальнейшее сотрудничество под знаменем священной и бескорыстной борьбы за израильские интересы. А девочка не согласилась. И устроила истерику...
— Хорошо, в качестве версии принимается. Но при чем тут Мадленка?
— Эта старая сволочь и была пультом управления. Левински заложила реакцию на кодовое слово, а Олбрайт вводила дальнейшие программы. Госсекретарь может встречаться с президентом без свидетелей...
— Остается перманентный аудиоконтроль помещений, — майор щелкнул пальцами. — Сотрудники Секретной Службы были обязаны прореагировать. Там не лохи сидят. Любой психологический наезд — и Мадленке бы не поздоровилось.
— В Моссаде тоже не дураки. Они явно выстроили реплики Олбрайт таким образом, чтобы было не придраться. Какое нибудь сложное словосочетание — и понеслось. Дурачок Билли начинает действовать как робот. Слушает все то, что вещает Мадлен, и воспринимает это как руководство к действию... Простейший пример — Югославия. Милошевича можно было дожать на уровне дипломатии. Он и так сепаратно шел на переговоры по Косову.
— Но недостаточно активно, — возразил Сухомлинов. — Без огонька. Соглашения подписывал, однако мало что по ним выполнял.
— Верно. Хотя в дипломатии даже частичный успех считается победой. Додавить Милошевича было можно. Сдал бы он Косово, как пить дать. Еще полгодика переговоров в Рамбуйе, и Милошевич согласился бы на присутствие в крае международных наблюдателей. А затем и на контингент ООН...
— Принимается, — кивнул майор.
— Теперь смотри, Сережа, что вышло. Югославы стараются сохранить лицо, европейцы им в этом не мешают. Переговоры идут, шатко валко, но идут. И тут вдруг Штаты волевым усилием принимают решение об ультиматуме. Зачем?
— Ускорение процесса, — предположил Сухомлинов.
— Ультиматумом процесс не ускоришь.
— Янкесы так часто делают, — не согласился майор. — Привыкли, что в последние десять лет все их слушаются.
— Ага! — хмыкнул Бобровский. — И одновременно с этим заявляют о том, что с нетерпением ждут Милошевича на скамье подсудимых в Гааге. Странный какой то ультиматум, тебе не кажется? Все вместе: и этнические чистки, которых, как оказалось, никто не проводил, и требования выдать международному трибуналу законного президента, и угрозы бомбардировок... Причем, заметь, ультиматум идет вразрез с договоренностью самих Штатов с европейцами. И невыгоден ни Европе, ни Америке.
— Хорошо. А в чем выгода Израиля, если иудеи все это замутили?
— Отвлечение внимания от своего региона и замыкание агрессивной псевдоисламской дуги Алжир — Южный Ливан — Косово — Кавказ — Афганистан — Джама и Кашмир — Пенджаб — Тайланд. До момента балканской войны в дуге имелся пробел. Теперь его не существует. Более того. Со времени мирового кризиса девяносто седьмого года инвестиции в экономику Израиля уменьшились в два раза. Вот они и придумали ход, с помощью которого вытянули из штатников лишние сорок миллиардов на вооружение.
— Да, такую вероятность исключать нельзя... Но создание панисламской дуги опасно для самих евреев, — рассудил Сухомлинов. — Что, если она развернется в их сторону?
— Вот тут, Сережа, я бы хотел обратить твое внимание на политику Израиля по отношению к соседям. Иудеи на самом деле и не собираются жить с ними в мире. Ибо в таком случае они лишаются невозвратных кредитов на оборону. А без посторонних вливаний эта страна не выживет. Им все время нужен враг у своей границы. В противном случае иудеям останется только выращивать апельсины и торговать грязями с Мертвого моря, что с финансовой точки зрения невыгодно... Без внешней угрозы Израиль теряет девяносто процентов своего влияния и становится рядовой маленькой и очень захудалой страной.
— Зачем им тогда мириться с палестинцами?
— А кто сказал, что они действительно настроены на мирный исход? — вопросом на вопрос отреагировал Бобровский. — Ведь каждый раз, как процесс близится к завершению, что нибудь происходит и все возвращается на круги своя. Спровоцировать Арафата и компанию — раз плюнуть... Достаточно стычки израильтян с группой арабских подростков или пары фраз на митинге. И мы видим, что так и получается.
— По твоему, Мадленка готовится к очередной пакости?
— Я этого не исключаю. Больно спокойно все идет...
— А Югославия? Там вроде бы пока все на точке замерзания.
— Погоди немного. Через месяц там выборы. Вот и увидишь...
— Думаю, Милошевичу не усидеть, — констатировал майор. — Больно много денег сейчас у оппозиции. Янкесы только за последние полгода перевели Драшковичу, Куштунице и Джинджичу сотню миллионов. И Аркан очень удачно погиб...
— Се ля ви. Хотя Ражнятовича могли грохнуть по более приземленным мотивам. Типа коммерческих.
— Что то не верится...
— Мне тоже. Но информации — ноль... Ладно, пора за работу. Цветные схемы, говоришь? — подполковник Григорий Владимирович Бобровский с чекистским прищуром уставился на кадр аэрофотосъемки.
* * *
— А через год его маненечко того,
И тут всю правду мы узнали про него -
Как он парламент расстрелял,
Как он дочурку прикрывал,
Как с олигархами страну разворовал...
— Я слышал иной вариант последней строчки, — Рокотов вышел из за куста и встал рядом с перебирающим гитарные струны Васей Славиным, — «Как он Вована в президенты продвигал...». Собственно говоря, а откуда здесь сей щипковый инструмент?
— У этих придурков с собой был, — Вася мотнул головой в сторону связанных чеченцев, выложенных рядком на траве. — Музыканты, блин..
— Ясно, — Влад повернулся к Филонову. — Ну что, светает. Пора допросить наших юных друзей.
Никита свел брови к переносице и вытянул из ножен широкий изогнутый клинок.
— Ну ну ну, — Рокотов погрозил экс браконьеру пальцем. — В угол поставлю! Кто ж с самого начала резать начинает? Надобно интеллигентно, может, они сами всё расскажут.
На лицах сидящих вокруг Славина казаков появилось скептическое выражение.
— Попитка — не питка, — с грузинским акцентом заявил Владислав. — Итак. Остаются Никита, Леша и я, разумеется. Остальные — в круговую оборону...
— Давай я останусь, — предложил Туманишвили.
— Не надо. Кровь у тебя горячая, оглянуться не успеем, как ты их всех перебьешь. А тут подходец тонкий нужен... Вы пока отдыхайте. И ребят смените, а то они уже четвертый час на постах торчат.
— Яволь, — ответил за всех громила Лукашевич и легко поднялся на ноги. — Всё, мужики, пошли...
Когда казаки скрылись в зарослях, окружавших поляну с кострищем, Рокотов вопросительно посмотрел на Филонова.
— С кого начнем?
— Этот хрен справа вроде юнец совсем.
— Согласен. Леша, тащи его сюда...
* * *
Абдула Бицоев с трудом разлепил веки, когда ему на голову обрушился поток холодной воды.
Подробностей ночной схватки он не помнил. В памяти остались лишь мечущиеся неясные тени, крики товарищей, внезапно возникшая перед ним мохнатая фигура и сверкнувшая перед глазами молния, когда ему в лоб попало что то твердое.
