– А это правда – насчет ковша? – хихикнул Гуннар, сын Асмунда, известный в Хейдабьоре как Горе Гуннар.
– Правда, – вздохнул Оттар Синий, неплохой человек, если не считать большой склонности к выпивке.
– Прямо так – ковшом по лицу? Сыну конунга?
– Прямо так.
– И ковш раскололся?
– Раскололся.
– Да что же у него голова – железная, что ли?
– Не знаю, но я сам видел. Может, ковш был уже старый и треснутый.
– Старый, не старый! – с раздражением перебил их Снорри Черный Скальд. – Если бы мне дали на пиру, при всех гостях, ковшом по морде, я бы не успокоился, пока бы не сжег весь дом того, кто это сделал, а его самого разорвал бы на части! А это ведь сын конунга! Неудивительно, что он стоит с дружиной возле самого вика. Странно, что он еще не ворвался сюда и не прикончил нас всех!
– Но мы-то почему должны отвечать за его дела? – зашумели сразу все хёвдинги, наиболее богатые торговцы из постоянно проживающих в вике Хейдабьор, и хозяева ближайших усадеб. – То мы, а то конунг!
– Мы за него отвечать не можем!
– Пусть Кнут ищет его в море, если ему обидно!
– Вот я и говорю: надо отправить к нему женщин! – снова начал Хрольф Хитрый, невысокий, щуплый, шустрый мужчина лет тридцати. Обычно его подвижное лицо выражало наивное дружелюбие, но на деле это был человек расчетливый и бессердечный. Разбогател он на том, что скупал у викингов захваченных пленников и перепродавал на Восточный путь и в Грикланд. – Пока они у нас, мы как бы остаемся людьми Олава и врагами Кнютлингов. А если мы их отдадим, то Кнут будет знать, что Олав сам по себе, а мы сами по себе, и не тронет вик!
– Он и так не тронет вик: он же не дурак! – воскликнул старый Улф. – Ни один конунг, если у него на плечах голова, а не только шлем с узорами, не станет разорять вик.
– А если дурак? – возразил Гостислав. – Кнут, сын Горма, еще совсем молод. Он еще не умеет думать о завтрашнем дне. Ему лишь бы пограбить и прославиться. А дальше хоть море высохни!
– Тем более наши конунги враждуют с Кнютлингами уже три поколения, с тех пор как Олав Старый здесь появился.
– Да вы совсем обезумели, я посмотрю! – Гуннхильд узнала мощный рык Торберна Сильного. Раздался гулкий удар кулака по столу: у хозяина иссякло терпение. – Кто здесь сказал про Олава Старого? Ты, Хрейн? Значит, память какая-то еще есть! Или вы забыли, что уже лет полтораста наш вик живет в союзе с конунгами из рода Годфреда Грозного, что положил начало Хейдабьору?
– Ну, это как поглядеть… – проворчал Альвбад.
Его соплеменники-фризы уже полтора века не были здесь хозяевами, но не забывали и другим не давали забыть, что первыми нашли это выгодное для торговли место у фьорда Сле.
– Помолчи, Альвбад! – рявкнул Торберн. – Запомните, хёвдинги вика Хейдабьор: если вы решите отдать женщин Олава Кнуту, сыну Горма, вы заслужите имя предателей! Вы сами разрушите освященный веками союз, боги отвернутся от вас, и ни в чем вам не будет удачи! Вините потом себя!
– А насчет богов, так можно попросить о помощи Христа, сына Марии! – возразил ему Горе Гуннар. – В Дорестаде и Бьёрко, не говоря уж о Стране Саксов и Стране Франков, многие торговые люди поклоняются ему, и дела у них идут хорошо.
– Благополучие нашего вика держится на Кольце Фрейи. Если есть такие смелые, чтобы от него отказаться, то я не с вами, – покачал головой Оттар Синий. – И если уж вы на это решитесь и тинг вас поддержит, то я, пока не поздно, поищу себе местечко в Бьёрко.
– Само по себе Кольцо Фрейи не станет за нас сражаться, – проскрипел Римберт Кобыла.
«Ах, значит, вот кто пришел от саксов», – отметила Гуннхильд.
– За нас всегда сражался конунг. И если уж конунга у нас больше нет, то и впрямь стоит поискать другого…
Этого Гуннхильд выдержать уже не могла. Толкнув дверь, она вылетела на середину палаты и вдруг предстала перед изумленными хёвдингами, будто разгневанная валькирия – рослая, статная, с пышной грудью, румяная девушка восемнадцати лет, окутанная облаком янтарно-рыжих волос.
– Кто это здесь сказал, что у вас нет конунга? – Уперев руки в бока, она окинула взглядом притихших мужчин. – Ты, Римберт? Ты очень сильно ошибаешься! Всякому случается изведать неудачи, но от этого мой отец не перестал быть потомком Годфреда Грозного и самого Фрейра. Правы те, кто говорит, что благословение богов было передано моему предку вместе с Кольцом Фрейи. – Она бросила Торберну признательный взгляд. – И мы докажем, что владеем им по праву! Вы боитесь, что Кнут, сын Горма, двинет войско на Хейдабьор? И хотите откупиться, выслав к нему меня, мою бабку и вдову моего дяди? – Она вонзила гневный взгляд в подвижное лицо Хрольфа, который сейчас ухмылялся с таким видом, что, дескать, я же пошутил. – И по-вашему, это не предательство? Так знайте: женщины из рода конунга отважнее иных мужчин! Мы сами отправимся к Кнуту, сыну Горма. И если нам удастся убедить его не трогать Хейдабьор и вернуться в свою страну, вам больше не придется сомневаться, что только мы по праву называемся конунгами Южной Ютландии!
– Вы хотите сами к нему поехать? – спросил Оттар, лысеющий, морщинистый человек с мешками под глазами, казавшийся старше из-за пристрастия к пиву и дорогому привозному вину. – В Слиасторп?
– Конечно, – надменно отозвалась Гуннхильд. – Это наш дом! Мы не побоимся туда вернуться!
– А королева Асфрид знает? Она тоже готова на это?
– Пригласите ее сюда, чтобы узнать ее мнение. Вам следовало сделать это с самого начала, а не сговариваться, как продать нас за нашей спиной!
Гуннхильд метнула еще один уничижительный взгляд на Хрольфа. Тот покаянно взъерошил темные, подстриженные по франкскому обычаю волосы у себя на затылке, но это вовсе не означало, что он на самом деле о чем-то жалел.
– Я приведу ее, и вы сами услышите наше решение, – бросила Гуннхильд и вышла, направляясь в женский покой.
Ее трясло от волнения, но она знала, что все сделала правильно. Бабушка, старая королева Асфрид, и впрямь уже заговаривала о том, чтобы самой поехать в Слиасторп. И теперь Гуннхильд убедилась: мудрая мать ее отца, как всегда, была совершенно права! Ее замысел лишь предвосхищал развитие событий. И теперь, похоже, это был единственный путь спасти их свободу, честь, а особенно – вик Хейдабьор и власть Инглингов над Южной Ютландией.
Именно королева Асфрид принадлежала к прямым потомкам Годфреда Грозного, основателя и первого покровителя вика, торгово-ремесленного поселения возле фьорда Сле, на юге полуострова Ютландия. Около полувека назад из-за моря явился Олав Старый – это прозвище обычно закрепляется за основателем рода, – происходивший из шведских Инглингов. Победив в бою сперва Одинкара-конунга, отца Асфрид, а затем и ее брата Аскара, он женил на наследнице своего сына Кнута, и с тех пор Инглинги считались наследниками Годфреда и владельцами Южной Ютландии. В прежние времена у данов и ютов имелось по десятку самостоятельных конунгов, но Кнютлинги, пришедшие из Норвегии в Северную Ютландию, постепенно, за несколько поколений, прибрали к рукам среднюю часть страны и почти все датские острова. И уж конечно, давно стремились вытеснить Инглингов из Хейдабьора. Этот вик, богатейший во всех Северных Странах, приносил немалые прибыли.
Потомки Олава Старого не собирались сдаваться без борьбы. Дед Гуннхильд, Кнут, сын Олава, и его брат Сигурд пали от руки Хёрдакнута из рода Кнютлингов. Гуннхильд выросла в ходе этой войны, несколько лет ей пришлось прожить в Баварии, у родичей матери, пока мужчины выдерживали жестокие схватки.
У деда Кнута было трое сыновей: Сильфраскалли, Сигтрюгг и Олав. Самый старший погиб еще почти подростком, второй успел жениться на знатной женщине по имени Одиндис и обзавестись тремя детьми. Олав же, младший сын Кнута, раздобыл в жены Гильду, дочь баварского герцога Арнульфа, и Гуннхильд была единственным ребенком от этого союза. В то время сам Кнут был вынужден подчиниться королю саксов и даже крестился.
Теперь от мужчин семьи оставалось в живых только двое: Олав и его племянник Рагнвальд, сын Сигтрюгга. И три женщины: старая королева Асфрид, Одиндис, вдова Сигтрюгга, и Гуннхильд. Северные Кнютлинги, их главные враги, в последние годы воевали на море, Инглингов пока больше не тревожили.
